Египетский манускрипт - Борис Батыршин

Здесь следует сделать отступление. Во время странствий с паломниками не раз становилось заметно одно обстоятельство. И здесь, на пароходе, и среди тех, кто был с нами в караване, было немало монахов и священников. Однако паломники, предоставленные сами себе в выражении своего религиозного рвения, охотнее обращались к таким вот «каликам перехожим», нежели к официальным служителям церкви. И дело, как представляется, вовсе не в неуважении к сану. Просто, как говорят, «кто первый палку взял, тот и капрал». Кто свободно, раньше остальных, проявит религиозные чувства, не связанные к тому же церковными уставами, кто окажется способен на вдохновенное обращение к Творцу – тот и во главе толпы, тот и предстоятель…

Однако, рассуждая о паломниках – тип, совершенно незнакомый нам, выходцам из двадцать первого века, – я отвлекся от остальных впечатлений морского путешествия. Взять, например, хлеб насущный. Конечно, в описании последствий качки для желудка трудно состязаться с убедительностью Джерома[8], но все же некоторые собственные наблюдения мне сделать удалось.

Когда приключился приступ морской болезни, главное – не допустить, чтобы желудок был пуст; иначе вас будет рвать желчью. Лучшая пища в данном случае – черные сухари с солью. Некоторые, обращаясь к опыту «просвещенных мореплавателей», ищут спасения в лимонах, апельсинах и иных кислотах. Но они если и помогают, то весьма слабо. Променад, черный хлеб и свежий воздух – вот то, что наверняка избавит вас от мучительных симптомов морской болезни. Однако же многие паломники, особенно женщины, не понимали этого – и без движения лежали на палубе. По счастью, качка все больше стихала – плавание начиналось при благоприятной погоде.

Глава 4

– Ну что, убедились, пан Никол? – Яша опасливо озирался, но не сбавил шага.

– Да что вы все «пан» да «пан», – поморщился Николка. – Сколько можно? Какой я вам пан?

– Ну как же… – растерялся молодой человек, – а как прикажете вас называть?

– Слушайте, Яков, давайте лучше на «ты»? Вы же, наверное, старше меня. Сколько вам лет?

– Шестнадцать в феврале стукнуло, – ответил Яша. – Только как же так, пан Никол? Ваш батюшка – офицер, моряк, дворянин. Значит, и вы… а я кто? Еврейский гимназист из черты оседлости, да еще и экстерн!

– Глупости, – решительно заявил Николка. – С этой минуты будем на «ты». А поскольку я сын офицера и дворянин – то и не спорь!

Яков неуверенно кивнул:

– Ну ладно, пан… Прости, Никол. Так что дальше-то делать будем? Вон идет за нами, холера ясна…

Яша был кругом прав – деваться было некуда. Покинув двор, они с Николкой не успели пройти десятка шагов – и Яша заметил давешнего соглядатая. Невзрачный тип с наружностью то ли студента, надевшего вопреки уставу партикулярное платье, то ли мелкого чиновника: светлый полотняный сюртук, тоненькая тросточка и новомодная круглая шляпа канотье из соломы. Тип окинул Якова с Николкой скучающим взором и проследовал дальше, глазея по сторонам и беззаботно вертя тросточкой. Дойдя до угла, господин перешел на другую сторону и пошел им навстречу.

Николка толкнул спутника в бок и прошипел:

– Точно, я видел! Шпик! Слушай, Яш, давай дойдем до переулка, а потом как припустим!

– Ни в коем случае! – возмутился Яков. – Он же пока не знает, что мы его срисовали. Пусть ходит. А мы посмотрим – он один такой или их несколько?

– Срисовали? – озадаченно переспросил Николка. – Это как?

– Ну, то есть заметили слежку, – пояснил Яша. – Вы что, книжек про сыщиков не читаете?

Николка помотал головой:

– Нет, я больше люблю про путешествия. Майн Рид, Жюль Верн. Не приходилось?..

– Приходилось, а как же! Ладно, о книгах потом поговорим, а сейчас – давайте в переулок; и бога ради, пан Никол, делайте… то есть делай вид, что не замечаешь его!

Мальчики свернули в переулок и ускорили шаг. Николке страсть как хотелось повернуться и посмотреть, как там шпик. Яша, наоборот, головой не вертел, шел прямо, слегка ссутулившись, – и все время прибавлял шагу, едва-едва не переходя на бег. Шпик, шедший по другой стороне переулка, вдруг остановился и оглушительно свистнул; и тут же из подворотни навстречу мальчикам шагнули трое.

Яша с Николкой замерли как вкопанные: перед ними стоял франтоватого вида господин в дорогой суконной паре и котелке. Весьма приметный господин – поперек его правой брови шел глубокий шрам, отчего сама бровь была как бы вздернута; казалось, господин удивленно ее поднимает.

За плечами его мялись два угрюмых типа, каждый на полголовы выше предводителя. Типы, как и господин в котелке, одеты не по июньской погоде – в темное сукно. И явно страдали от жары: у того, что справа, физиономия исчерчена дорожками пота.

Яков схватил Николку за руку:

– Бежим, пан Никол! Это и есть Ван дер Стрейкер, а эти – они меня ловили!.. – и рванул наискось по мостовой, надеясь проскочить мимо соглядатая в канотье.

Бельгиец (если это был он) махнул тросточкой; типы кинулись на мальчиков. Николка увернулся от выставленных лапищ и проскочил в подворотню дома напротив; Яша следовал за ним. Они бежали сломя голову, а за спиной грохотали тяжелые башмаки: бам-м-бам-м-м-бам-м!

Проскочив один за другим два проходных двора, беглецы выскочили на Гороховскую. Там было людно; Николка с разбегу чуть не сбил разносчика с пирамидой медных тазов на голове, увернулся от пролетки и выскочил на тротуар. Мельком обернувшись, мальчик увидел, что преследователи перешли на быстрый шаг и следуют по другой стороне Гороховской, ни на секунду не теряя беглецов из виду.

– Так, – прошипел Яков. – Сейчас дойдем до перекрестка, там наверняка городовой. Остановимся возле него и подумаем, что делать. При нем не тронут.

Городового, что стоял обычно на углу Гороховской, Николка хорошо знал – это был тот самый квартальный, что заходил к ним с гимназическим надзирателем, расследуя дело о «газовой атаке». Стоп! Как же он мог забыть, нарочно ведь домой заходил!

– Нет, сделаем по-другому, – зашептал Николка. – Сейчас сворачиваем в подворотню, а дальше – сам увидишь. Главное – держись за моей спиной, шагах в трех. Как побегу – давай за мной со всех ног. Выскочим в переулок, а там и до гимназии рукой подать. Там всегда либо швейцар гимназический, либо дворник – при них не посмеют…

Яша не ожидал от спутника такой решимости.

– Что вы затеяли, пан Никол? Они же нас в этой подворотне передавят, как котят!

– Не спорь! И вообще – сколько можно со своим «паном», договорились же! Все, сворачиваем…

Мальчики оказались во дворе; там никого не было, только скучающий кабыздох лениво тявкнул на незваных гостей. Николка остановился, обернулся и, стоило преследователям появиться из темного провала подворотни, шагнул навстречу и вскинул руку.

Раздалось тихое шипение. Типы отпрянули – видимо, удивившись, что беспомощная жертва ни с того ни с сего сменила поведение. Но удивление длилось недолго – на смену ему пришло нестерпимое жжение в глазах. Двор огласили крики страха и боли; проснувшийся от полуденной спячки пес рвался с цепи, захлебываясь злобным лаем. Один из преследователей, раздирая пальцами веки, ткнулся в стену и сполз на землю; другой, несмотря на адское жжение, попер на обидчика; он слепо шарил перед собой руками, надеясь схватить жертву, неожиданно оказавшуюся такой кусачей.

Шипение умолкло – аэрозоль, потраченный во время стычки с гимназическими хулиганами, закончился совсем. Николка отшвырнул баллончик и почувствовал легкое жжение в глазах; перцовая завеса вот-вот готова была накрыть их с Яшей. Мальчик опрометью бросился прочь с отравленного газом двора.

Не помня себя, мальчики добежали до гимназии; там они остановились, переводя дух. Николка тяжело, с хрипом дышал; Яша опирался на чугунные прутья ограды. Ставшие вдруг ватными ноги больше его не держали…

Дворник возился в противоположном углу двора и вроде не обращал на них никакого внимания. Но это пока – не стоило испытывать судьбу и задерживаться во дворе гимназии сверх необходимого.

– Здорово, – сипло выдавил из себя Яша. – Чем это ты их так, Никол? Тем же, что и тех троих?

– Ты и это знаешь? – растерялся Николка. Его каждый раз ставила в тупик Яшина осведомленность: оказывается, он знал о Николке и его друзьях из будущего куда больше, чем можно было ожидать. – Расскажу как-нибудь. А сейчас – давай дворами к нашему дому. Опасно, понимаю, – а что делать?

– Пошли. – Яша, придя наконец в себя, отлепился от ограды. – Им сейчас, я думаю, не до нас. А вы непросты, пан Никол. Кабы знать – что у вас еще в рукаве припрятано?

– Ладно-ладно, сказал ведь: объясню, – недовольно буркнул Николка. – А сейчас уж прости, не время. И – опять ты со своим «паном»? Договорились же на «ты»…