Джанни - Роберт Силверберг

— Бах, — напомнил я. — Бетховен, Моцарт.

— Это другое. Здесь чудо. Полный эффект, окружение, погло…

— Джанни, никогда больше не исчезай, не поставив кого-нибудь в известность.

— Ты испугался?

— Мы вложили в тебя колоссальные средства. И нам не хотелось бы, чтобы с тобой что-то стряслось или…

— Разве я ребенок?

— В этом городе полно опасностей, которые ты еще просто не в состоянии понять. Хочешь работать с этими музыкантами, работай. Но не исчезай бесследно. Понятно?

Он кивнул, потом сказал:

— С пресс-конференцией придется подождать. Я изучаю эту музыку. И может быть, в следующем месяце буду дебютировать. Если нам удастся заполучить место в хорошей программе «Квонча».

— Вот, значит, кем ты решил стать? Звездой рок-форсажа?

— Музыка всегда музыка.

— Ноты — Джованни Баттиста Перголези… — Тутменя охватило ужасное подозрение, и я скосил взгляд в сторону «Святых духов». — Джанни, ты, случайно, не сказал им, кто ты…

— Нет. Это пока тайна.

— Слава богу, — Я положил руку ему на плечо. — Ладно, если это забавляет тебя, слушай, играй и делай, что хочешь. Но Господь создал тебя для настоящей музыки.

— Это и есть настоящая музыка.

— Для сложной музыки. Серьезной музыки.

— Я умирал с голоду, сочиняя такую музыку.

— Ты опередил свое время. Теперь тебе не придется голодать. Твою музыку будет ждать огромная аудитория.

— Да. Потому что я стану балаганным дивом. А через два месяца меня снова забудут. Нет, Дейв, grazie[17]. Хватит сонат, хватит кантат. Это не музыка вашего мира. Я хочу посвятить себя рок-форсажу.

— Я запрещаю это, Джанни!

Его глаза сверкнули, и я увидел за хрупкой, щегольской оболочкой что-то стальное, непоколебимое.

— Я не принадлежу вам, доктор Ливис.

— Я дал тебе жизнь.

— Как и мои родители. Но им я тоже не принадлежал.

— Ладно, Джанни. Давай не будем ссориться. Я только прошу тебя не поворачиваться спиной к своему таланту, не отвергать дар, которым наградил тебя Господь для…

— Я ничего не отвергаю. Просто трансформирую. — Он выпрямился и произнес прямо мне в лицо: — Оставьте меня в покое. Я не буду вашим придворным композитором. И не стану сочинять для вас мессы и симфонии. Никому они сегодня не нужны, по крайней мере новые, а старые слушает лишь горстка людей. Для меня этого недостаточно. Я хочу славы, capisce? Я хочу стать богатым. Ты думал, я всю жизнь проживу балаганным чудом, музейным экспонатом? Или научусь писать этот шум, который называют современной классикой? Мне нужна слава. В книгах пишут, что я умер нищим и голодным. Так вот, когда ты умрешь один раз нищим и голодным, когда поймешь, что это такое, тогда приходи, и мы поговорим о сочинении кантат. Я никогда больше не буду бедным. — Он рассмеялся, — В следующем году, когда мир узнает обо мне, я соберу свою собственную рок-форсажную группу. Мы будем носить парики, одежду восемнадцатого века и все такое. Группа будет называться «Перголези». Каково? Каково, Дейв?

Джанни настоял на своем праве работать со «Святыми духами» ежедневно после полудня. О’кей. На рок-форсажные концерты он ходил почти каждый вечер. О’кей. Говорил, что выйдет в следующем месяце на сцену. Даже это — о’кей. Он забросил сочинительство и не слушал ничего, кроме рок-форсажа. О’кей. У него просто очередная фаза, сказал Сэм. О’кей. Я вам не принадлежу, сказал Джанни.

О’кей. О’кей.

Я позволил ему поступать, как он захочет. Спросил только, за кого его принимают эти парни из рок-группы и почему они взяли его к себе так быстро.

— Сказал им, что я просто богатый итальянский бездельник, — ответил Джанни. — Я их очаровал, понятно? Не забывай, я привык добиваться расположения королей, принцев и кардиналов. Так мы, музыканты, зарабатывали себе на жизнь. Я их очаровываю, они слушают мою игру и сразу видят, что перед ними гений. Все остальное просто. Я буду очень богат.

Спустя три недели после начала его рок-форсажной фазы ко мне обратилась Нелла Брандон.

— Дейв, он принимает слайс.

Странно, что меня это удивило. Но ведь удивило же.

— Ты уверена?

Она кивнула.

— Это уже заметно по анализам крови, мочи и графикам обмена веществ. Возможно, он делает это каждый раз, когда играет с группой. Вес стал меньше, формирование красных кровяных телец замедляется, сопротивляемость организма падает. Ты должен с ним поговорить.

Я отправился к нему немедленно.

— Джанни, я уже давно бросил переживать из-за того, какую музыку ты играешь, но раз дело дошло до сильнодействующих препаратов, я вынужден вмешаться. Тебе еще далеко до полного выздоровления. И не следует забывать, что всего несколько месяцев назад по тому времени, что отсчитывает твой организм, ты был на грани смерти. Я не хочу, чтобы ты угробил себя.

— Я тебе не принадлежу, — снова произнес он угрюмо.

— Ноу тебя есть передо мной кое-какие обязательства. Я хочу, чтобы ты продолжал жить.

— Слайс меня не убьет.

— Слайс убил уже очень многих.

— Но не Перголези! — отрезал он. Потом улыбнулся, взял меня за руку и принялся уговаривать. — Дейв, ну послушай. Я уже один раз умер, и, уверяю тебя, мне совершенно не хочется делать это на бис. Но слайс… Он важен, просто необходим здесь. Ты знаком с его действием? Слайс отделяет каждый момент времени от последующего… Ты его не принимал? Нет? Тогда тебе не понять. Он вкладывает в протяженность времени огромное пространство, и это позволяет мне постичь сложнейшую ритмику, потому что со слайсом хватает времени на все. Мир замедляет свой бег, а разум ускоряется. Capisce? Слайс нужен мне для моей музыки.

— Ты сумел написать «Стабат Матер» без всякого слайса!

— Там другое. Адля этой музыки мне нужен слайс. — Он погладил меня по руке. — Не беспокойся, ладно? Я буду осторожен.

Что тут можно было ему ответить? Я ворчал, бормотал недовольно, пожимал плечами. Распорядился, чтобы Нелла усилила наблюдение за телеметрией. Попросил Мелиссу проводить с ним как можно больше времени и, если удастся, удерживать от слайса.

В конце месяца Джанни объявил, что в следующую субботу дебютирует в «Квонче». Большой концерт, сразу пять групп. «Святые духи» выступают четвертым номером, а завершает концерт — кто бы вы думали? — настоящий гвоздь программы — «Уилкс Бут Джон». Надо полагать, зал просто рехнулся бы, узнав, что одному из «Духов» более трехсот лет, но, разумеется, никто им об этом сказать не мог. Поэтому мы решили, что они просто сочтут Джанни новой временной заменой в группе и никто не обратит на него внимания. Планировалось, что позже Джанни объявит себя Перголези. Они с Сэмом уже работали над новым сценарием для средств массовой информации. Я чувствовал себя потерянным, отставшим, одним словом, не у дел. Но обстоятельства уже вышли из-под моего контроля. Джанни, хрупкий и болезненный Джанни, стал человеком-ураганом, обретшим силу природного явления.