Вердикт (= Сбежавшее жюри) - Джон Гришем

Семнадцатый ряд пустовал, тоже по указанию Харкина, в восемнадцатом сидевшие плотной шеренгой ребята с Уолл-стрит изучали спины присяжных. За ними расположились несколько репортеров, затем - местные адвокаты и зеваки. Рэнкин Фитч в заднем ряду делал вид, что читает газету.

Юристы продолжали прибывать. Затем свои места в тесном промежутке между барьером и столами юристов по обеим сторонам зала заняли консультанты по отбору присяжных и тут же приступили к выполнению своей неприятной работы: изучать лица ста девяноста четырех незнакомых людей. Они делали это по двум причинам: во-первых, потому, что именно за это им платили немалые деньги, во-вторых, потому, что предполагалось, будто они способны раскусить человека, читая по его лицу, как по открытой книге. Они напряженно всматривались, как кто-то скрещивает руки на груди, нервно покусывает ноготь, подозрительно, по-птичьи склоняет набок голову или делает какой-то жест, который якобы с головой выдает человека и его потаенные предубеждения.

Время от времени они что-то корябали на бумажках и снова погружались в молчаливое созерцание лиц. На потенциального присяжного под номером пятьдесят шесть, Николаса Истера, смотрели особенно внимательно. Он сидел в середине пятого ряда, одетый в накрахмаленную рубашку цвета хаки с пуговками на воротничке, симпатичный молодой человек. Истер рассеянно поглядывал вокруг, но мысли его были сосредоточены на книге в мягкой обложке, которую он принес, чтобы скоротать время. Никому другому не пришло в голову принести с собой книгу.

Все стулья за барьером, отделявшим суд от публики, постепенно заполнились. Не менее шести экспертов защиты изучали подергивания лицевых мышц и геморроидальные корчи наблюдаемых. Со стороны истицы таких экспертов было всего четверо.

Большинству гипотетических присяжных не нравилось, что их столь бесцеремонно разглядывают, и от неловкости они минут пятнадцать тоже сердито рассматривали своих наблюдателей. Потом кто-то из юристов, видимо, пошутил с коллегами, и их смех немного разрядил обстановку. Юристы шепотом сплетничали между собой, но кандидаты в присяжные боялись произнести даже слово.

Последним, кто появился в зале суда, был, разумеется, Уэндел Pop, причем, как обычно, прежде чем увидеть, его услышали. Поскольку он не носил темных костюмов, на нем была одежда, которую он обычно надевал в первый день судебного процесса: серый вельветовый пиджак спортивного покроя, не сочетающиеся с ним серые широкие брюки, белый жилет, голубая сорочка и пестрый красно-желтый галстук. Pop рявкнул на одного из охранников, который расхаживал перед местами, занимаемыми адвокатами защиты, и проигнорировал остальных. Затем громко сказал что-то своему коллеге - адвокату истицы и, завладев таким образом вниманием суда, уставился на потенциальных присяжных. Это были его люди. Это было его дело, дело, которое он выпестовал в своем родном городе, и потому имеет полное право вести себя в своем суде как хозяин и рассчитывать на солидарность земляков. Они знают друг друга и вместе добьются справедливости.

Его появление ошеломило экспертов защиты. Им, конечно, подробнейшим образом объяснили, что представляет собой Уэндел Pop, но никто из них никогда его не видел. На лицах кандидатов в присяжные, многие из которых лично знали Рора, расцвели улыбки. Продолжая наблюдать за залом, эксперты заметили, что при появлении этой знакомой многим фигуры люди расслабились. Pop был местной легендой. Фитч с заднего ряда мысленно послал ему проклятие.

Наконец в десять тридцать судебный пристав, стремительно появившийся в дверях, возгласил: "Встать, суд идет!" Триста человек повскакали со своих мест, приветствуя Его честь Фредерика Харкина, поднявшегося на возвышение и усевшегося на судейскую скамью. После этого он попросил сесть всех остальных.

Для судьи он был достаточно молод - всего пятьдесят. Демократ. Сначала губернатор назначил его исполнять обязанности судьи вместо предшественника, выбывшего до окончания срока, потом его выбрали на этот пост всеобщим голосованием. Поскольку прежде он выступал в суде в качестве адвоката истцов, считалось, что теперь он делает то же самое, но уже на судейском месте, хотя на самом деле это было вовсе не так. Просто защитники обвиняемого хитроумно распространяли подобный слух. В действительности Харкин прежде работал практикующим юристом в небольшой конторе, которая не имела на своем счету громких судебных побед. Работал он добросовестно, но страстью его всегда оставалась политика, и в политические игры на местном уровне он играл весьма искусно. Ему посчастливилось с новым назначением: теперь он зарабатывал восемьдесят тысяч долларов в год - гораздо больше, чем когда практиковал.

Вид зала, заполненного таким множеством правомочных избирателей, греет душу любого выборного должностного лица, и Его честь не смог сдержать широкой улыбки, приветствуя присяжных в своей вотчине, словно они пришли сюда добровольно. Однако по окончании приветственной речи улыбка медленно сползла с его лица - он дал понять, что пришел черед серьезных дел. Ни особая теплота, ни чувство юмора не были свойственны Харкину, он быстро принял деловой вид. Это было вполне уместно.

Перед ним за столами на предназначенных для них местах весьма тесно разместились юристы. Были официально зарегистрированы команды истицы восемь человек и ответчика - девять. Четыре дня тому назад Харкин распорядился расставить в зале соответствующее количество стульев для обеих. Когда жюри будет отобрано и процесс начнется, только по шесть человек с каждой стороны получат возможность сидеть, держа ноги под столом. Другим предстояло занять места на стульях, которые пока что оккупировали эксперты по отбору присяжных. Оставят свободные места, разумеется, для истицы - Селесты Вуд и ответчика - представителя "Пинекса". Места за столами были оснащены по минимуму - лишь письменные принадлежности да небольшой свод правил, которые Его честь лично составил специально по этому случаю.

Судебное преследование началось еще четыре года назад, развивалось весьма бурно, как со стороны обвинения, так и со стороны защиты, так что теперь дело насчитывало одиннадцать пухлых томов. Каждая из тяжущихся сторон уже истратила миллионы. Суд обещал продлиться не меньше месяца. В настоящий момент в зале суда собрались некоторые из самых блестящих юридических умов и самых важных персон в стране. Фреду Харкину предстояло править этой непростой компанией твердой рукой.

Включив микрофон, стоявший перед ним на столе, он коротко изложил суть дела для сведения присутствующих: должны же они знать, зачем они здесь. Суд, объяснил Харкин, вероятно, продолжится несколько недель, присяжные не будут изолированы. Существуют определенные официальные ограничения для статуса присяжного, продолжил он. Не попал ли случайно в списки кто-нибудь старше шестидесяти пяти лет? Поднялось шесть рук. Судья удивленно посмотрел на Глорию Лейн, та лишь пожала плечами - дескать, такое всегда случается. Этим шестерым сообщили, что они могут покинуть зал суда. Пятеро из них немедленно так и поступили. Консультанты вычеркнули их имена в своих списках. Осталось 189. Адвокаты мрачно записали что-то в своих бумагах.

- Так. А теперь - есть ли среди присутствующих незрячие? - спросил судья. - Я имею в виду клинически слепых.

Это был напрасный вопрос, кое-кто даже улыбнулся. Где это видано, чтобы слепой согласился быть включенным в списки присяжных? Зачем ему это нужно?

Тем не менее где-то ближе к середине седьмого ряда медленно поднялась рука. Присяжный номер шестьдесят три, некий мистер Херман Граймз, пятидесяти девяти лет, программист-компьютерщик, белый, женат, детей не имеет. Это еще, черт возьми, что за штучки? Неужели никто не знал, что этот человек слеп? Эксперты по обе стороны заерзали. В деле Хермана Граймза имелось несколько снимков его дома и один или два, где был запечатлен он сам на крыльце этого дома. Он жил в здешних местах около трех лет, но в его анкете не содержалось упоминаний о каких бы то ни было физических недостатках.

- Встаньте, пожалуйста, сэр, - попросил судья.

Мистер Херман Граймз медленно поднялся. Одет он был обычно, руки держал в карманах, на носу у него сидели нормальные на вид очки. По его виду никак нельзя было предположить, что он слеп.

- Будьте любезны, назовите ваш номер, - обратился к нему судья. В отличие от адвокатов и их консультантов он не был обязан запоминать все возможные сведения о каждом присяжном.

- Э-э, шестьдесят три.

- И ваше имя, пожалуйста. - Харкин просматривал лежавшую перед ним компьютерную распечатку.

- Херман Граймз.

Харкин нашел имя, потом поднял голову и оглядел море лиц в зале.

- Имеется ли у вас официальное врачебное заключение?

- Да, сэр.

- В таком случае, мистер Граймз, в соответствии с нашими законами вы освобождаетесь от обязанностей присяжного. Я разрешаю вам покинуть зал.