Красная капелла. Страшный сон гестапо - Валентин Константинович Мзареулов

сотрудничества, требовавшего большей дисциплины и налагавшего строгие обязательства. Представления чекистов о конспиративном сотрудничестве с берлинской группой не всегда полностью соответствовали взглядам немецкой стороны. Харнак отказался от предложения резидентуры работать с радиопередатчиком, но согласился шифровать телеграммы и передавать их через связного радисту группы. Шульце-Бойзен был озадачен новым подходом в меньшей степени, но и он уклонился под благовидным предлогом от фотографирования документов штаба ВВС и передачи их в непроявленной пленке «советским товарищам». Вместе с тем он без колебания взялся за налаживание радиосвязи с Москвой, помогая в этом Короткову.

Удивительного в этом ничего нет: «Корсиканец», как и «Старшина», были, прежде всего, антифашистами и только потом уже разведчиками, к тому же недостаточно подготовленными к работе в чрезвычайных условиях войны. Но не надо забывать и о том, в каком сложном положении оказалась советская разведка, потеряв свои квалифицированные кадры еще в 1938 г.

Нарком госбезопасности НКГБ В. Н. Меркулов внимательно отнесся к предложению резидентуры. На документе появилась его резолюция: «Надо это сделать, послать рацию, условия и порядок связи. Шифры предварительно покажите мне»[58]. Начальник чекистской разведки П. М. Фитин, ознакомившись с указанием Меркулова, поручил исполнить задание начальнику немецкого отделения П. М. Журавлеву. Под распоряжением Меркулова, подчеркивая его особую важность, он написал: «Т. Журавлеву. Лично проследите за исполнением»[59].

18 апреля Центр отправил в резидентуру в Берлине радиоаппаратуру для «Корсиканца». Портативная радиопередающая станция могла работать на батарейках непрерывно около двух часов, после чего требовалась ее перезарядка. Ее радиус действия составлял 800–1000 км. Запасной комплект электропитания, инструкцию для рации «Д-6», код, расписание радиосеансов и позывные Центр обещал отправить следующей почтой[60]. 5 мая 1941 г. в резидентуру был послан второй радиопередатчик с дальностью действия до 1000 км[61]. Радиопередатчик и шифры были переданы «Корсиканцу» 17 июня.

Приемную базу для берлинской рации намечалось оборудовать на советско-польской границе в районе Бреста. Судя по этому, Красная Армия не собиралась отступать и рассчитывала сдержать удар противника в приграничной полосе, не допустив его прорыва вглубь страны.

В инструкции по применению шифра обращалось внимание на то, что предложенный код прост и не требует никаких специальных материалов. Достаточно запомнить лозунговое слово «шраубе» – «винтик» и постоянное число 38745. Вместе с тем специалисты, говорилось в письме Центра, гарантируют, что шифр никакими аналитическими путями раскрыть нельзя. Даже в случае захвата черновиков по ним удастся прочитать только текст, находившийся в обработке. Все предыдущие и последующие телеграммы раскрыть невозможно. «Корсиканец» не должен посвящать в секреты шифра никого и не сообщать его «Лучистому», которого предполагалось использовать как радиста. Радиоаппаратуру необходимо хранить в отдельном, специально подобранном месте, но ни в коем случае не у «Корсиканца»[62].

Граф К. фон Брокдорф-Ранцау и графиня Э. фон Брокдорф превратили свою квартиру в надежное место хранения рации. Из их квартиры радисты пытались установить двустороннюю связь с Центром[63].

В течение весны Коротков не раз обсуждал с «Корсиканцем» вопросы организации нелегальной радиоточки и условия ее работы. «Корсиканец» в принципе согласился с предложением Эрдберга. Но заметил, что, как он раньше слышал от «Итальянца», работающую радиостанцию можно обнаружить с помощью пеленгатора в течение 30 минут. Эрдберг объяснил «Корсиканцу», что его рация будет находится в эфире не более 10–20 минут для кратких, экстренных сообщений самого важного. Тем не менее, сомнения у «Корсиканца» полностью не рассеялись. Вероятно, поэтому пожелание Эрдберга, чтобы радистом стал «Лучистый», было неожиданно отвергнуто «Корсиканцем». Никакие доводы не могли поколебать его решения. В крайнем случае, он соглашался на то, чтобы радистом нелегальной резидентуры был «Тенор»[64].

Короткову пришлось на ходу перестраиваться и менять планы относительно организации нелегальной резидентуры «Корсиканца». Но тут произошла новая неприятность. «Старшина», встретившись с Эрдбергом, сообщил, что 7 июня 1941 г. «Тенор» призван в армию. «Старшина» предложил заменить «Тенора» Г. Коппи, которого хорошо знал и за честность и надежность которого ручался[65]. Коппи имел лишь один существенный недостаток: он не умел работать с радиостанцией.

Руководство советской разведки было раздосадовано таким ходом дел и сожалело об упущенном времени. Оно ответило резидентуре, что дальнейшие поиски радиста следует прекратить, так как о намерениях стало известно большому кругу лиц без видимых результатов, Коппи неизвестен в Центре. Предписывалось через «Старшину», предварительно выяснить принципиальное согласие Коппи и его отношение к воинской повинности. В положительном случае и при подтверждении гарантии со стороны «Старшины» руководство согласилось с использованием «Кляйна», но только для обслуживания группы «Старшины»[66].

«Надеемся, говорилось в конце указания Центра, что резидентуре удастся создать две нелегальных группы: в составе «Корсиканца» и «Лучистого», а также «Старшины» и «Кляйна». Это подстраховывало бы связь с антифашистами от возможных срывов»[67].

Коротков тщательно готовился к очередной встрече с «Корсиканцем», сомневаясь, однако, что сумеет его переубедить. В результате беседы с Эрдбергом «Корсиканец» согласился только с тем, что будет собирать информацию, хранить шифр и контролировать работу радиоточки.

Вести разговоры на эту тему с «Корсиканцем», а также с «Лучистым» совершенно бесполезно, – доложила резидентура в Москву. – Всю необходимую организационную работу взял на себя «Старшина» и вцелом с ней справился. После получения «Старшиной» принципиального согласия Коппи и беседы с ним Короткова был проведен инструктаж молодого антифашиста относительно работы на рации. Радист резидентуры «Аким»[68] познакомил «Кляйна» с основами радиопередач. Состоялся пробный радиосеанс станции «Д-6»: «1000 приветов всем друзьям»[69].

Лаконичная фраза свидетельствовала, что рация «Корсиканца» работала и нелегальная резидентура, хоть и не без труда, начала свою жизнь.

Резидент Кобулов, зная о том, что обсуждение вопросов с «Корсиканцем» о создании нелегальной резидентуры с радиоточкой проходило с трудом, по своей инициативе встретился с Харнаком. Из Москвы тут же пришло строгое предупреждение: «Ваш контакт с «Корсиканцем» и «Тенором» не одобряем. Он не вызывался никакой необходимостью. Тем более что за несколько дней до этого Вы были предупреждены о ведении за Вами гестапо усиленной слежки»[70].

Многочисленные нарушения конспирации, личная недисциплинированность, некомпетентность в работе и ряд неэтичных, аморальных проступков переполнили чашу терпения Центра. Меркулов распорядился вызвать Кобулова в Москву для личных объяснений. Непросто было решиться на этот шаг, зная, что Кобулову покровительствовал сам Берия.

Узнав о предстоявшей поездке Кобулова в Москву, Коротков обратился с личным письмом к Фитину. «Отношения с «Корсиканцем», «Старшиной» и другими источниками, – писал разведчик, – заставляют меня поставить перед Вами вопрос о вызове меня, хотя бы на несколько дней в Москву, чтобы я мог лично доложить по всем проблемам, касающимся этой группы. Переписка по указанным вопросам была бы затяжной и не выявила всех аспектов. По моему мнению, важность группы для нас не