Ночной обход - Вадим Фридрихович Агапов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я пообещал связаться с ним.
Я брел к себе в отделение и ощущал, как страшная обида накрывает меня, окатывает, как морская волна, с ног до головы, заставляя забыть и про детектива, и про его визитку. Автоматически отвечая на ходу на приветствия коллег, я вспоминал, как мы реанимировали этого Яблочкова, как все две недели, что он лежал у нас, мы возились с ним, передавали утренней смене «с рук на руки», начиная обход с него, а не по порядку, как обычно, как искренне радовались положительной динамике… Словом, если древние египтяне правы и «дыхание жизни – в справедливости», то у меня должно было возникнуть апноэ – остановка дыхания.
В реанимации меня встретила старшая сестра.
– Что вы опять натворили? – поинтересовалась она, буравя меня своими черными глазами.
– Убийство, халатность, мздоимство, – хмуро ответил я, пытаясь ее обойти.
– Дошутитесь, доктор! – пророчествовала медсестра. – Вы в курсе, что приходил мужик из следственного комитета, изъял историю и записал фамилии всей вашей смены? С того дежурства, когда доктор помер.
– Петля затягивается, – пробормотал я и ринулся в реанимационный зал: пусть водоворот работы затянет меня так, чтобы некогда было думать про обиды, отравления и обвинения.
Но, увы, оттого что я забыл про них, проблемы никуда не делись. И когда я, сунув руку в карман, наткнулся на визитку частного детектива, то разом вспомнил все и поморщился, словно от зубной боли. Погрузившись в мрачные мысли, я с раздражением разглядывал красных драконов на черном фоне и золотые вычурные буквы: «Арсений Строганов».
Тем временем из операционной вернулся заведующий. Сварив кофе, он позвал меня в ординаторскую.
– Как пообщались со следователем? – спокойным тоном поинтересовался он. Впрочем, во взгляде была заметна тревога.
– На нас завели уголовное дело по поводу смерти Яблочкова. Жена написала жалобу, что его отравила любовница. Это та девушка, которая по вечерам его навещала, помните? Отравила каким-то экзотическим ядом, вызывающим тромбозы… – Я глотнул кофе.
– Ни хрена себе! Вы не шутите? – Шеф не отводил от меня изумленного взгляда, а рука с бутербродом застыла в воздухе.
– К сожалению, нет, – покачал я головой. – Затем, по словам жены, любовница вступила с нами в тайный сговор с целью убийства нашего пациента. И поскольку «сверху» были звонки, следственные органы теперь роют землю. Вот в двух словах о нашем общении. То, что обвинения бред параноика, понятно. А то, что они еще и обидны, я промолчу.
– Это очень скверно, – помрачнел заведующий. – Я не столько про ваши эмоции, сколько про… Ладно! Про отравление – это, конечно, чушь…
– Нет. – Я вздохнул. – Они обнаружили яд в мартини, который он пил в гостях у Ясновой. Яснова – это любовница, – пояснил я.
– Однако! – Шеф так и сидел с чашкой кофе в одной руке и с бутербродом в другой. – Значит, ишемический инсульт был вызван употреблением яда? Но получается, что, проведя тромболизис, мы попали в точку? Тогда что мы сделали неправильно? Никаких признаков отравления у пациента не было. Расхождений на вскрытии, слава богу, тоже нет. Мне, правда, так и не ясна причина смерти…
– Мне тоже, – вставил я.
– Дальше. Надо будет переговорить с Пашей и Анжелой. Может быть, эта Яснова и правда делала им какие-то предложения? Лучше бы узнать об этом заранее. Я уверен, что допрашивать будут всех. По крайней мере, тех, кто дежурил в тот день, не зря же следователь переписал фамилии из графика.
Я, соглашаясь, кивнул.
– Что это у вас? – заинтересовался шеф, кивнув на красно-черно-золотую визитку, которую я продолжал машинально вертеть в руках.
– Да вот, Наталья Олеговна дала телефон своего спарринг-партнера и посоветовала связаться с ним. Вроде он может нам помочь, – пояснил я и пожал плечами. – Только не знаю, как и чем?
– Я бы позвонил, – заметил шеф. – Наталья Олеговна плохого не посоветует.
– Судя по этим рисункам, он или тинейджер, или шизофреник. – Я постучал ребром визитки по столу.
– Вот и спросите, – усмехнулся шеф.
После нескольких гудков я уже собирался повесить трубку, но мне все же ответили, причем тон у говорившего был весьма недовольный, а голос – словно у него живот скрутило или судорогой челюсти свело.
– Вам удобно говорить? – вежливо поинтересовался я. – Может, мне перезвонить?
– Говорить мне совсем неудобно, – последовал ответ, – но перезванивать не надо, я буду слушать. Вы кто?
«Душат его, что ли?» – подумал я про себя, а вслух представился и объяснил, кто дал мне его телефон.
– Да. Я понял, – просипел он. – Две секунды… Вот, теперь я вас слушаю! Просто я стоял на голове. Гимнастика, понимаете? Вы же доктор, так что должны знать, что приток крови к голове улучшает мыслительный процесс в мозге.
Мой мыслительный процесс немного затормозился от полученной информации. Но я не стал вставать на голову, а просто сел на стул. И, стараясь ничего не упустить, рассказал о сложившейся ситуации.
– Да, непростой случай, – согласился детектив Строганов, или кем он там был на самом деле. – Я вижу здесь три проблемы и пять способов их решения. Я берусь за ваше дело, – очень важным тоном вынес он вердикт. – Но!
Возникла пауза, и я успел подумать, что, во-первых, сейчас он потребует кучу денег за свои услуги, и я вежливо откажусь. А во-вторых, что я терпеть не могу таких самоуверенных людей, принимающих решения на основании столь малого количества информации… Точно откажусь!
– Но, – вдруг радостно продолжил он, – мне нужен напарник! И то, что вы доктор, – это же знак!
– В каком смысле? – озадаченно поинтересовался я.
– В самом прямом! – Он уже не сдерживался и чуть ли не кричал в трубку. – Это не совпадение, это знамение!
Я отодвинул телефон от уха подальше.
– Я берусь вам помочь, ждите моего звонка! – донесся до меня голос. – Ну наконец-то поперло! – И на этом разговор прервался.
«Точно больной на голову. Может быть, ему нужен психиатр? – подумал я. – Но я-то реаниматолог…»
Видимо, осень действует на людей по-разному. Осенью Пушкин творил свои бессмертные произведения, Любовь Яснова отравила своего любовника, гражданка Алмазова решила затравить нас, обвинив в убийстве своего мужа. А вот мой новый знакомый Арсений Строганов просто спятил, как Болванщик из «Алисы в Стране чудес». Я потряс головой, чтобы избавиться от всей этой чепухи, и пошел работать.
Глава 4
Есть такое поверье в отделениях реанимации: если день прошел спокойно, то ночь будет бурной. В смысле работы. И наоборот.
Сев часов в девять вечера поужинать, я очень надеялся, что ночь будет тихой. Как у Пушкина в Полтаве.
– Доктор! – В ординаторскую заглянула, качая головой, медсестра. – Там консультант из отделения пришел. Идите посмотрите на это чудо-дерево!
– Я еще чай не пил! – возмутился я. – А потом, что я, консультантов не видел?
– Ну как знаете!
Чертыхаясь, я встал из-за стола и пошел в реанимационный зал. Ровно посередине, спиной ко мне, стоял доктор и покачивался с пяток на носки. Халат ему был мал и короток. Зато большущий колпак он напялил аж на уши. На шее у него висел фонендоскоп, из кармана торчала рукоятка неврологического молоточка, а хирургические перчатки были натянуты поверх рукавов халата.
«Никакой он не консультант, – подумал я. – Так колпаки носят только студенты. А перчатки? Вот уж точно, чудо. И фонендоскоп еще…»
Он, услышав мои шаги, резко обернулся. Лицо было скрыто марлевой маской. В узкой прорези между колпаком и маской блестели глаза.
– Здравствуйте! – жизнерадостно поприветствовал он меня. – А вы доктор Агапов? А я врач-интерн! – гордо сообщил он и стал тыкать пальцем в криво висящий бейдж. – Отделение неврологии!
«Понятно, – усмехнулся я, – только со студенческой скамьи».
– Я собираюсь произвести осмотр пациентов, – сообщил он тоном, каким раньше говорили: «ТАСС уполномочен заявить».
Мы переглянулись с медсестрой. Она захохотала.
– Конечно, – едва сдерживаясь от смеха, ответил я. – Только, пожалуйста, руками ничего не трогать. И никого. Если что, я в ординаторской, – добавил я, обращаясь к медсестре.
– Нет уж, доктор. – Медсестра мгновенно стала серьезной. – Пока ваш интерн будет осматривать пациентов, – обратилась она ко мне, – вы никуда не уйдете. И все останутся живы, – добавила она.
Интерн не понял, чего это мы вдруг переполошились, и смело шагнул к одной из кроватей. Я вздохнул и остался, даже подошел поближе. Трубки, дренажи, зонды, катетеры – все это требовало аккуратности и опыта, каковых у коллеги-интерна просто не могло быть.
– Так вы невролог? – поинтересовался я у него. – Тогда зачем вам «уши»? – И я ткнул пальцем в фонендоскоп.
– Уши? – изумленно переспросил доктор. – А,
