Леонхард фон Линдендорф 4 - Юрий Корнеев

вам с претензией на пиратские действия ваших кораблей. Прежде чем подавать жалобу императору и на суд курфюрстов, хотели бы поговорить с вами.

— О каких пиратских действиях идёт речь?

— Ваша эскадра пиратствовала возле Гамбурга.

— У вас есть свидетели?

— Ваши корабли видели в том районе.

— Видели и что? И мои ли то были корабли? Я свои корабли в тот район не посылал. Мои купцы торгуют только с южными странами и делать им на севере нечего. А вот вас в пиратстве я обвинить могу. Ваши корабли напали на мою эскадру в Зееланде, ночью. И свидетели у меня есть. Удалось захватить несколько капитанов и моряков. Правда, я ещё не решил, подавать жалобу императору на бесчинства союза или нет? Думаю пока. Всё-таки мы земляки и очень уж мне понравилось, как вы надавали тумаков датскому королю. Но если вы выплатите мне компенсацию, то жаловаться я не буду.

-Какую ещё компенсацию?

— Как какую? Тогда затонула одна моя галера с товаром. Галера стоит 200 марок и товара на ней было на 500 марок. Погибло около сотни моряков и солдат. А ведь у них остались семьи. Каждой семье необходимо выплатить хотя бы по 10 марок. Итого: 2700 марок серебром.

— Как это 2700? Получается 1700 марок.

— Как же это? А мои переживания? Моё очень сильное расстройство? Мои переживания не стоят 1000 марок? Да, совсем забыл, ведь остальные корабли после того нападения пришлось ремонтировать, а это тоже деньги. Так что с вас, уважаемые, 3000 марок и я забываю об этом недоразумении. И постарайтесь привезти деньги до конца зимы, а то весной моя эскадра выходит в море. Она пойдёт на юг, но кормчие у меня не опытные, могут заблудиться и оказаться на севере. У Гамбурга или Бремена.

Тут уж они перешли на крики и угрозы. Грозились стереть мое графство в порошок, закупорить русло Рейна и вообще не выпускать мои корабли в море, найти на меня управу у императора. Когда они перешли на личности и начали выкрикивать разные нехорошие слова в мой адрес, дал знак Элдрику и их утащили. Через пол часа привели, но садится они не стали — по десять плетей по голому заду этому не способствует. Сидеть они долго не смогут.

— Вообще-то, за оскорбление императора я вас должен бы повесить, но не хочется брать грех на душу.

— Когда это мы императора оскорбляли?

— Ну как же? А кто называл его щенком и разными нехорошими словами? У меня всё записано и свидетелей полный кабинет.

— Это относилось к вам, а не к императору.

— Бросьте. Столько людей ослышаться не могли. Меня вы тоже оскорбляли и это обойдётся вам в 500 марок, а вот что сделает с вами император — не знаю. Думаю обойдётся это вам очень догого, очень. Зная мудрость нашего императора, нисколько в этом не сомневаюсь. А если ещё и курфюрсты решат заняться этим делом, то вам очень сильно придется растрясти свои кошельки.

После этого начался нормальный разговор, вернее торг. И ведь всего-то и надо было сначала выпороть парочку заносчивых индивидуумов, а потом как следует припугнуть. И стали как шёлковые. Я, правда, при торге не присутствовал, сослался на головную боль, прихватил Курта, и покинул кабинет. Пусть уж с ними Гюнтер с Германом торгуются.

Часа через два торгаши уехали. Мы в это время сидели в комнате у Курта и баловались португальским винцом. Я, естественно, разбавленным, а Курт налегал на чистое. Там нас Гюнтер и нашёл. С ганзейцами они, вроде, договорились. Они согласились на 3000 марок. Хотел было возмутиться — это получается, за моё оскорбление они вообще ничего не заплатят, но плюнул. Если отвалят такую кучу денег, то это просто замечательно. Правда, не факт, что заплатят, могут и передумать. С собой-то у них таких денег, естественно, не было, обещали сгонять в Кёльн — это их город, и привезти оттуда. В принципе, здесь не далеко, за неделю обернутся. Хотя я и сомневаюсь. Сторговали также одно зеркало из зала. За 300 марок. 70 килограммов серебра за зеркало — это покруче чем у мавров. О том, что зеркала делают в моей мастерской им, конечно же, не сказали. Трофей из похода на мавров. Они и не сомневались — ведь весь замок в коврах, ясно, что не куплены. Ну, а то, что я прошлым летом к маврам ходил, им сообщили. Правда, без подробностей. Я ведь там не только мавров пограбил, но и генуэзцев хорошо потряс, а они с ними наверняка какие-то дела ведут. Сдадут меня. Хотя, так и так сдадут. Да и сами пакостить не прекратят. Не те люди. Такой оплеухи мне не простят. Что Гюнтер и подтвердил. И ещё попенял мне, что я их выпорол. Купчики из верхушки Ганзейского союза и к такому обращению не привыкли. Вообще-то я был в своём праве — кто они и кто я. Но они привыкли запросто с королями общаться, а тут их какой-то граф выпорол. Не простят. Именно эти не простят. А вот другие только позлорадствуют. Но всё равно ополчатся против меня все, всем союзом. В ближайшее время рыпаться не будут, всё-таки с оскорблением императора я их здорово напугал. Они, конечно, прекрасно понимают, что я их просто развёл, но у меня-то свиделели есть, а у них нет. И кому император поверит, графу или купцам? Если и купцам, то им придётся столько заплатить, что 3000 марок покажутся такой мелочью, что и вспоминать о ней не удобно.

А вот зеркалом купцы очень заинтересовались. И теперь начнут копать. Подымут все свои связи. Они ведь не только на Балтике и в Северном море торгуют. У них есть партнёры и в Испании, и в Португалии, и в итальянских республиках и герцогствах. Рано или поздно выяснят, что к маврам зеркала я и вожу. Вот тогда за мной и моими мастерами начнётся настоящая охота. Такой куш мимо себя они никак пропустить не смогут. Ладно, поборемся.

Что интересно, насчёт пушек не было сказано ни слова. А ведь в Зееланде они удирали именно от пушек, так что об их грозной силе знают. И даже не заикнулись о продаже им этого оружия. Значит сами что-то мудрят. Что в общем-то не удивительно — пушки сейчас уже вовсю используют. Чаще в полевых сражениях, но и на море они встречаются. А теперь, уверен, все