Заповедная тропа - Ольга Богатикова

у меня чуйка, что должен он найти или, наоборот, не найти у нас нечто такое, что так всколыхнет леса, поля и реки — мало не покажется. Держи ухо востро, Василиса, ибо думается мне, что поиски эти будут проходить преимущественно на твоей территории. Очень уж ты Цареву приглянулась. Неспроста это, Вася. Ох, неспроста.

* * *

К просьбе директора биологи отнеслись очень серьезно. Зачаровывать тропы ребята отправились в том же составе, в каком находились в конферец-зале — за исключением меня и еще нескольких человек, потопавших отсыпаться после ночной смены.

Улицы поселка в этот день были тихими и пустынными, хотя обычно бывает наоборот. Заповедник занимает внушительную площадь, сотрудников у него немало, и в заповедной деревеньке проживает больше трехсот человек, включая не только научных сотрудников, но и администрацию, бухгалтерию, отдел кадров, работников технической и хозяйственной служб, а также членов их семей. Что интересно, чародеями являются примерно две трети этих людей, остальные — посвященные, принесшие Клятву молчания.

Несмотря на то, что заповедник находится далеко от каких-либо городов (если мне не изменяет память, от нашего леса до ближайшего районного центра около двухсот километров, из которых половина — полнейшее бездорожье), в поселке созданы все условия, чтобы обеспечить сотрудникам более-менее комфортную жизнь. Так, у каждого из нас есть отдельный дом, причем, вне зависимости, от того, живет он в нем один (как я) или целым семейством — с супругом и детьми. Некоторые фанаты живой природы поставили свои избушки прямо в лесу. Таковых у нас двое — Глеб Иванович и Венера Никаноровна, в народе именуемая бабой Веней. Еще в поселке есть магазин с товарами повседневного спроса, медпункт, кафе-столовая, клуб с парикмахерской и собственным кинозалом и даже маленький детский сад.

Так как многие бытовые проблемы без труда решаются при помощи магии, жить в заповеднике весело и удобно. Даже вопрос с расстоянием до «большой земли» не может считаться такой уж проблемой — мы привыкли передвигаться порталами, а потому количество километров до городской ярмарки, торгового центра или модного ресторана, не имеет никакого значения. Правда, в заповеднике есть места, где открывать телепорты нельзя — например, на въезде, в вотчине Глеба Ивановича. При этом, ничто не мешает нам выйти за пределы волшебных земель, переместиться на окраину города, и уже от туда вызвать такси, отправиться на автобусную остановку или на телепортационную станцию — если понадобилось прогуляться в областной центр или посетить столицу.

Некоторые односельчане так путешествуют каждую неделю — чтобы навестить родственников или друзей. Другие и вовсе бегают в город несколько раз в день — чтобы отвести в школу подросших детей, а потом забрать их обратно.

Между тем, подобные прогулки — прерогатива ребят из административного корпуса или хозяйственной службы. У остальных на такие вояжи попросту нет времени. К примеру, я благополучно забыла, когда в последний раз выбиралась за пределы заповедника, ибо с прошлого лета работаю в режиме, близком к авралу, — с тех самых пор, как кто-то повадился воровать яйца жар-птицы.

Вот и сегодня, отоспавшись после ночных бдений, я приняла душ, проглотила тарелку кукурузной каши и большую чашку кофе, и снова отправилась в лес.

По пути заскочила к хозяйственникам — за зерном, а потом к роднику — за водой. Всем этим я намеривалась угостить Огневушку. Бедняжка всю ночь летала над лесом, надеясь быстрее отрастить новые перья, а потому почти не успела перекусить. Сидит теперь в гнезде, греет детей, а сама от голода и жажды страдает.

Добравшись до ближайшего силового узла, открыла портал и в следующую секунду шагнула на поляну жар-птиц. Защитный купол, которым я окружила прилегающую к гнезду территорию, негромко загудел — оповестил хозяйку, что к ней пожаловал гость. Надобности в этом было не много, потому как беспрепятственно проходить через него можем только Огневушка и я. На всех остальных, включая случайного зайца, лешего и даже директора заповедника, купол отреагирует воем сирены и парализующими молниями. И директору, и лешему, и зайцам об этом известно, а потому никто из них рядом с поляной жар-птиц не гуляет.

Огневушка встретила меня встревоженным клекотом. На угощение она внимания не обратила, зато эмоционально размахивая крыльями, начала рассказывать о том, что утром рядом с поляной кто-то ходил. Учитывая, что человеческой речью жар-птицы не владеют — их артикуляционный аппарат не приспособлен для столь сложной передачи звука, а телепатических способностей хватает лишь на передачу эмоций, общаться с ними не так уж просто. Вот и теперь меня накрыла волна из ярких чужих ощущений, от которых мгновенно заболела голова.

Огневушке ужасно хотелось пить, было некомфортно из-за полусменившихся перьев и до жутиков страшно из-за того, что незадолго до полудня охранные заклинания стали издавать легкий перезвон — так бывает, если в нескольких метрах от них появился чужак. Вариант, что чужаком могла оказаться белка, олень или кто-нибудь из сотрудников заповедника, жар-птицей сразу отметался. Она клювом чувствовала исходившую от него опасность, а потому была уверена, что неизвестный нарочно ходит кругами вокруг защитного купола — выискивает в нем слабые места, чтобы проникнуть через одно из них на заповедную поляну.

Тревога Огневушки была понятна. Прошлым летом она дважды лишилась кладки яиц, а заповедник остался без огненного молодняка, что по факту являлось едва ли не катастрофой.

Предпосылки этой самой катастрофы начались несколько лет назад, когда в лесу одна за другой стали погибать жар-птицы. Учитывая, что оседлый образ жизни ведут только самки этих волшебных созданий, мор начался именно среди них. Стоило самцам улететь в дальние дали, а их огненным подругам отложить яйца, как произошло что-то непонятное. Огневушки одна за другой начали слабеть, терять перья, а потом и вовсе умерли — без каких-либо видимых на то причин. Вместе с ними погибли птенцы, не успевшие впитать материнский огонь. Поддержать их магическим способом не было никакой возможности — жар-птицы умерли внезапно, яйца, как следствие, остыли, отнимая жизнь у едва завязавшихся зародышей.

В первый год эпидемии на небесные луга вместе со своим выводком отправились две жар-птицы, во второй — четыре. Гибель первых несушек ни у кого не вызвала опасений — по птичьим меркам эти дамы находились в почтенном возрасте, а потому их смерть казалась событием хоть и печальным, но вполне закономерным. Когда же в мир иной отправились крепкие молодые особи, я забила тревогу.

На полянах провели тщательную дезинфекцию, а оставшихся в живых самочек — слишком юных для гнездования — поместили в карантин. Потом, правда, пришлось выпустить их обратно в