Таматарха. В кольце врагов - Злотников Роман

Толмач со страхом посмотрел на меня, но я еще раз с нажимом повторил:

– Переведи!

Яс, белый как мел, быстро и негромко затараторил, но был прерван властным жестом Дургулеля, не проронившего при этом ни слова. Толмач совсем жалостливо на меня посмотрел и едва слышно прошептал:

– Не навлекайте на меня гнев музтазхира! Вы посол, а я…

Поняв мысль бедолаги, я раздраженно кивнул и покинул залу, кляня себя за несдержанность. Впрочем, тогда мне казалось, что все уже предрешено и нам остается лишь покинуть Магас, да успеть в Тмутаракань прежде, чем ясы двинутся в поход.

Но не тут-то было: вежливые, улыбчивые придворные очень «удивились», когда я отдал своим людям приказ о сборах. Они мягко, но настойчиво остановили нас с формулировкой «гости не могут пренебрегать гостеприимством музтазхира», после чего всех нас проводили в выделенные покои.

Вскоре ясы огорошили меня очередной убойной новостью – все наши передвижения ограничивались внутренним периметром замка знати, а любые контакты с горожанами запрещены. Ну конечно, в городе ведь есть община русских купцов, и мы бы могли послать через них весточку Ростиславу! То есть фактически мы оказались на положении заложников.

Первые пару дней я метался как загнанный в клетку дикий зверь, которым отчасти и являлся. Идея взять с собой беременную жену казалась все более глупой, я ждал, когда в наши покои заявятся воины музтазхира. Утешало лишь одно: оружия у нас никто не отбирал. Постаравшись собрать всех своих людей в одном крыле выделенного для нас гостевого дома во дворе крепости, я организовал регулярные дежурства и отдал приказ при необходимости драться до конца. Исполненные решимости гриди, также почувствовавшие себя запертыми в клетке, против боя напоследок не возражали. Впрочем, это был скорее жест отчаяния, попытка сохранить лицо и воинское достоинство, но никак не решение проблемы. Достаточно сказать, что кормили нас с царской кухни и при желании могли бы всех скопом отравить.

Дали, как могла, поддерживала меня, утешала. И надо сказать, присутствие ласковой и заботливой супруги действительно придавало сил, а ее спокойствие и вера в меня в итоге заставили меня прекратить метания и от глупых шагов перейти к адекватным действиям.

– Азнаури Важа! Рад видеть вас в добром здравии! Не желаете ли присоединиться?!

Последние два дня мы с Радеем каждое утро начинаем со схваток на тупых мечах во дворе замка. И большинство аланов – как простых воинов, так и дворян – с детской непосредственностью и удовольствием наблюдают за нашими тренировочными поединками. Я даже пару раз пригласил особо ретивых попробовать себя, чем убил сразу двух зайцев – с одной стороны, почувствовал силу и искусство соперников, с другой, завоевал какой-никакой авторитет, взяв верх в обеих схватках.

Между тем вчера за поединками с нескрываемым интересом наблюдал посланник грузинского царя Баграта Четвертого, азнаури (это дворянский титул) Важа – высокий и стройный молодой человек с располагающим, открытым лицом и умными карими глазами. Вечером же один из моих людей сообщил, что грузинский посланник свободно обратился к нему на русском, проходя мимо. Спросил что-то незначительное и, выслушав ответ, ушел – но то обстоятельство, что Важа, очевидно, знает наш язык и, возможно, специально это продемонстрировал, весьма меня заинтересовало.

В ответ на мое приглашение грузин учтиво склонил голову, после чего мягко, пружинисто вошел в огороженный нами с Радеем круг, с легким поклоном приняв у моего телохранителя учебный клинок и щит.

– Все хотел спросить вас, воевода: зачем вы меняете руку?

Действительно, Важа очень хорошо и чисто говорит на русском, как кажется, вовсе без акцента.

– Пытаюсь развить левую, быть может, когда-нибудь мне это пригодится.

Азнаури чуть прикрыл глаза, показывая, что принял ответ, и все так же вежливо поинтересовался:

– Вы ведь с далекого севера? Я слышал, там некоторые воины бьются двумя мечами, скинув при этом с себя броню.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Я склоняюсь к мысли, что эти воины одержимы нечистым духом, ибо сила их ударов превосходит человеческие возможности.

Грузин высоко поднял правую бровь:

– Вот как… Выходит, они непобедимы?

Коротко усмехнувшись, я сделал приглашающий жест рукой:

– Один новгородский десятник на моих глазах сразил берсерка. Победить можно кого угодно… Ну так что, приступим?

Важа легонько поклонился – и тут же стремительно прыгнул вперед, отбросив меня ударом щит в щит! Правда, атаку его меча я принял на плоскость клинка и тут же ответил, пытаясь зарядить в лицо соперника жестким ребром защиты, окованным стальной окантовкой, – и ведь силы удара я явно не рассчитал! Но азнаури легко отклонил голову и тут же молниеносно контратаковал прямым уколом, от которого мне едва удалось увернуться.

По мышцам пробежала очередная волна жара, на лбу проступил пот – грузин очень быстр и точен, опасный соперник! Однако я пригласил его не ради воинской потехи.

– Ромейский посланник в Магасе?

Едва заметно кивнув, Важа хлестко рубанул наискось – но я подставил щит под его клинок и, сблизившись, от души рубанул сверху, по дереву защиты:

– Царь уже собрал войско в поход?

– Нет.

Очередной выпад, сверху вниз, нацеленный в голову – я едва-едва успеваю отпрянуть.

– Пока нет.

Отступив назад, я на несколько мгновений замер, выставив перед собой щит и подняв сверху учебный меч, острием к окантовке – приняв, таким образом, стандартную защитную позицию.

– У меня есть шанс его переубедить?

Азнаури внимательно, остро посмотрел мне в глаза, после чего резко бросился вперед, целя мечом в горло. Однако сместившись в сторону от его атаки, я поднырнул под клинок противника и коротко рубанул, оказавшись сбоку. Остановленный в последний момент меч замер, едва коснувшись сталью открытого участка шеи у позвонков.

Развернувшись ко мне, Важа располагающе улыбнулся и воскликнул:

– Поздравляю тебя с победой, воевода!

После чего уже тише заметил:

– Вам нужно быть не столь резким. Царь играет с вами перед ромеем, однако он и сам устал от вероломства греков. Решение еще не принято, вам нужно попасть на прием!

Отшагнув, грузин с обезоруживающей улыбкой обернулся к окружающим нас ясам, чуть пожав плечами – мол, не получилось одолеть руса, – и вновь обратился ко мне, громко, во всеуслышание заявил (видать, тут не только он понимает наш язык):

– Ратное искусство воеводы тамтаракайского высоко, сложно победить его в схватке! Но еще я слышал, что у него есть волшебный меч из «небесной стали», что рубит любые другие клинки. Было бы интересно на него взглянуть!

Вновь поклонившись мне, теперь уже на прощанье – так, что губ и вовсе не было видно, Важа едва слышно прошептал:

– Воистину царский подарок…

Азнаури ушел, а я с горечью подумал, что с харалужным клинком, видимо, придется расстаться…

Однако напроситься на аудиенцию к царю даже с таким даром, как мой собственный «небесный» меч, оказалось далеко не просто. Мое предложение принять его, переданное через толмача, ожидало решения пять дней. По прошествии их краснеющий от смущения переводчик передал ответ: «У музтазхира много клинков. Нет никакой нужды в очередном». Сплюнув от злости, я потребовал передать, что такого меча нет во всем царстве и нет стали, что была бы способна ему противостоять! В этот раз мое эмоциональное послание нашло ответ всего через пару деньков – Дургулель вызвал меня к себе, желая увидеть мое ратное искусство и, главное, проверить крепость харалужного клинка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глава 3

Январь 1067 г. от Рождества Христова

Магас, столица Аланского царства

И вновь благодаря совету грузинского посла я оказался в приемном зале Дургулеля. Разве что сейчас в помещении отсутствует мебель – не считая настенных украшений и царского помоста – и в нем находится еще больше народу, чем в прошлый раз. Мужчины, воины, богатыри – лучшие витязи аланской земли, первые «рыцари» Магаса собрались здесь ради демонстрации возможностей харалужного клинка и сейчас неотрывно взирают на меня. Кто с интересом, кто с неприязнью, кто-то оценивающе, а некоторые – с плохо скрываемым гневом. Но смотрят все – и это совершенно не придает мне уверенности в себе.