Михаил Тухачевский - жизнь и смерть Красного маршала - Б Соколов

"Был невероятно сильный, широкоплечий, мы его в шутку называли "бегемотом" - он разрешал себя бить по спине и никогда не падал".

И в жизни Тухачевский был очень стойким, неудачи и неприятности никогда не могли его сломить или даже надолго вывести из душевного равновесия.

Люди знающие, или хотя бы те, кто читал булгаковский роман "Мастер и Маргарита", могут вспомнить, что Бегемотом звали одного из демонов. А ведь гимназиста Мишу Тухачевского много лет спустя назвали "демоном гражданской войны" - в эти слова глава Реввоенсовета Лев Троцкий вкладывал сугубо положительный смысл, подчеркивая его заслуги в разгроме белых армий. Позднее многие публицисты, не ведая о гимназической кличке, называли самого молодого красного маршала демоном уже в традиционном смысле этого слова, особенно припоминая ему жестокость при подавлении Кронштадтского и Тамбовского восстаний. Многие верят, что имя определяет судьбу человека. Не повлияло ли на жизненный путь Тухачевского шуточное прозвище? Впрочем, гимназисты, вероятно, о демоне Бегемоте ничего не знали.

Во Вражском жили только летом, а зимой - в Пензе, где учились дети. По воспоминаниям соседей и друзей, во Вражском Тухачевские уже едва сводили концы с концами, постоянно испытывая острую нехватку денег. Михаил поступил в 1-ю пензенскую гимназию, где пробыл с 1904 по 1909 год. Учился он ни шатко ни валко. В гимназических журналах сохранились нелестные для будущего полководца записи: "Несмотря на свои способности, учился плохо"; "Прилежание - 3"; "Внимание - 2"; "За год пропустил 127 уроков"; "Имел 3 взыскания за разговоры в классах". И так далее, и так далее. Как вспоминал одноклассник Тухачевского Сергей Степанович Островский, по уровню развития Михаил значительно превосходил подавляющее большинство сверстников, и учиться в гимназии ему было просто скучно. Хотя отдельные предметы любил и знал их очень хорошо. Так, по-французски и по-немецки Тухачевский говорил настолько свободно, что впоследствии вызывал удивление у французских и немецких военных и политиков. Увлекался астрономией. Вместе с братом Николаем Михаил оборудовал во Вражском метеостанцию, а вечерами любил смотреть в подзорную трубу на звездное небо. Зато самые серьезные проблемы возникли с законом Божьим.

Николай Николаевич в Бога не верил и детей воспитывал в атеистическом духе. И, как вспоминали сестры,

"самым воинственным безбожником стал Михаил. Он выдумывал всяческие антирелигиозные истории и подчас даже "пересаливал", невольно обижая живущую в нашем доме набожную портниху Полину Дмитриевну. Но если Полина Дмитриевна все прощала своему любимцу, мама иногда пыталась утихомирить антирелигиозный пыл расшалившегося сына. Правда, это ей не всегда удавалось. Однажды после нескольких безуспешных замечаний, рассердившись не на шутку, она вылила на голову Мише чашечку холодного чая. Тот вытерся, весело рассмеялся и продолжал как ни в чем не бывало..."

Вот уж действительно, как с гуся вода (или, может, чай?). Рискну предположить, что крестьянка Мавра, даже став женой помещика-вольнодумца, веры в Бога не утратила и в глубине души тяжело переживала, что сын Михаил растет таким богохульником... Нелюбовь Тухачевского к православию заметили и в гимназии, что грозило стать серьезным препятствием для продолжения образования. На педсовете священник жаловался:

"Тухачевский Михаил не занимается законом Божьим".

По свидетельству В. Г. Украинского, гимназического товарища нашего героя, тот

"не верил в Христа и на уроках закона Божьего допускал некоторые вольности в отношении к преподавателям. За это его несколько раз наказывали и даже удаляли из класса".

Тот же мемуарист утверждает, будто гимназическое начальство только на пятом году выяснило, что Тухачевский ни разу не причащался и не был на исповеди. Отца вызвали в школу, потребовали воздействовать на сына. В результате Михаил все-таки причастился и исповедался, но оставаться в пензенской гимназии ему стало опасно. Из-за сложившейся репутации могли в любой момент исключить. И якобы именно поэтому родители решили перебраться в Москву, где Михаил продолжил учебу в 10-й московской гимназии. Не исключено, что переезд действительно был связан с желанием избежать скандала. Но могла быть и более прозаическая причина. Николай Николаевич не без основания полагал, что гимназии в первопрестольной дают образование куда более высокого уровня, чем в Пензе. Особенно ощутимой разница становилась именно в старших классах, а дети подрастали. К тому же как раз в последнем, 4-м классе в пензенской гимназии Михаил учился особенно плохо. Здесь ему не нравилось. Будущий полководец давно мечтал сменить гимназический мундир на кадетский.

Елизавета и Ольга Тухачевские так объясняют, почему брат не горел желанием грызть гранит гимназической премудрости:

"С малых лет Миша просил отца отдать его в кадетский корпус, но отец был против. Он уступил этим просьбам только после того, как у Миши появились переэкзаменовки и тот дал слово учиться отлично, если ему разрешат стать кадетом. В корпусе Миша учился превосходно, переходил из класса в класс с наградами".

Тут необходимо небольшое отступление. В кадетском корпусе Тухачевский проучился всего год, в выпускном классе, и никак не мог переходить из класса в класс, с наградами или без. Зато в московской гимназии, где пробыл два года, действительно стал учиться лучше и при переходе из класса в класс получил похвальный лист. Можно предположить, что отец поставил сыну условие: сначала доказать перемену отношения к учебе в гимназии и тем самым серьезность своих намерений, и лишь потом поступать в кадетский корпус.

Могла быть и еще одна причина, побудившая наконец Николая Николаевича уступить. Причина вполне материального свойства. Ее доходчиво изложил друг и первый советский биограф Тухачевского генерал Александр Иванович Тодорский, которому посчастливилось вернуться из ГУЛАГа живым:

"Семья с трудом сводила концы с концами... Михаил заканчивал 6-й класс гимназии. До получения аттестата зрелости оставалось два года, а до выхода в люди были еще целые годы университетской учебы. Только минимум через шесть лет он мог стать на ноги... Этот срок можно было сократить наполовину, поступив в военное заведение".

"Надетая на вас форма - это пожизненно".

Кадетский корпус и юнкерское училище

Известный советский генерал-диссидент Петро Григоренко всего один раз был на приеме у заместителя наркома обороны маршала Тухачевского. И услышал от человека "с аристократическим, так хорошо знакомым по портретам лицом":

"Запомните, что надетая на вас форма и всё, что с ней связано, - это пожизненно".