Убийственно красиво - Питер Джеймс

Женщина упала на пол. Мужчина опустился на колени, сорвал с нее платье, полоснул по застежке лифчика ножом и, стянув его, грубо перевернул жертву на спину. Ее глаза закатились, большие груди свесились набок. Вспоров резинку черных колготок, он одним движением сдернул их и несколько секунд любовался восхитительным обнаженным телом… а затем всадил нож в живот чуть повыше стриженных «на бразильский лад» волосков.

Борясь с тошнотой, Том положил руку на клавиатуру, стремясь как можно скорее выйти из сайта, но болезненное любопытство заставляло смотреть дальше. Вдруг это и впрямь актриса, а нож – бутафорский, как и кровь, хлещущая у нее из живота? Мужчина продолжал с остервенением орудовать ножом.

Услышав звук открывающейся двери, Том чуть не подпрыгнул от испуга и резко обернулся. Перед ним стояла Келли с бокалом вина, явно навеселе.

– Ну что, милый, нашел что-нибудь интересненькое?

– Нет, – чуть дрожащим голосом пробормотал Том. – Ничего… нет… Я…

Она обняла его за шею, пролив несколько капель вина на компьютер.

– Ой, прос-с-сти, милый!

Том достал из кармана платок и вытер вино. Пока он этим занимался, Келли сунула свободную руку ему за пазуху и принялась теребить сосок.

– Я решила, что на сегодня ты поработал достаточно. Пошли в постельку.

– Через пять минут, – выдавил он. – Дай мне пять минут.

– Через пять минут я могу уже заснуть.

Том повернулся и поцеловал ее.

– Две минуты. О'кей?

– Одну! – заявила Келли и, слегка пошатываясь, вышла из кабинета.

– Я еще не выгуливал Леди.

– Днем она нагулялась вдосталь. С ней все в порядке – я ее уже выводила.

Он улыбнулся:

– Одна минута. О'кей?

Келли погрозила ему пальцем:

– Тридцать секунд!

Едва за женой закрылась дверь, Том поднял крышку компьютера.

На мониторе появилась надпись:

«Несанкционированный доступ. Соединение прерывается».

Несколько секунд Том сидел, лихорадочно пытаясь сообразить, что за чертовщину только что видел. Наверное, это реклама какого-нибудь детектива, это должно быть рекламой!

Тут дверь открылась вновь, и голос Келли произнес:

– Пятнадцать секунд – или я начну без тебя.

5

Это был лучший подарок на день рождения, полученный за всю ее жизнь – за все пятьдесят два года! Никогда прежде ничего подобного и близко не было, даже за сотни световых лет. Ни украшенный розовым бантом спортивный «MG», подаренный Доном на сорокалетие (роскошь, каковую он в общем-то не мог себе позволить); ни серебряные часы от Картье, полученные ею на пятидесятилетие (что, как ей было хорошо известно, тоже проделало изрядную брешь в его личном счете); ни прекрасный, тонкой работы браслет, врученный всего лишь накануне…

Ни даже неделя в санатории «Грейшотт-Холл», на которую скинулись ее сыновья Джулиус и Оливер; да, конечно, мальчики постарались на славу, но неужели они вообразили, будто у нее какие-то проблемы с весом?

Впрочем, что бы они там ни выдумали, при всех своих двенадцати стоунах[4] Хилари Дюпон буквально порхала по воздуху, точь-в-точь как сейчас, когда она с легкостью выскочила из парадного, позвякивая поводком Нерона и на разные лады задавая вслух один и тот же вопрос: «В сумке, мистер Уортинг? В сумке?»

Писхейвен, пригород, где жила Хилари, располагался в восточной части Брайтона и представлял собой обширное, плотно забитое бунгало и коттеджами, в основном построенными еще до Первой мировой войны, переплетение улиц, тянувшееся вдоль прибрежной автострады, проходившей по краю типичного для Южного Даунса величественного мелового утеса.

Широкая полоса фермерских угодий начиналась всего в нескольких сотнях ярдов от дома Хилари. Вздумай какой-нибудь любопытный сосед в то облачное июньское утро часов этак в десять случайно выглянуть в окошко, он бы увидел, как полная, но весьма привлекательная блондинка в старом халате поверх пятнистого трико и зеленых резиновых сапогах бодро скачет по дорожке, отчаянно жестикулируя и говоря сама с собой. Следом жирный черный Лабрадор зигзагами петлял от одного фонарного столба к другому, у каждого неукоснительно задирая лапу.

В конце улицы Хилари свернула налево, привычно придержала пса, пока мимо, рыча мотором, проезжал грузовичок службы доставки, и, перейдя дорогу, оказалась у ворот, за которыми открывалось поле, заросшее ярко-желтым рапсом. И пронзительным голосом, вполне способным без микрофона заглушить стадион Уэмбли, позвала Нерона, уже собравшегося было навалить кучу на чью-то подъездную дорожку:

– Нерон! Не сметь! Ко мне!

Пес поднял голову, увидел открытые ворота и весело затрусил к хозяйке, а затем собачьим галопом рванул вверх по холму и через несколько секунд исчез в зарослях рапса.

Хилари закрыла за собой ворота и вновь повторила:

– В сумке, мистер Уортинг? В сумке?

Она сияла, как начищенный медный таз, и конечно же успела сообщить и Дону, и Сидонии, и Джулиусу, и Оливеру, и матери эту невероятную, просто сногсшибательную новость: всего полчаса назад ей позвонил помощник главного режиссера Южного общества драматического искусства и уведомил, что миссис Хилари Дюпон назначена на роль леди Брэкнелл![5] Главную роль! Теперь она станет звездой!

Проведя двадцать пять лет на любительской сцене – главным образом, в составе брайтонской Малой театральной труппы – и всегда надеясь, что ее заметят и оценят, Хилари наконец добилась настоящего прорыва! Южное общество драматического искусства имело полупрофессиональный статус и каждое лето давало спектакли на открытом воздухе у стен Льюисского замка, а затем отправлялось в турне по всей Англии – вплоть до самого Корнуолла! Оно знаменито, о нем пишут в газетах, и ее талант непременно должны отметить. Непременно!

Разве что… Господи Боже, нервы начинают пошаливать. Когда-то Хилари уже играла в этой пьесе, правда, одну из мелких ролей, но по-прежнему наизусть помнила каждую реплику.

Поднимаясь по холму вдоль края поля, она, размахивая руками, выкрикнула фразу, которую считала самой драматичной и смешной во всей пьесе:

– В сумке, мистер Уортинг? Вас нашли в сумке?

Прямо над головой пролетел реактивный лайнер, заходящий на посадку в Гатуик, и Хилари пришлось немного повысить голос, чтобы слышать себя.

– В сумке, мистер Уортинг? Вас нашли в сумке?

Она продолжала идти, вновь и вновь повторяя реплику из пьесы, каждый раз меняя интонации и стараясь вспомнить, кому еще можно позвонить и похвастать своей удачей. Всего полтора месяца до премьеры! Немного же! Господи, сколько всего предстоит выучить!

Тут Хилари охватили сомнения. А вдруг у нее не получится?

Что, если она застынет столбом или хлопнется в обморок перед такой большой аудиторией? Это будет окончательный и бесповоротный провал!

Да нет, у нее все будет о'кей: как-нибудь сдюжит. В конце концов, она родилась в театральной семье. Это у нее в крови: ее дед и бабушка с материнской стороны были артистами мюзик-холла, прежде чем вышли в отставку и купили пансион у моря в Брайтоне.

Поднявшись на гребень холма, Хилари увидела впереди следующий, вытянувшийся приблизительно на милю, а по обе стороны от него – фермерские поля, кое-где затененные купами деревьев. А вот Нерон куда-то подевался. Подул сильный ветер, пригибая к земле стебли рапса и длинные ости пшеницы.

– Нерон, мальчик мой! – крикнула она, приложив ладони рупором ко рту. – Ко мне!

Почти сразу же Хилари заметила широкую проплешину в зарослях, где мелькнул хвост Нерона, – похоже, что-то мешало псу двигаться по прямой. Затем он выбрался на ровное место и бросился к хозяйке, в пасти у него болталось что-то белое.

Поначалу она подумала, что это кролик, и понадеялась, что бедняжка, по крайней мере, мертв. Хилари не вынесла бы, принеси пес к ее ногам, как он это любил делать, окровавленного, но еще живого зверька – визжащего и бьющегося в предсмертной агонии.

– Ну-ка, ну-ка, мальчик мой, что это у тебя? Фу! Фу!

И тут у нее отвисла челюсть. Не сводя глаз с находки Нерона, Хилари робко шагнула к ней, и ее затрясло от ужаса. А потом она пронзительно завизжала.

6

Рой Грейс не любил проводить пресс-конференции, но, прекрасно отдавая себе отчет в том, что полицейские – это наемные слуги общества, считал, что само общество имеет право на информацию. И ненавидел, когда журналисты плели небылицы. Мало того, у него складывалось впечатление, что эти типы в первую очередь заинтересованы вовсе не в том, чтобы донести до граждан правдивые сведения, а продать как можно больше газет и привлечь внимание максимального количества телезрителей и радиослушателей. Они, как сумасшедшие, гонялись за свежими новостями, а потом стряпали из них самые дикие истории – чем сенсационнее, тем лучше.