На дорогах войны - Георгий Красковский

Как сейчас мечта многих ребят — стать космонавтами, так в то время, когда учился Толя, мечтой мальчишек был Чкалов. Толе очень хотелось быть летчиком. Став штурманом, он был очень счастлив.

Толя был хорошим товарищем, запевалой многих хороших дел среди ребят. Дома он был незаменимым помощником старших, никогда никакой труд не считал зазорным. Веселый, неунывающий, всегда готовый прийти на выручку — таким мы знаем и помним нашего Анатолия».

Письмо прочитано. Видя повлажневшие глаза ребят, вожатая не спешит начинать выступления. Молчанием чтут юные ленинцы память героя, отдавшего свою жизнь за дело Ленина. Затем пионеры Нона Заплаткина, Нина Лобусева, Володя Воронин, Равиль Хайрулин горячо говорят в своем стремлении быть похожими на героя, свято продолжать традиции старшего поколения.

Сбор окончен. Пионеры расходятся по домам, унося с собой светлый образ героя. Они пронесут его через всю жизнь, в сияющие дали коммунизма.

В. Черепанов

СОЛДАТ ИЗ КРЕПОСТИ НАД БУГОМ

В поселковом клубе шел фильм «Бессмертный гарнизон» Все зрители в зале были настолько захвачены им, что никто даже не обратил внимания на сидевшего возле двери сухощавого, среднего роста человека. Глаза его были полузакрыты, а сквозь стиснутые зубы судорожно и глухо прорывался не то стон, не то рыдания.

Фильм уже окончился, люди покидали клуб, а человек, словно в каком-то забытьи, продолжал сидеть на месте. В его памяти, как только что на экране, вдруг снова всплыли картины незабываемого прошлого…

Накануне той страшной ночи рядовой Таранец заступил в наряд. Был, помнится, обычный субботний вечер. После строевой подготовки, учебных занятий бойцы отдыхали, писали домой письма, сражались в шахматы, читали свежие газеты.

Настроение было самое безмятежное. Правда, оно несколько омрачалось последними сообщениями радио и газет.

— Европа в огне… Гитлер прет и прет, — говорили между собой солдаты.

— Но к нам-то не посмеет сунуться!

После отбоя засыпали в предвкушении завтрашнего воскресного дня с его развлечениями, танцами в гарнизонном клубе, футбольным матчем на стадионе, увольнениями в город…

Едва лишь серый рассвет занялся над Бугом, как невероятный грохот сотен рвущихся снарядов и мин потряс старую крепость. Страшное это было пробуждение! Сначала Таранец даже не мог сообразить, что происходит вокруг. Огненный смерч взметывал землю, разрушал здания…

«Европа в огне… — вспомнилось Ивану. — Так вот оно что — война!»

В первые минуты произошло замешательство. Оно еще усиливалось тем, что среди солдат почти никого не оказалось из командного состава — как обычно, накануне воскресенья все средние и старшие командиры ночевали дома со своими семьями. И вот в этот критический момент люди услышали твердый голос:

— Сержанты и старшины — ко мне!

Это был командир 44-го стрелкового полка майор Гаврилов. С первыми же взрывами, оставив дома больную жену и ребенка, он с риском для жизни пробрался в расположение части. Приняв командование над разрозненными группами, он тут же сформировал из них несколько рот и обратился к бойцам с короткой речью, напомнил им о долге перед Родиной и призвал стойко и мужественно сражаться с врагом.

…Почти полтора часа длился непрерывный артиллерийский обстрел и бомбежка с воздуха. Когда, наконец, огонь стих, серая мгла и пыль затмили восход солнца.

Так начиналось утро 22 июня 1941 года.

Враг рассчитывал очень быстро овладеть крепостью. Момент для нападения был выбран удачно — основная часть гарнизона находилась на лагерных учениях. Да и после того шквального огня, который обрушился на крепость, казалось, ничего живого уже не могло остаться. Поэтому понятно, как было взбешено германское командование, когда из всех развалин, фортов и укреплений густые наступающие цепи фашистов встретили организованный, сокрушающий огонь. Штурм продолжался несколько часов подряд. Подступы к западному форту были буквально усеяны трупами гитлеровцев. Это Иван Таранец и его товарищи выполняли свою клятву — умереть, но не сдаваться.

И так было на всех участках цитадели. Застигнутый врасплох, гарнизон, оправившись от первого замешательства, начал упорную, ожесточенную борьбу.

Всю первую ночь Иван Таранец не смыкал глаз — надо было зорко следить, чтобы враг под покровом темноты не подобрался к крепости и не атаковал ее внезапно. Первая ночь прошла относительно спокойно. А с утра все возобновилось с новой силой. После неудачной попытки взять крепость штурмом немецкое командование снова обрушило на нее тонны смертоносного груза. С самолетов были сброшены бочки с бензином. Огромное море огня разлилось по крепости, удушливый дым проник в подземелье.

Люди задыхались, но продолжали сопротивляться. Когда умолкла вражеская артиллерия и противник пошел в новую атаку, Таранец словно прирос к пулемету. Он ничего не видел, кроме этих ненавистных зеленых фигурок, которые с гортанными криками карабкались на земляные валы.

— Вот вам, вот вам, — повторял он в каком-то исступлении, кося их свинцовым дождем. И фашисты, оставив десятки трупов, опрометью бросились назад, стремясь скрыться в зарослях на берегу. А через некоторое время раздался нарастающий гул моторов, и на поляну один за другим выползли танки. Со зловещим ревом они ринулись на валы. Казалось, ничто не может противостоять этим стальным чудовищам. Но как только танки приблизились вплотную, грохнул один взрыв, другой, третий. Это смельчаки, вышедшие из своих укрытий, забрасывали вражеские машины гранатами.

…Лишь поздно вечером, когда прекратились атаки и нервное напряжение несколько спало, Таранец вдруг ощутил слабость во всем теле. Вспомнил, что вот уже двое суток ничего не ел и не пил.

Фронт давно ушел на восток, за сотни километров, а враг, не переставая, бомбил крепость. Перемычки обводных каналов были разрушены, и вода хлынула в подземелье. Не хватало боеприпасов, не было пищи. Люди голодали, превращались в ходячие скелеты. Но никто по-прежнему не выпускал из рук оружия. Даже раненые оставались в строю и, истекая кровью, собрав последние силы, не раз шли в штыковые атаки.

И на какие только ухищрения не пускались фашисты, чтобы сломить дух защитников крепости! Как-то в часы короткой передышки Иван Таранец услышал голос из репродуктора. Обращаясь к осажденным и отмечая их мужество, вражеские пропагандисты доказывали бесполезность сопротивления и предлагали «почетную капитуляцию», обещая всем жизнь, заботливый уход и питание.

В ответ на эту передачу кто-то из бойцов выбросил огромное полотнище, на котором кровью было написано:

«Умрем, но крепости не сдадим».

В ночь на 30 июня, после особенно ожесточенной бомбардировки майор Гаврилов решил предпринять отчаянную попытку прорыва через вражеское кольцо.

Было созвано открытое партийное собрание.

— Кто пойдет на прорыв? — обратился майор к бойцам.

Молча, в каком-то одержимом порыве один за другим поднимались люди, обессилевшими руками как можно крепче сжимая оружие.

Поднялся и Иван Таранец.

— Считайте нас коммунистами, — говорили бойцы, уходившие на прорыв.

В тот вечер все небо было залито багровым светом. Казалось, там тоже вспыхнул гигантский пожар. Отряд приблизился к реке Мухавец. Но едва бойцы вошли в воду, как гитлеровцы открыли по ним огонь.

Немногим удалось спастись. Кое-как перебравшись вплавь через реку, небольшая группа бойцов скрылась в лесу и, выбирая дороги поглуше, направилась туда, где должна была находиться, по их мнению, линия фронта. А позади слышались тяжелые глухие взрывы. Фашисты, видимо, снова бомбили крепость.

«Что с ними будет?» — с болью в сердце думал Иван об оставшихся в крепости товарищах.

Он и не знал, что ему самому судьба готовила новые, не менее жестокие испытания…

Очнувшись, Иван почувствовал острую, режущую боль во всем теле и где-то рядом услышал чужую речь. Страшная мысль обожгла мозг: «Ранен, взят в плен!»

Открыл глаза, попытался приподняться, но тут же со стоном упал обратно.

— Пить! — громко попросил он, ощутив вдруг нестерпимую жажду.

— Тише, браток, тише, — донесся до него чей-то приглушенный шепот. — А то фашисты враз напоят…

Смутно припомнил, что на рассвете их отряд вышел на широкую проселочную дорогу и неожиданно наткнулся на колонну немцев. Хотели укрыться в кустах, но было поздно — фашисты заметили. Стреляя на бегу из автоматов, они окружили обессилевших людей. Дальше Таранец ничего не помнил…