Манхэттенский охотничий клуб - Джон Соул

Хедер Рандалл, как обычно, сидела на той же скамье, что и его родители, но не рядом, а в самом конце.

– Почему ты не садишься рядом с моими предками? – спросил Джефф во время свидания, которое им разрешили в конце первого дня судебного заседания, показавшегося ему бесконечным.

Хедер только пожала плечами. Лицо непроницаемое, как всегда, когда она хотела от него что-то скрыть. Но он знал ответ.

– Папа обвиняет тебя, верно? Считает, что если бы не ты, я бы продолжал жить в Бриджхамптоне.

– А разве не так? – спросила Хедер.

– Джефф покачал головой.

– С таким же успехом он мог бы винить и маму. Она очень хотела, чтобы я поступил в колледж.

– Да можно винить вообще кого угодно, – отозвалась Хедер. – Но что касается твоего отца, то для него во всех бедах виновата я одна.

– Он перестанет так думать, вот увидишь. Перестанет, когда все закончится.

И вот сегодня наконец все будет закончено, но Кит Конверс, очевидно, продолжал стоять на своем.

Джефф еще раз обвел взглядом присутствующих и только сейчас заметил Синтию Аллен. Она была на судебном заседании только в первый день, когда свидетельствовала, и вот теперь приехала – видимо, решила лично присутствовать при оглашении приговора. Она выглядела очень трогательно, сжавшись в своем инвалидном кресле. Сзади в позе защитника стоял муж. Его руки покоились на ее плечах. Одной рукой Синтия сжимала руку мужа, а другой – руку отца, который сидел рядом с ее коляской. Все трое пристально глядели на Джеффа с такой холодной ненавистью, от которой пробирала дрожь. И все же, направляясь к столу адвоката, он нашел в себе силы выдержать взгляд Синтии, моля Бога, чтобы она хотя бы сейчас наконец вспомнила, как все было на самом деле, увидела в его глазах, что он просто не способен на такое злодейство и единственное, чего он тогда хотел, – это вызволить ее из беды.

Однако ничего, кроме ненависти, в ее взгляде не было.

Джефф опустился на старый деревянный стул только для того, чтобы снова подняться, когда монотонно забубнил судебный пристав и отворилась дверь кабинета судьи. Через несколько секунд, когда судья Отто Ванденберг уселся на свое место, Джефф тоже сел.

Ванденберг, высокий, седой, – черная мантия делала его еще более массивным – начал перебирать лежащую перед ним стопку бумаг. Затем внимательно посмотрел сквозь стекла очков на Джеффа.

– Обвиняемый, встаньте. – Он произнес эти слова очень тихо, и все присутствующие должны были напрячься, чтобы услышать, но голос был настолько властным, что никто не пропустил ни звука.

Джефф поднялся. Сэм Вайсман встал рядом с ним.

– Хотите что-нибудь сказать, прежде чем я оглашу приговор? – спросил судья.

Джефф задумался. Стоит ли пытаться в очередной раз убедить судью в своей невиновности? Какой в этом толк? Жюри уже приняло решение. Вот разве только...

Он повернулся, чтобы еще раз встретить взгляд Синтии Аллен.

– Я не имел возможности сказать вам это раньше, во время процесса, вас не было в зале, – мягко произнес Джефф. – Мне жаль... жаль, что я не появился там несколькими минутами раньше. Тогда бы, возможно, с вами вообще ничего плохого не произошло. – Он выдержал ее взгляд, дождавшись, когда она опустит глаза. Затем снова повернулся к судье.

Отто Ванденберг никак не отреагировал на слова Джеффа.

– Я внимательно ознакомился с материалами дела, – начал судья, – выслушал показания свидетелей обвинения и защиты, доводы прокурора и адвоката. Преступление, в совершении которого вы обвиняетесь, очень серьезное и требует ответственного подхода. В связи с этим я счел возможным учесть тот факт, что в этом деле – такое, впрочем, бывает нередко – единственным доказательством является слово одного человека против слова другого. Я также принял во внимание, что до ареста вы были образцовым гражданином и ни в одном заключении, в том числе квалифицированных психологов, нет и намека на какое-либо отклонение. Везде вы характеризуетесь как совершенно нормальный, законопослушный молодой человек.

Внутри у Джеффа снова затлел маленький огонек надежды.

– По этой причине я счел целесообразным оставить вас под стражей в управлении исправительных учреждений на срок, не превышающий одного года начиная с момента ареста.

«Боже! – воскликнул про себя Джефф. – Семь месяцев! Я ведь в тюрьме уже около семи месяцев!»

– Я был прав! – услышал он торжествующий шепот Сэма Вайсмана. – На сей раз предчувствие меня не подвело! Джефф, он вам поверил!

Но шепот Сэма заглушил негодующий голос мужа Синтии Аллен.

– Всего лишь год? – прорычал он. – Этот человек совершил такое зверское злодеяние – и вы дали ему год? Клянусь Богом, я его задушу своими руками!

Джефф развернулся.

– Да, да! – бросил ему в лицо Билл Аллен. – Ты даже смерти заслуживаешь не простой, а мучительной. Понял? – И прежде чем кто-нибудь среагировал на его слова, Билл Аллен развернул коляску жены и выкатил из зала суда.

– Ты сказала, что ничего не хочешь предпринимать по этому поводу, – произнес Кит Конверс. – Объясни, что это значит? – Голос оставался ровным, но напряженное лицо выдавало переполнявший его гаев. Всего несколько минут назад судья огласил приговор его сыну.

– Кит, тебе нужно успокоиться, – устало проговорила Мэри, с тревогой вглядываясь в вену, пульсирующую на лбу мужа. – Криком тут не поможешь.

Кит обвел взглядом комнату свиданий. Джефф сидел в конце потертого стола, по бокам – Сэм Вайсман и Хедер Рандалл. Мэри села напротив сына. У двери с бесстрастным видом стоял охранник.

– Может быть, ты потрудишься объяснить мне, чем тут помочь?

Затем, словно никто из окружающих не был знаком с делом, Кит Конверс начал методично излагать события нескольких последних месяцев.

– Итак, первое: Джефф ринулся на помощь несчастной женщине, а его за это арестовали. Второе: вместо того чтобы отпустить его и наградить медалью за мужество, что непременно следовало сделать, Джеффа обвинили во всех смертных грехах. Это произошло потому, что пострадавшая женщина – подчеркиваю: которой мой сын хотел помочь, – выглядит полумертвой и все ее жалеют. – Заметив, что Мэри собирается возразить, Кит предостерегающе поднял руку. – Я вовсе не имею в виду, что не сожалею о случившемся. Сожалею, и очень. Но она упорно утверждает, что насильником был мой сын, хотя, когда он подошел к ней, она находилась в беспамятстве. К тому же ее появление в зале суда в инвалидной коляске оказало влияние на жюри присяжных, и теперь Джефф должен провести год в тюрьме в наказание за то, чего не совершал. И что же, вы думаете потерпевшая этим удовлетворена? О нет, ее муж угрожал убить Джеффа! – Кит негодующе тряхнул головой, затем остановил взгляд на Сэме Вайсмане. – Вы вроде бы адвокат... разве нельзя подать за это на него встречный иск? Разве подобные угрозы нормальны?

– Папа, он бросил это в запальчивости, – произнес Джефф, опередив Вайсмана. – Его слова не следует понимать буквально.

Кит тяжело вздохнул и покачал головой.

– Боже правый, ты хотя бы слышишь себя, когда говоришь? Порой от твоего спокойствия меня бросает в жар. Я не понимаю, какие у тебя основания так себя вести. Тебя признали виновным в уголовном преступлении, которого ты не совершал, угрожали убийством, и это, похоже, тебя не тревожит? Ты вообще-то понимаешь, в какое дерьмо влип?

Джефф сжал губы.

– Думаю, что понимаю лучше, чем ты, папа. – Он машинально сжал руку Хедер, пытаясь не давать волю эмоциям. – Но все закончилось, папа... меня признали виновным, и с этим ничего не поделаешь. Мне не повезло – я оказался в плохом месте в плохое время. Единственное, что от меня сейчас требуется, – это ухитриться прожить в тюрьме пять месяцев, чтобы потом выйти на свободу и продолжать жизнь.

– Какую жизнь? – Кит устало ссутулился. – Ты действительно думаешь, что тебя после всего этого восстановят в Колумбийском университете?

– Кит, не надо! – взмолилась Мэри. – Мы должны поддержать сына, а не... – Ее голос сорвался. – О Боже, – прошептала она, с трудом сдерживая рыдания, – прости меня, Джефф.

– Все в порядке, мама. – Джефф выдавил из себя усталую улыбку. – Не переживай. Если повезет, я, возможно, выйду даже через три месяца. Давай будем считать, что я просто взял на один семестр академический отпуск и укатил отдохнуть куда-нибудь в Европу.

Хедер высвободила руку.

– Как ты можешь над этим шутить? Ты вообще имеешь представление, каково там? Папа говорит...

Кит мгновенно среагировал на упоминание о Перри Рандалле, как бык на красную тряпку.

– И что же говорит ваш папаша? Впрочем, нам совершенно неинтересно мнение вашего папаши.

Кит произнес это с такой злостью, что Хедер отпрянула и слегка побледнела, но его уже понесло. Наконец-то он нашел, на ком можно выместить все, что накапливалось внутри все эти месяцы после ареста Джеффа.