Ловушка для артефактора (СИ) - Ехидна Рыжая

— Храмовники проведут только первую часть ритуала, брачными узами вас не свяжут, — все же расщедрился на небольшое откровение пожилой мужчина, понимая, что исполнитель плана на взводе.

— И все же, что в этой девке такого особенного? Для чего столько усилий? Почему ты отказался от старого, проверенного метода?

— Не твоего ума дело.

— Так, значит? — зло выплюнул тот, что год плясал под дудку старика. Грудь Ролана, как и плечи, тяжело вздымалась, хотя голос — твёрдый, звенящий — был уверенным и не срывался. — В таком случае я не собираюсь рисковать своей шкурой непонятно ради чего. Нужна послушная твоей воле Иветта? Вот и отправляйся в храм сам.

— Чего ты добиваешься?

Старик спросил этой спокойно. Вот только смотрел тяжелым взглядом на недоумка, развалившегося в соседнем кресле и прикидывал, стоит ли делиться информацией. Ролан слишком импульсивный, ведомый эмоциями, а не логикой, а ещё жадный до неприличия. Нет, правду парню знать нельзя. Не раньше, чем он передаст контроль над девушкой. В противном случае из зависти может встать в позу, а старику ой как не хотелось убирать с пути пусть и гнилую, но родную кровь, ведь, случись необходимость, старый опытный манипулятор не задумываясь выберет талант, а не родню.

— Я хочу услышать правду.

— Помимо этого, — мастер даже бровью не повел, для себя уже все решив.

— Что ж, раз ты так настаиваешь на конфиденциальности, — с иронией протянул Ролан и озвучил ещё более неприемлемую цену, на которую дед точно не согласится: — Я требую кулон-артефакт с постоянным ментальным воздействием.

И понял, что ошибся в своих суждениях, ведь старик одной фразой фактически начал переговоры.

— И кто удостоен чести?

— Амелия Ларсен, наследница Грегори Ларсена, — все ещё не веря в удачу, закинул удочку наследник рода Масквилли.

— Не те ли это Ларсены, что ведут разработку лунного камня? — в голосе старика прорезались заинтересованные нотки.

— Они самые. На их землях самая большая жила. Они спят и видят, как бы породниться с семейством Хантеров. На их счастье, отпрыск Хантеров проявил интерес к Амелии, и, как я понимаю, все идет к помолвке.

— А что твоё внушение?

— Слетает подобно шелухе, — поморщился молодой мужчина, словно от зубной боли. — Не сразу после потери прямого контакта, как это было с Иветтой, но тоже быстро.

— Значит, там уже не просто влюбленность, а весьма сильные чувства. Да, дела. Медлить в таком случае никак нельзя, уведут нашу жилу из-под носа. Я предоставлю артефакт ментального воздействия, но ты мне организуешь поставки лунного камня по бросовой цене. Идёт?

— Нет, не идёт, — прищурился парень, поняв, что за лунный камень можно стребовать не только уникальный артефакт на основе ментальной магии. — Артефакт в обмен на послушную Иветту. А лунный камень я тебе предоставлю, если ты повторишь ритуал, но уже с Амелией. Послушная жена — вот залог удачного брака.

— Договорились, — усмехнулся дед, отметив про себя, что внуку деловой хватки не занимать.

— Отлично, — мысленно потер руки Ролан, с чувством глубокого удовлетворения откинувшись на спинку кресла. И размечтался: — Потом с помощью женушки уберу с дороги тестя, чтобы не мешал — и все будет идеально. Ой, вот только не смотри на меня с осуждением, напомнить, сколько безвольных артефакторов работают на репутацию гениального Теодора Ла’Вилли?!

— Не стоит утруждаться, точное количество тебе все равно неизвестно, — фыркнул дед. — И кстати об артефакте. Не забудь уничтожить прежний сразу после ритуала. Верховный непременно заинтересуется девчонкой, если они пересекутся на церемонии. Это тебе не наши академики-недотепы, он сразу почувствует потоки ментальной магии. И я тебя умоляю, не напортачь! — ворчливо протянул старик напоследок. — Иветта не должна ни о чем догадаться.

— А то я не знаю, — прямо-таки оскорбился молодой мужчина.

Он терпеть не мог поучения деда, тот вел себя так, словно внук до сих пор малый ребенок, за которым нужен глаз да глаз. Вот только чтобы заполучить Амелию, Ролан был готов расшибиться в лепешку. Даже тайны вокруг тихони-заучки отошли на второй план. Год этой дуре Иветте мозги пудрил, и завтра все пройдет отлично. Если понадобится, использует дар на полную силу, чтобы она от влюбленности соображать перестала. Очухаться не успеет, как окажется на очень коротком поводке, который он с удовольствием обменяет на уникальный артефакт, жаль, что запрещенный.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Оба мужчины вздрогнули от неожиданности, услышал треск, исходящий от изобретения Иветты, а в следующую секунду ошеломленно уставились на то, как треснутый центральный камень вдруг начал осыпаться кристальной пылью.

— Вот это я понимаю — защита от взлома плетения, — не то с восторгом, не то с испугом пробормотал наставник девушки. — Все, хватит болтовни. Нам следует отдохнуть, завтра будет сложный день. Ты все запомнил?

— Не переживай, сделаю в лучшем виде.

— Как вернешься, сразу ко мне. Я должен перенести контроль на себя до появления Иветты. Со свидетельницей договорился?

— Ещё нет, — протянул парень, улыбаясь, как кот, дорвавшийся до сливок. — Но у меня на это есть целая ночь.

3. О том, как беды объединяют

Боль пришла не сразу.

Первые минуты после активации артефакта я пыталась разобраться, как должны были перестроиться плетения, чтобы переговорник превратился в подслушку, не вникая в беседу Ролана с каким-то стариком. Вот только голос у собеседника был примечательный — резкий и въедливый, он задевал что-то в душе, привнося в нее еще больше беспокойства. Мало мне сломанного образца!

А потом взбудораженный мозг воспринял весь смысл услышанного.

Обида, гнев, жажда мести стремительно нарастали, а вслед за ними явилась мигрень. Первая вспышка гнева и всепоглощающей ненависти запомнились звенящей болью, разрывающей виски. Но сильней этой боли был страх — жуткий страх пропустить хоть каплю ценной информации. Так что я терпела, сцепив зубы, чтобы не выкрикнуть ни единого слова. Но с каждой новой фразой, с каждым ядовитым обертоном такого родного голоса в душе пускала корни ненависть, а боль все усиливалась, заслоняя от меня реальность.

Издалека доносился чей-то скулеж, но меня так сильно трясло, что я никак не могла совладать со своим телом и сосредоточиться на происходящем вокруг. Мысли о Лике вспыхивали ослепительно-ярко, отдаваясь нестерпимой болью в затылке. Перед глазами мелькали позорные воспоминания о том, как я кричала на неё, обвиняя в распутстве и требуя отозвать свои жалкие обвинения, а тем временем ядовитый голос мастера равнодушно шептал мне прямо на ухо: «...договорился с поварихой в академии, чтобы та подмешала ей кое-какие травки...»

Убью гадов! Уничтожу собственными руками!

Четкая мысль ворвалась в мой мозг раскаленной кочергой. Паника накрывала, как облако, и я разревелась. Меня прямо прорвало, и ком в грудине встал такой, что дышать сделалось невозможно.

— Ив, Иветта, — послышался ласковый и испуганный шепот Златы где-то на краю сознания. — Сейчас будет легче, потерпи, родная. Ещё немного!

Далекий голос еле-еле доносился до меня сквозь пелену боли, но я цеплялась за него, как утопающий за соломинку, в надежде на спасение. Горло обожгло жаром, дыхание перехватило. И вдруг все прекратилось. Боль ушла практически мгновенно, оставляя после себя звенящую пустоту.

Я очнулась на холодном полу. Открыв глаза и увидев родные лица, попыталась приподняться, но рухнула обратно, глухо застонав. На лоб легла прохладная ладонь склонившейся надо мной Златы, от которой пошло явно ощутимое тепло под негромкий, плохо различимый шепот целительницы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Спасибо, — поблагодарила я, как только почувствовала, что боль полностью ушла.

Злата вдруг всхлипнула, а через секунду заревела в голос. Горько и безутешно, как ребёнок, некрасиво скривив накрашенный шоколадно-красной помадой рот.

— Как же ты меня напуга-а-ала, — прорыдала блондинка. — Не смей так больше делать, поняла меня?! — И неожиданно дернула ворот моего платья, отчего не выдержавшие такого натиска пуговицы тут же полетели на пол. — Где, где эта гадость?