Каникулы Уморушки - Михаил Каришнев-Лубоцкий

– Зайди с той стороны!.. Зайди с этой стороны!.. Зайди крадучись!.. Зайди быстро!.. – командовала из зала режиссер-постановщик Светлана Барабанова.

Любитель щедрых призов послушно выполнял волю режиссера, но лошадь было постоянно начеку и с огромным успехом отражала все дьявольские ухищрения бесенка и его вдохновителей: С.Н. Барабановой и А.С. Пушкина.

– Центр тяжести не рассчитали!.. – шептала за кулисами Оля Копейкина и прижимала к губам кулачки, перемазанные краской и гуашью. – Нужно было гирьки в ноги кобыле вложить, тогда бы она не кувыркалась!

– А кто ее тогда поднять бы смог? С гирьками в четырех ногах? – остудила подружку Галочка Рубенс. – Этому пацаненку из пятнадцатой школы вовек не поднять!

Пока они спорили, Петя Брыклин сделал еще две безуспешные попытки подлезть под их ужасное творение, чудом избежав оба раза смертельной опасности. Наконец Петя не выдержал, уселся рядом с поверженной кобылицей и тихо заплакал, размазывая по щекам бесовский грим.

– Ты что, Петь? – с неожиданной для него сердечностью спросил длинноногий Балда и заглянул неудачливому чертенку в залитые слезами глаза.

Режиссер Барабанова объявила перерыв и поспешила на сцену к ревущему дарованию.

– Пора, – сказала Маришка. – Действуй, Уморушка!

– Ага… – побледнев. ответила та. – Сейчас…

И распахнув гостеприимную пасть чемодана, громко произнесла:

– Абрус-швабрус-кадабрус!.. Анды-шаланды-баланды!..

– Петя, ты где? – спросила, взбегая на сцену, Светлана Николаевна Барабанова.

– Петька, кончай дурить! – ахая и садясь рядом с лошадью, сказал посеревший от страха Балда.

– Петенька!.. Петенька!.. Где ты?! – сказали дружно из-за кулис юные художницы Брызгалова, Копейкина и Рубенс.

Но Петя Брыклин в одно мгновение исчезнувший у всех на глазах, не отзывался. Не сговариваясь, Барабанова и Балда приподняли гигантское тело лошади: Брыклина под ним не было.

Глава десятая,

в которой Петя бросается из огня в полымя

Уморушка была не так глупа, чтобы тащить здоровенный чемодан с довольно упитанным мальчишкой. Прежде чем переместить Брыклина со сцены в менее уютное местечко, она уменьшила его в размерах.

«Потом обратно увеличу, – подумала она, прислушиваясь к шороху в чемодане, – а пока ТАКИМ пусть посидит, ТАКИМ даже удобнее».

Свершив задуманное, подружки поспешили исчезнуть с чужой территории.

– Теперь на трамвай и домой! – скомандовала Маришка.

– Угу, – охотно согласилась Уморушка. – Ему, поди, там не сладко.

В вагончике трамвая, в который вошли подружки, оказалось свободным одно место, и Уморушка поспешила занять его, поставив рядышком чемодан.

– Пойду талоны прокомпостирую, – сказала Маришка и направилась к компостеру.

– Пробей, пожалуйста, и нам, – попросила Уморушку женщина, сидевшая рядом и державшая на коленях четырехлетнего малыша.

Уморушка, которая ни разу в жизни не пробивала компостером талоны, с удовольствием отправилась выполнять просьбу соседки. И это было ее роковой ошибкой, потому что в ту же минуту карапуз, привлеченный шуршанием в чемодане, с удивительной ловкостью сумел отомкнуть на чемодане блестящие замочки. Крышка мгновенно приподнялась и тут же захлопнулась, но мать и сын успели заметить, как из чемодана что-то юркнуло на сиденье и, скатившись вниз, быстро поскакало, лавируя между ног пассажиров, к выходу.

– Что ты наделал?! – сердито зашептала мамаша на ухо озорнику сыну. – Ты выпустил чужую морскую свинку!

– Нет, обезьянку! – вступил в пререкания карапуз. – Это была обезьянка!

– Хорошо-хорошо… – зашептала, успокаивая юного спорщика, его перепуганная мать. – Это была обезьянка! Только помолчи хоть немного!

Она захлопнула замочки на чемодане и уставилась в окно.

Прогулявшись по вагону взад-вперед, вернулись с прокомпостированными талонами Уморушка и Маришка. Уморушка, сев снова на свое место, прислушалась к звукам в чемодане и улыбнулась: Брыклин, кажется, спал!.. В чемодане стояла гробовая тишина. Уморушка повертела весело головой в разные стороны и тоже стала смотреть в окно.

– Скоро приедем? – спросила Уморушка Маришку через некоторое время. – А то как бы наш Петруша храпеть не начал…

– Еще не скоро, – вздохнула Маришка. – Сейчас Башибузуки будут, потом Разбойщина, затем Кусачие Змияки, потом Бармалеево…

– Сначало Вурдалаково, потом уж Бармалеево, – поправила Маришку женщина. – А мы с Кирюшенькой после Бармалеево сойдем – в Лешачьем Гае.

– А мы после вас! – обрадовалась Маришка. – Еще Окраинная будет, а там и Светлогорск!

– А обезьянка где сойдет? С вами? – спросил вдруг малыш.

Но мамаша сердито хлопнула его по затылку и тут же преувеличенно-ласково зашептала:

– А кто это там, Кирюшенька, на лужочке пасется?.. Правильно, Кирюшенька, коровочка… А рядом кто лежит? Правильно, Кирюшенька, собачечка…

Уморушка и Маришка вслед за Кирюшей стали с любопытством глазеть на «коровочку» и «собачечку», но как на ближайшей остановке с задней площадки трамвая выскользнул Петя Брыклин, они, увы, не увидели. Спрыгнувший со ступеньки крошечный бесенок Брыклин вмиг затерялся в башибузукских травах.

Глава одиннадцатая,

в которой капитан милиции Ираклий Гаидзе получает загадочную телефонограмму

Поздним вечером третьего июня участковому инспектору милиции капитану Гаидзе Ираклию Георгиевичу передали в районном отделении МВД телефонограмму: «Срочно приезжайте Башибузуки тчк Местные жители находятся в панике тчк Иван Кузюкин встретил не то черта зпт не то снежного человека тчк Приезжайте и разберитесь тчк Председатель Башибузукского сельсовета Лопоухин П.П.».

«Только этого мне и не хватало, – подумал Ираклий Георгиевич, вертя в руках странную и нелепую телефонограмму. – Однако, придется ехать: на сигнал нужно реагировать».

Гаидзе надел на голову тяжелый шлем и пошел заводить милицейский мотоцикл.

– Скажите начальнику – Гаидзе поехал в Башибузуки снежного человека ловить, – бросил он на ходу дежурному по отделению.

– Кого?! – переспросил удивленный дежурный.

– Может быть, снежного человека, а может быть, и черта, – повторил, чуть уточняя свой ответ, Гаидзе. – Ты же сам принимал телефонограмму?

– Я только что заступил… – Дежурный прочитал раза два странное послание из Башибузуков и вернул его Ираклию Георгиевичу. – Что ж, удачи тебе, приятель!

– К черту! – по привычке ответил Гаидзе и засмеялся: – Видно, и правда суждено мне с ним повстречаться! Ну, не скучай, дорогой!

И, подарив дежурному конфету «барбарис», доблестный капитан милиции покинул стены родного отделения.

Через минуту ярко-желтый мотоцикл с коляской радостно рыкнул и урча покатил по Перекопской улице в сторону Бисова Шляха – центральной автодорожной магистрали, соединяющей Светлогорск с Новыми Куличиками.

Глава двенадцатая,

в которой ничего не происходит

Есть еще на белом свете места, где пахнет Русью, есть! Видите эти маленькие домики, покрытые бурым кровельным железом или серым шифером, вытянувшиеся вдоль единственной улочки, переходящей в узкую тропинку, убегающую за березняк и ельник к далекому и шумному Бисову Шляху? Это и есть Башибузуки. Сладкий запах свежего навоза, густо перемешанный с запахами цветущих садов и палисадов, с запахом парного молока и столетних лип и еще чего-то знакомого и вместе с тем непонятного, витает над ними все лето, сменяясь зимой непередаваемой словами смесью запахов все того же навоза с запахом морозца или легкой оттепели. Летом в ожидании ветерка или шальной автомототехники мирно дремлют, щедро укрывая улицу, пылевые дюны. Возле запертого на два ржавых замка сельского клуба хрипловатым, но бодрым голосом что-то втолковывает о новых путях развития спящей в тенечке козе алюминиевый репродуктор. Изредка коза кивает сквозь сон головой, и репродуктор, вдохновленный таким вниманием, усиливает поток красноречия. Чуть дальше клуба, уже за околицей, взяв пример с козы, тихо дремлет колесный трактор, увязший еще неделю назад в заботливо вырытой БЕЛАЗом яме. Вякнут иногда башибузукские собаки, промычат лениво здешние коровы, прокудахчут нервно из-за какого-нибудь пустяка бестолковые клушки – и вновь повисают над селом тишины и покой. А над этим покоем и маленькими домиками, над ельником и березняком, над увязшим трактором и спящей козой, над мальчишками, сельсоветом, пылевыми дюнами и запертым клубом плывут в синем небе барашковые облака. Куда они плывут из этих благословенных мест? Что ищут? Где им будет спокойнее и лучше, чем здесь? В городах – шумных и дымных? В поселках городского типа – серых и скучных? Где? Но облака плывут, плывут, и нет нам ответа…

Впрочем, кажется, мы отвлеклись. Какое отношение имеют облака к нашей истории? Весьма отдаленное. А вот Иван Егорович Кузюкин – самое прямое. Но давайте я расскажу все по порядку.