Идеже хощет Бог. Жизнь и чудеса старца Порфирия - Анаргирос Калиацос

Таким образом, мы видим, что иногда человек испытывал и чувство беспокойства, когда о нем молился Старец. Это случалось обычно тогда, когда человек совершал нечто такое, чего не должен был совершать.

Но вернемся снова к нашему рассказу об уехавшем в Америку иеромонахе.

Не прошло и двадцати дней после их разговора, как он опять позвонил Батюшке и попросил прекратить молитву о нем, так как он перестал спать, не может исполнять своих обязанностей и боится, что руководство местной церкви сочтет его ленивым и незаинтересованным в работе. Батюшка пообещал ему прекратить молитву, после чего, по словам иеромонаха, тот больше не чувствовал силу молитв Батюшки, радиус действия которых достигал Америки!

Здесь мы должны сделать еще одно отступление, чтобы разъяснить читателю смысл описанного события во избежание недоразумений.

Тут кроется великая тайна, и ее понимание зависит от духовного опыта человека. Эта тайна заключается в том, что духовный подвиг способствует достижению особого чувства покоя и удовлетворенности. Характерны в этом смысле и слова святых отцов. "Прихожу туда, где труд, и там обретаю покой", — читаем у аввы Пимена в Добротолюбии. Авва Исаак пишет: "Никто с удобствами не взошел на небо".

Подвижник подобен атлету, который хочет выиграть состязание. Ему нравится тренироваться, потому что он стремится одержать победу.

Старец знал об этом из опыта и по любви желал и друга своего, иеромонаха, привести к небесному покою, путь к которому лежит через подвиг. И поэтому он напоминал ему о времени молитвы и этим докучал ему. Он словно говорил: "Бедный, перестань спать, давай помолимся вместе, как мы и договорились, и ты войдешь в тайны Божии и ощутишь особое чувство покоя".

Конечно же, тот иеромонах руководствовался общечеловеческими правилами, полагая, что, для того чтобы иметь возможность работать весь день, он должен хорошо отдохнуть. Тайна же Старца заключалась в том, что когда человека посещает благодать, тогда он не знает усталости.

Вероятно, когда аскетический подвиг совершается по Божественной любви, по любви к Владыке Христу, он привлекает благодать Божию, и тогда человек, который провел ночь в молитве, несмотря на физическую усталость, на следующий день может трудиться с полной отдачей.

В нашем же случае иеромонах не пожелал "ухватиться" за напоминание Батюшки, а предпочел следовать чисто человеческой логике. Он стал похож на атлета, предпочитающего сон тренировкам и полагающего, что, отдохнув, он восстановит свои физические силы.

Между тем Бог силой не принуждает к совершению подвигов помимо нашей воли, ибо Он даровал нам свободу. Поэтому и Старец, увидев, что дар его не был принят, отступил. Таким образом, иеромонах остался в одиночестве, отказавшись молиться вместе со Старцем. Он просто работал как человек, а не служил Господу как подвижник.

Нам неизвестна его дальнейшая судьба, но мы надеемся, что со временем он понял причину того беспокойства, которое происходило от молитв Батюшки, и, быть может, извлек пользу из всего случившегося.

Обо всех этих событиях отец Порфирий вынужден был мне рассказать, потому что я как-то раз (лет двадцать пять назад) испытал такие же муки от молитв моего любимого Батюшки.

Помню, был август, когда мы с одной очень близкой нам семьей решили провести вместе отпуск. Прежде чем уехать, я, по обычаю, пошел попрощаться с Батюшкой и попросить его молитв. Я его спросил, хорошо ли я проведу отпуск. Он ответил, что хорошо, и добавил:

- Я буду молиться за тебя постоянно.

В тот же вечер мы отправились в курортное местечко Эдипсос[25]. Остановились в очень хорошей гостинице и, конечно, позабыли и о молитве, и о наших христианских обязанностях.

Вечером спать мы отправились поздно. Лишь только я заснул, как вдруг почувствовал, что кровать моя сильно зашаталась. Я решил, что началось землетрясение, и от страха громко закричал: "Землетрясение, землетрясение!", — держась при этом обеими руками за кровать, чтобы не упасть.

Опомнившись, я заметил, что никто из находившихся со мной в комнате не проснулся. На других этажах гостиницы все так же спокойно продолжали спать. Это привело меня в еще большее волнение. Долго я лежал без сна, а когда наконец заснул, вновь почувствовал то же самое и, более того, ощутил, что через мое тело словно проходит электрический ток! Это повторялось много раз.

Утром я спросил своего друга-врача и жену, почувствовали ли они землетрясение. Они рассмеялись. То же повторилось и на следующую ночь. В результате мой отдых стал для меня просто мучением.

Как-то раз мне приснился сон, будто я нахожусь в церкви Святителя Николая в районе Калитея и что от его образа исходит Божественный свет. Свет был так ярок, что я испытал неописуемую духовную радость. После этого видения я решился поговорить с Батюшкой[26].

- Не волнуйся, — сказал он мне, — это я тебя беспокою своими молитвами. В котором часу ты видел святителя Николая во сне?

Я ему назвал время.

- Именно в этот час я молился о тебе святому. Продолжай отдыхать, но не забывай и молиться.

Тогда я сказал ему в шутку:

- Прошу вас, Батюшка, если вы хотите, чтобы я продолжал свой отпуск, то вам лучше прекратить ваши молитвы, иначе мой отдых грозит превратиться в мучение.

Батюшка, должно быть, улыбнулся своей простодушной и бесконечно доброй улыбкой. Он желал таким путем обратить меня к духовной жизни. Но я… разве мог я тогда это понять?!

Об этом случае он мне напомнил за два часа до своей последней поездки на Святую Гору, и мы тогда оба громко смеялись. Вот если бы и теперь он так же усердно молился обо мне там, где он теперь находится! Я снова мог бы испытать это прекрасное страдание!

КНИГА ИОАННА ЛЕСТВИЧНИКА

Наши беседы с отцом Порфирием большей частью велись во время прогулок. Ему очень нравилось ходить пешком, и не только в молодости, когда он был здоров, но и тогда, когда состарился и здоровье его пошатнулось. В этом пристрастия наши совсем не совпадали.

Вместе с тем гулять с Батюшкой было приятно. Мы могли бродить с ним часами, не чувствуя усталости, а слушать его