Восемь ночей тетки Лизаветы - Владимир Федоров

Бабуня! — вскрикнула. — Родная!..

Не выдержало, не выдержало, бабуня, твое изрубцованное богатырское сердце с восемью кровоточащими рубцами. Разорвалось во сне. «Легкая смерть… — подумала Любаша. — Ну что я мелю? Бред! Ересь! Разве смерть бывает легкой?»

Шатаясь как пьяная, ногой распахнула дверь в сенцы. Дрожащими пальцами еще успела открыть дверь в зеленый двор и, захлебнувшись утренним воздухом, грохнулась возле скамейки.

11. Топорок и Топориха

Там, где родниковая речушка Чистый Колодезь впадает в Донец, на меловой круче непробудным сном спят солдат Топорок и солдатка Топориха.

Трава зеленеет, а они спят. Дождь хлещет, а они спят. Желтые листья кружатся, а они спят. Белые мухи летают, а они спят. Отвоевали, отработали, отгуляли, отбранились, отрасставались. Теперь вместе. На веки вечные…

Давно ли после четырехлетней разлуки, после всех смертей, слез и ожиданий, счастливые, поседевшие, но все еще молодые душой, обнявшись, под хмельком пели:

Эх, пить будемИ гулять будем!А смерть придет —Помирать будем…

Было, было что вспомнить дядьке Топорку и его своенравной, несговорчивой верной подруге.

Не ведал Топорок, что будет, задыхаясь, ползти на брюхе по всему огненному Прохоровскому полю. Танки, как свечи, горят, а он ползет. Гимнастерка тлеет, а он ползет. Одно слово: сапер. Со смертью в прятки играл, строил, взрывал, балалаил, умирал, воскресал. Выжил.

А всего того, что пережила на своем веку тетка Лизавета, и не упомнишь. Словно прожила она не одну, а восемь дьявольски трудных жизней. Завяли семь их больших и маленьких сынов и дочерей, семь желанных душ, как цветы на лугу.

А восьмая, Леся-зарянка, принесла счастье.

12. Софон

Родной мой, маленький Софоня! Гляди с меловой кручи на белый свет, на Донец, на родниковый Чистый Колодезь. Слушай в краснотале голосистых белогорских соловьев.

Если бы не тетка Одарка, задушевная подруга твоей прабабушки, ничего бы мы с тобой, моя кровинка, не видали, не слыхали. Так бы и остались в сенцах. Она, она нас спасла, отходила. Ну чего же ты, глупышка, плачешь? Беды проходят, а добро остается.

Давненько уж нет старого Чистого Колодезя, где на одном конце пели «Ревела буря», а на другом «Реве та стогне», на одном конце росли ветлы, а на другом — вербы. Слышишь, как шумит внизу, на новом месте, новый Чистый Колодезь? Как вдали грохочет рудный карьер? На всю Россию и на всю Украину.

А в тебе, сынок, течет горячая русская и украинская кровь. Ты же внук Леси-зарянки и Сергея-соловейко, правнук солдата Топорка и солдатки Топорихи.

Вот они, тут, рядом — уснули. На века вечные. Худое умерло с ними, а доброе осталось. Не удивляйся, сынок, что я говорю языком тетки Лизаветы. Многое я у нее переняла. А как же иначе? Восемь ночей — и вся жизнь. Какая жизнь!

Подрастешь, придешь к ним сюда, на меловую кручу, ударишь по струнам топорковой балалайки и, низко склонив русую голову, запоешь тихонечко:

Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат,Пусть солдаты немного поспят!..

Настанет час, и аисты принесут тебе на крыльях маленькую сестричку Лизу, Лизавету. Какое красивое имя!

Будут новые Софоны и Лизаветы. Им жить да жить. Вечно будут они трудиться, любить, ревновать, петь. И пусть не забудут в праздники старую медную кружку, нальют ее до краев! Пусть помнят простые и вещие слова заливистой песни:

Бывали дни — гуляли мы,Теперь гуляйте вы!..

Еще бы! Ведь они подарили вам этот звенящий, поющий, неоглядный, неистребимый мир.