Заговорщики - Сергей Коловоротный

Бедного учителя физики отправили отдыхать в санаторий: после того, как он сел на пакет с жидким глицерином – раздался оглушительный взрыв.

Приключений было предостаточно, однако прибавилось еще одно.

Генке взбрело в голову, что победить в конкурсе может фотография первой красавицы нашего класса Танечки Павловской. Он тут же по секрету мне об этом сообщил. Конечно, я догадался о настоящем стремлении Генки, потому что знал о его безумной и безответной любви. Попади фото на выставку, красавица наверняка удостоила бы своего воздыхателя вниманием.

Генкин план был готов уже на следующий день, накануне конкурса.

Утром, перед школой, Генка утащил у своего старшего брата фотоаппарат, и мы мигом примчались на трамвайную остановку у Таниного дома.

– Значит так, – взволнованно прошептал мне Генка, – ты – отвлекаешь внимание, я – фотографирую. Понял? Повтори! И не смотри в мою сторону, а то она догадается.

Когда Таня появилась на остановке, я, следуя плану, вышел из укрытия (то есть из толпы) и сделал вид, будто просто прогуливаюсь. Вид у меня, наверное, был глупый.

Я поздоровался с Таней, и спросил ее, что нам задали сегодня по математике. Потом рассказал ей веселый анекдот. Затем перешел к стихам. Ну, не знал я, чем ее занять! Стоящие вокруг люди поглядывали на меня с интересом. Генка тем временем, укрывшись в павильоне какой-то парикмахерской, усиленно щелкал фотоаппаратом через стеклянную витрину.

В этот день мы с Генкой сидели в школе, как на иголках, все время поглядывая на часы. Не выдержав, мы все же удрали с последнего урока – нам не терпелось сделать фотографии.

Примчавшись домой, мигом развели реактивы и проявили пленку.

Чтобы пленка быстро сохла, Генка придумал использовать вентилятор, но пленка тут же попала в его лопасти и чудом осталась цела. Я предложил попробовать мамин электрофен, но и из этой затеи ничего не вышло, потому что пленка начинала плавиться. В общем, полусырую мы вставили ее в фотоувеличитель, и тут оказалось, что стекло, через которое фотографировал Генка, сильно отсвечивало. Все кадры были безнадежно испорчены!

– Эх, ты! – сказал я. – Нахвастался всем, что у нас будут самые лучшие фотографии!

Генка вдруг издал радостный вопль и ткнул пальцем в пленку. Я едва рассмотрел на одном негативном кадре какое-то неясное изображение, и у меня тоже появилась надежда.

– Раз, два, три! – Генка запечатлел изображение на бумаге и сунул карточку в проявитель.

В это время в квартире погас свет. То ли вследствие наших экспериментов с электроприборами, то ли на самой станции тока не стало, а только пришлось все отложить, потому что в дверь ванной стал настойчиво стучать Генкин папа. Было уже поздно, и нужно было ложиться спать.

– Ладно, – смирился Генка, – завтра в школе посмотрим. Это будет сюрприз для всех!

Наутро Генка пришел позже всех.

– Ну, как? – спросил я его нетерпеливо.

– Сейчас посмотрим, я еще со вчерашнего дня в потемках спрятал ее подальше в портфель, чтоб родители случайно не увидели.

Он вытащил фотографию, и мы… ахнули.

Окружавшие нас ребята взорвались неудержимым смехом.

Батюшки, что было на этой фотографии! Нечто трехрукое, трехногое, трехголовое, не иначе – Змей-Горыныч, чудище-страшище. Бр-р-р!

Конечно, после такого позора, ни о каком конкурсе и речи быть не могло. Но на выставку мы все же пошли – из интереса.

Каково же было наше удивление, когда мы узнали, что одной из победивших карточек была наша. Точнее – фотография с нашим собственным изображением, подписанная… Танечкой Павловской! На этой фотографии мы низко склонились над партой во время школьного сочинения. Таня уловила тот момент, когда, списывая друг у друга, мы поставили в тетрадки сразу две чернильные кляксы.

Вот это да! И когда успела? Одним словом – Таня нас переиграла.

ГЕНКА СМЕЕТСЯ ПЕРВЫМ

«Бестолковый все-таки человек Генка, – думал я, выходя от него. – Ну, какой смысл идти восьмой раз на одну и ту же картину? Пусть даже если она такая интересная. И меня тащит, я, видите ли, еще не видел!».

Вызывая лифт, я почему-то вспомнил, как сегодня «А» класс все перемены чесал язык о какой-то новенькой. Вот странные люди, в школе открывается секция по самбо и группа по аэробике, а у них все одно на уме!

К лифту вышли Генкины новые соседи: мамаша и две дочки. Не сочтите меня занудой, но, услышав слова «театр» и «Травиата», я невольно скривился. А я-то думал, что в театры уже никто не ходит.

Хм, я улыбнулся своим мыслям. Посмотрев на меня, улыбнулась и старшая дочка соседей, стоявшая напротив.

Наконец-то остановился лифт. Он был уже полон, и туда еще вошла семья. Мне пришлось остаться. Девчонка на миг обернулась, и я поймал ее взгляд.

Потом, долго-долго, я еще не смогу до конца описать, что было в этом взгляде: растерянность, почти слезы и нежность, и удивление, и немножко возмущения. Она словно спрашивала: «Что же ты не заходишь?! Видишь – я жду, когда ты станешь рядом».

Все это я понял несколькими секундами позже, когда легкомысленно, просто автоматически махнул рукой, мол «езжайте, я подожду другой лифт», и лифт, закрывшись, стал опускаться. Со мной, наверное, случился секундный шок – я понял, какую совершил ошибку. Сломя голову, я кинулся по лестнице вниз, но, когда выскочил, их уже нигде не было.

На следующий день, я ходил словно потерянный и одновременно счастливый, как никогда. Может, потому-то и схлопотал за один урок сразу две «пары». Генка все пытался растормошить меня, но никакие «новенькие», самбо и аэробика меня уже не интересовали. Только после третьего урока, Генке удалось вытащить меня на перемену. Вид у него был радостный.

– Ну, рассказывай!

– Пропал я, Генка.

– Что такое?

– Влюбился!

– Влюбился? И кто же она?

Я грустно вздохнул.

– Не знаю.

Генка загадочно улыбнулся.

– А вот новенькая из «А» класса.

Я рассердился.

– Генка, перестань хоть ты об этой новенькой! Только и слышишь о ней везде.

– Да ты послушай.

– И слушать не хочу! – Я быстро пошел в класс.

И вдруг… я опять увидел Ее, она стояла посреди коридора, окруженная девчонками «А» класса, и радостно улыбалась.

– Таня Малиновская, – прошептали мне сзади на ухо. – Новенькая «А» класса.

У меня подкосились ноги. Вот это да!

Генка обошел меня и, заложив за спиною руки, стал с важным видом разглядывать толпу, которая мало-помалу скрывалась в своем классном кабинете.

Я молчал.

– Ну, Алька, считай, что тебе повезло!

– Что? Как это?

– Ну, ты что, забыл – рядом с тобой стоит самый лучший специалист по этим делам!

– Нет, Генка, ты мне здесь не поможешь, никто мне не сможет помочь!

– А вдруг?

– Нет, все равно ничего не получится.

– А вдруг получится?

– Ну, Генка, неужели ты не понимаешь, что тут-то мы с тобой абсолютно бессильны. Ну, хочешь, поспорим?

Генка задумался всего на секунду, будто решал какую-то задачу, а затем глаза его загорелись огоньками авантюриста.

– Согласен.

Я пожал его руку, и первый попавшийся первоклассник, которого мы поймали, «разбил».

«Хоть бы я проиграл», – подумал я с надеждой, и уныло поплелся за Генкой в класс.

Эх, Таня, Таня! Это прекрасное, чистое, высокое создание! Я полюбил ее походку, ее улыбку, ее голос. Она стала для меня идеалом. В общем, я готов был на безумства.

Теперь мы сидели с Генкой в его небольшой, но уютной комнатке, оклеенной вдоль и поперек плакатами с киногероями, пили молочный кофе и разрабатывали план моего знакомства с Таней. Точнее, размышлял об этом один Генка, а я лишь сидел рядом и, переполненный чувствами, страдал.

На втором часу нашего «генерального заседания генштаба» Генка, наконец, выдал:

– Вы пойдете в кино.

– В кино?!

– Ну да. Присмотришься, действовать будешь по обстановке. Я, кстати, знаю один очень хороший фильм, я лично семь раз…

– Ты с ума сошел!

– А что здесь такого?

– Ну, во-первых: каким это образом она согласиться пойти со мной в кино?

– Может, и не согласится, так мы ее и спрашивать не будем!

– Как это?!

– Ну, купим два билета, по одному пойдешь ты, а по второму – в кинотеатре рядом с тобой сядет она.

– Но ведь билет?

– Да просто кинем ей в почтовый ящик, – решительно сказал Генка.

– А ты со мной пойдешь? А?

– Ни в коем случае! – категорически отказался он. – Чтоб испортить весь план?

На этом наш разговор закончился – Генка побежал за билетами, а я задумался о том, как буду себя вести в кинотеатре. Генка явился ровно через час.

– Готово! – выдохнул он, и вручил мне билет. – На самый последний!

Но тут меня стали одолевать сомнения и, когда, спустя почти полдня, я сидел уже в кинотеатре, я все больше и больше понимал, что, наверное, ничего из этой затеи не выйдет. Такой уж у меня характер: если положение не безвыходное, я увиливаю.