Всегда вчерашнее завтра - Чингиз Абдуллаев

Алексеев работал в ФСБ, сумев остаться в контрразведке благодаря тому, что в начале девяностых был брошен на борьбу с экономическими преступлениями и не попал под знаменитые «бакатинские чистки», когда профессионалов тысячами увольняли из органов.

— Я все понял, — сказал Алексеев. — Давай завтра в десять. Я буду ждать тебя на работе. Устраивает тебя такой вариант?

— Да, конечно. Спасибо тебе, Николай.

— Не за что. Наверное, и я немного виноват. Давно нам с тобой следовало поговорить, определиться. Вечно ты один воюешь со своими проблемами. А я тоже хорош, совсем о тебе забыл. В общем, завтра я тебя жду, — твердо сказал Алексеев.

Они попрощались, и Лякутис положил трубку. Правильно ли он сделал, позвонив Алексееву? Впервые в жизни Лякутис почувствовал себя немного изменником родины. Но не той, что его приютила и где он теперь находился, а единственно настоящей, где он вырос, слушая материнские песни над колыбелью и впитывая звуки и краски родного края.

Его убили утром, когда он выходил из подъезда. Неизвестный снайпер аккуратно прострелил его голову. За мгновение до смерти Лякутис еще раздумывал, что именно он скажет Алексееву во время встречи. После выстрела он уже ничего не мог сказать.

Глава 4

— Если я не ошибаюсь, у вас в республике недавно прошли парламентские выборы, — холодно отреагировал Дронго на слова Стасюлявичюса, — значит, убитый был из прежнего состава правительства.

— Именно поэтому мы и приехали к вам, — улыбнулся заместитель министра иностранных дел.

— Я вас слушаю, господа. — У Дронго окончательно испортилось настроение.

Он уже понял, что речь идет о политике, в которую он избегал вмешиваться, предпочитая расследование чисто уголовных преступлений. Однако в последние годы политика все чаще и чаще сама вторгалась в его деятельность.

Гости переглянулись, словно окончательно решая для себя, стоит ли рассказывать этому непредсказуемому человеку о всех перипетиях их сложного дела. Стасюлявичюс откашлялся и наконец решился:

— Собственно, речь идет не только об этом убийстве, но и о нашем правительстве…

— Я не совсем вас понял, — усмехнулся Дронго. — Давайте договоримся, господин Стасюлявичюс, не говорить полунамеками. Вы рассказываете мне суть дела, а я решаю, стоит ли за него браться. Разумеется, все сказанное вами останется только в этой комнате. Заранее предупреждаю, я не берусь за дела, связанные с компрометацией политических соперников или с чем-то подобным.

— Нет-нет, — сразу сказал Стасюлявичюс, — мы приехали не за этим. Мы оба представляем партию, победившую на выборах в парламент. Речь идет скорее о членах нашей партии. Хотя не только о них.

— Я думаю, вам уже пора изложить суть дела, — напомнил Дронго, — пока мы топчемся на месте.

Стасюлявичюс посмотрел на своего напарника, словно предоставляя ему слово.

— Речь идет о нашем архиве, вывезенном из Литвы и не попавшем в Москву, — заявил более прямолинейный Хургинас. — Мы до сих пор не знаем, где он находится.

— Архив местного КГБ? — уточнил нахмурившийся Дронго.

— Да. Москва доказывала, что оставила архивы местной агентуры, но мы проверили и выяснили, что большая часть агентурных материалов отсутствует. В том числе и списки особо важных агентов. — Хургинас говорил по-русски гораздо хуже своего напарника. И с сильным акцентом.

— А почему вы заинтересовались своим бывшим архивом только сейчас? — спросил Дронго. — Или смерть вашего коллеги как-то с этим связана?

— Вы все поняли правильно, — кивнул Стасюлявичюс. — Нашим друзьям удалось выяснить, что мой убитый коллега раньше работал на КГБ, служил у них информатором. И многие из нас считают, что его убрали из-за того, что он отказался продолжать сотрудничество.

— А как вам удалось выяснить, что он раньше работал на КГБ?

— Поэтому мы и приехали к вам, — сказал Стасюлявичюс. — Наши друзья купили материалы на моего бывшего коллегу сразу после его смерти. Но самое страшное с ним уже произошло. Нас волнует сейчас совсем другое. Могут всплыть негативные факты и о нашем национальном движении. Вскроются имена новых агентов КГБ и людей влияния. Нельзя допустить, чтобы у народа окончательно подорвалась вера в наши национальные идеалы. И поэтому нам нужен архив. Или хотя бы его копия. Мы должны знать, кого и в чем могут обвинить, чтобы предотвратить последствия гораздо худшие по своим масштабам, чем те, что уже имели место раньше, когда мы опубликовали часть архивов местного КГБ, которые не успели вывезти из республики. Или, наоборот, специально подбросили нам, чтобы мы их опубликовали.

В последнее время мы склоняемся и к такому варианту. Иначе чем объяснить, что к нам в руки попали материалы только по людям, выступающим наиболее решительно против Москвы?

Дронго понимал, о чем говорил его собеседник. Сразу после обретения независимости в Литве и в других прибалтийских республиках было принято решение выявить и отлучить от политики местных осведомителей и агентов КГБ. Когда в Литве опубликовали часть списка местной агентуры, разразился грандиозный скандал. Выяснилось, что даже среди основателей «Саюдиса» находились агенты КГБ, а министр иностранных дел Литвы, один из самых непримиримых противников Москвы, был просто осведомителем КГБ. Все это изрядно поколебало доверие простых людей к правым партиям. В ответ правые опубликовали секретную переписку бывшего первого секретаря ЦК и бывшего премьер-министра, называвшейся когда-то «железной леди» по аналогии с Маргарет Тэтчер.

Обмен компроматами завершился отлучением от политики и бывшего премьер-министра, и бывшего министра иностранных дел. Заодно с ними лишились своих постов еще несколько очень высокопоставленных деятелей правого движения, обвиненных в связях с КГБ. Но все понимали, что обнародована лишь часть архива.

Что не назван ни один «агент центрального подчинения» из тех, что были наиболее глубоко законспирированы и давали информацию не местному КГБ, которому к тому времени уже не очень доверяли в Москве, а напрямую, в центральный аппарат КГБ СССР.

После известных событий в Москве, когда начали называть имена десятков и сотен прежних и нынешних осведомителей КГБ и наконец прежде закрытые архивы госбезопасности стали достоянием гласности, никто уже не удивлялся, находя в списках агентов самые громкие фамилии деятелей местных национальных движений. С самого начала перестройка, по мысли ее «архитектора» Горбачева, должна была проходить в рамках советской системы и под контролем партии и правоохранительных органов. Именно так и понимали свою задачу органы КГБ, при помощи которых создавались народные фронты во всех национальных республиках.

Именно тогда в их руководство в массовом порядке внедрялись агенты КГБ, работавшие как на местные службы, так и непосредственно на Москву.

— Вы хотите, чтобы я выкрал документы из архивов нынешней российской разведки? — холодно спросил Дронго. — По-моему, вы несколько переоценили мои возможности. Для этого нужна дивизия десантников, и то без всяких шансов на успех. У вас несколько не правильное представление о моих возможностях. Достать архив не удастся. Это все равно, как если бы ЦРУ попросило кого-нибудь раздобыть списки российской агентуры в Америке. Я удивлен, господин Хургинас, что вы приехали с подобной просьбой. По-моему, и так ясно, что она абсолютно невыполнима.

Вместо ответа Хургинас достал фотографию.

— Это один из бывших руководителей нашей бывшей контрразведки полковник Лякутис. Он убит в Москве примерно в то же время, когда совершено убийство в Вильнюсе.

Дронго взял фотографию.

— Дело в том, — сказал наконец Хургинас, — что два убийства подряд слишком явно указывают на заговор. Мы предполагаем, что наш бывший дипломат работал раньше на КГБ, а затем отказался от сотрудничества с ними. Они его шантажировали и, когда он отказался окончательно, его убрали.

— У вас есть основания полагать, что он работал на КГБ? — нахмурился Дронго.

Стасюлявичюс посмотрел на напарника. Тот тихо вздохнул и кивнул:

— Да, у нас есть все основания так считать. Нашим друзьям удалось достать материалы из исчезнувшего архива КГБ. Они неопровержимо свидетельствуют о том, что он работал на КГБ в качестве «агента центрального подчинения». Мы считаем, его убрали именно за отказ продолжить сотрудничество.

— Вы предполагаете, что его убрали представители нынешних российских спецслужб? — У Дронго окончательно испортилось настроение. Дело предстояло не просто трудное, но и очень грязное.

— Мы хотим, чтобы вы дали заключение по всему комплексу вопросов, которые мы здесь затронули, — быстро вмешался Стасюлявичюс, не дав ответить Хургинасу.

Тот недовольно покосился на напарника, но промолчал.