Практическое использование анализа сновидений - Карл Юнг

Слово "мать" относится, видимо, к хорошо знакомой индивидуальной матери, "моей матери", но как символ — к упорно сопротивляющейся понятийной формулировке, подоплеку которой очень неопределенно и на уровне предчувствия можно было бы обозначить как скрытую природную, телесную жизнь, — что опять слишком узко и исключает много обязательных побочных значений. Лежащий в основе образа первичный психический факт исключительно всеобъемлющ и может быть понят только при самом широком взгляде, да и то лишь на уровне предчувствия. Именно поэтому необходимы символы.

Если мы подставим найденное выражение в сон, то толкование будет следующим: бессознательная жизнь разрушает сама себя. Это весть сознанию и всякому, кто имеет уши, чтобы слышать.

"Лошадь" — широко распространенный в мифологии и фольклоре архетип. Как животное она представляет не-человеческую психику, до-человеческое, животное, следовательно — бессознательно-психическое; поэтому лошади в фольклоре ясновидящи, и время от времени говорят. Как верховые животные они тесно связаны с архетипом матери (валькирии, несущие мертвых героев в Вальгаллу, троянский конь и т. д.). В качестве находящихся под человеком они представляют лоно и встающий из него мир инстинктов. Лошадь есть dynamis (Движитель (греч.) — Прим. пер.) и средство передвижения, она несет человека, как инстинкт, но и подвержена панике, потому что ей не хватает высших качеств сознания. Она имеет отношение к магии, т. е. иррациональному, волшебному действию, особенно черные (ночные) лошади, предвещающие смерть.

Следовательно, "лошадь" — эквивалент "матери" с легким смещением оттенка значения с жизни-первопричины на просто животную, физическую жизнь. Если мы подставим это выражение в текст сновидения, то получим: животная жизнь разрушает сама себя.

То есть смысл обоих снов почти идентичен, причем второй, как это обычно и бывает, выражается более специфически. Нетрудно заметить особую тонкость сна: он не говорит о смерти индивида. Как известно, может сниться и собственная смерть, но тогда это не всерьез. Когда дело доходит до такого, сновидение говорит другим языком. Таким образом, оба сна указывают на тяжелое органическое заболевание с летальным исходом. Этот прогноз вскоре подтвердился.

Что же касается вопроса относительно устойчивых символов, то данный пример может дать некоторое представление об их природе. Их бесконечно много, все они отличаются тончайшими сдвигами оттенков значения. Научное определение их природы возможно только путем сравнительных мифологических, фольклорных, историко-религиозных и этимологических исследований. В сновидении филогенетически сложившаяся сущность психики проявляется намного больше, чем в сознании. Во сне говорят ее образы и побуждения, произрастающие из самой первобытной природы. Через ассимиляцию бессознательных содержаний жизнь сознания, легко отклоняющаяся от закона природы, может быть приближена к нему; тем самым мы возвращаем пациента к его природным внутренним законам.

Я изложил здесь лишь элементарное. Рамки доклада не позволили собрать отдельные кирпичики и соорудить то здание, которое возводится бессознательным в каждом отдельном анализе и осуществляется до окончательного восстановления всей личности. Путь последовательных ассимиляции ведет далеко за пределы важного для врача успеха лечения и направлен к далекой цели, возможно, вызвавшей жизнь в качестве первопричины: к полной реализации целостного человека, к индивидуации. Мы, врачи, стали, пожалуй, первыми сознательными наблюдателями этого темного природного процесса. Правда, мы обычно видим лишь болезненно разлаженную часть развития и теряем пациента из виду, когда он исцелен. Но как раз после выздоровления предоставляется настоящая возможность для изучения нормального процесса, идущего годы и десятилетия. Если бы мы хоть что-то знали о целях бессознательной тенденции развития и если бы врач черпал свою психологическую информацию не из патологической фазы расстройства, то, возможно, открывающиеся сознанию в сновидениях процессы производили бы менее запутанное впечатление и можно было бы яснее увидеть, на что нацелены символы в конечном счете. По моему мнению, каждый врач должен отдавать себе отчет в том, что любой психотерапевтический метод, и особенно аналитический, вмешивается в целенаправленную систему и процесс то в одном, то в другом месте, и вскрывает их отдельные фазы, которые кажутся противоречивыми по своей направленности. Каждый анализ показывает лишь одну часть или один аспект лежащего в основе процесса, поэтому казуистические сравнения могут поначалу вызвать лишь безнадежную путаницу. Поэтому я охотно ограничился элементарным и практическим, так как только в непосредственной близости от повседневной практики возможно прийти к сколь-нибудь удовлетворительному взаимопониманию.

Примечания

1

W.M.Kranefeldt: "Komplex" und Mythos, in: C.G.Jung, Seelenprobleme der Gegenwart, 1931, Olten 1973