Газета Завтра 334 (17 2000) - Газета Завтра Газета

Другим "доброжелателем" чеченских НВФ является Азербайджан, не без основания рассчитывающий воспользоваться войной в своих корыстных целях (например, прибрать к рукам южные районы Дагестана, где этнические азербайджанцы составляют значительную часть населения, особенно — в крупном портовом городе Дербент). Через территорию РА также идет поток помощи боевикам, перебрасываются афганские, таджикские и иные "моджахеды".

Но еще большие надежды в плане улучшения снабжения Басаев и К° связывают с Ингушетией и Русланом Аушевым лично. Последовательный, но по-восточному коварный, этот враг России используется в качестве "покровителя" всеми "благотворительными" и "гуманитарными" организациями Европы и Азии в деле успешного снабжения НВФ продовольствием и медикаментами. В зоне боевых действий ни для кого не секрет, что лагеря чеченских беженцев в Карабулакском и Сунженском районах Ингушетии давно стали "передаточным пунктом" поступающей "гуманитарки" от беженцев к боевикам. Контроль и охрана лагерей "вынужденных переселенцев" (значительная часть которых не возвращается по домам исключительно из корыстных соображений) несется из рук вон плохо. По ночам мелкие отряды "борцов за свободу" свободно проникают в оборудованные МЧС городки, вершат там суд и расправу и собирают "пожертвования".

Большие резервы у НВФ есть и на территории самой Чечни. Значительная часть населения, особенно — молодежи, относятся к российской власти крайне отрицательно и готова продолжать вооруженную борьбу против нее (естественно — при условии финансирования этой "борьбы за свободу" в свободно конвертируемой валюте). "Ротация" личного состава позволит полевым командирам поддерживать постоянную численность своих отрядов, а также на короткое время резко увеличивать их для проведения широкомасштабных операций. Через массу родственников и сочувствующих противник будет удовлетворять существенную часть своих потребностей в продовольствии, получать необходимые разведданные, вести антироссийскую пропаганду.

Таким образом, можно смело прогнозировать, что в нынешних условиях летне-осенняя кампания не принесет федеральной власти ожидаемого успеха в ликвидации НВФ. Потери войск останутся достаточно высоки, чтобы позволить заинтересованным в поражении силам внутри отечественного истеблишмента постепенно добиться успехов в антивоенной пропаганде среди населения.

Фактический отказ от введения военного положения в Чечне и даже от введения прямого президентского правления позволяет предположить, что у московских властей есть свой план "нормализации обстановки". Последние заявления Аслана Масхадова по немецкому радио с "осуждением отщепенцев — Басаева и Удугова" — и более чем "осторожный" его комментарий со стороны С. Ястржембского (не исключающего "контакты" с Масхадовым со стороны правительства России) — наводят на мысль о стремлении Москвы постепенно дезавуировать прошлогодние грозные заявления. Если еще недавно В. Путин прямо заявлял о "невозможности" каких-либо переговоров с бывшим президентом "Ичкерии" или его представителями, то теперь подобное развитие событий представляется весьма вероятным. С этой точки зрения становится понятной позиция силовых структур, задействованных в операции в Чечне, которые в течение нескольких месяцев, зная точное местонахождение Масхадова, палец о палец не ударили, чтобы его захватить. Берегли именно для такого случая? Для новых переговоров? Тем более, что государственные деятели на Западе и СМИ уже давно подталкивают российские власти именно к такому решению проблемы — договору с "легитимно избранным президентом ЧРИ".

Напомню, что Масхадов уже не раз "резко осуждал" действия Шамиля Басаева и даже, было дело, объявлял его "вне закона" (это когда Шамиль, совместно с чеченскими ваххабитами, пытался в 1998-1999 годах свергнуть самого Масхадова). Не так давно — летом-осенью прошлого года — Масхадов также "осудил" и вторжение Басаева в Дагестан. А государственное телевидение Чечни в то же время взахлеб восхищалось "победами" и "героизмом" сражающихся там "борцов за веру". Поэтому воспринимать всерьез последние заверения "подпольного президента", по меньшей мере, самообман. Но, как известно, нередко обманывают именно того, кто сам того хочет... хотя, по-моему, у Ястржембского никаких иллюзий нет — обмануть он хочет только нас.

Думается, обмануть удастся многих. Но не войска, щедро полившие потом и кровью негостеприимную чеченскую землю.

Владислав Шурыгин ГВАРДИИ ГЕРОЙ (Очерк о русском вертолетчике)

Моим друзьям вяземцам посвящается

ВОВКУ САЛИМОВА разбудил знакомый рев движков. Прямо над казармой прохлопала лопастями и ушла куда-то в сторону гор "вертушка". Он открыл глаза и еще какое-то время прислушивался к ее затихающему гулу. Потом приподнялся на локте. Прямо у изголовья на столе громоздились оставшиеся с вечера пустые бутылки, початые консервы, засохший хлеб и прочая снедь, способная поднять вечернее настроение компании фронтовых офицеров. Вовка жадно приник губами к пластиковому горлышку бутыли с минералкой. Притушив утреннюю жажду, он откинулся на подушку и заложил руки за голову. Хорошо!!!

Еще вчера в это время он был в воздухе. Нарезал виражи, выискивая в разрывах облаков проход через хребет. И наконец, найдя его, юркнул в стремительно затягивающееся туманом "окно". Прошел в десятке метров над склоном хребта, проскочил теснину скал и в уже густеющей облачности соскользнул в узкую горную долину, где вертушку ждали на полковой площадке тяжелораненые солдаты из подорвавшегося на горной дороге "броника". Едва колеса вдавились в жирный горный чернозем, как хлынул дождь. "Плафон" — местный авианаводчик — только руками развел. Видимость упала почти до нуля. Но это уже было не важно. Взлететь он мог при любой погоде и даже с закрытыми глазами…

И вот теперь, первый раз за эти три месяца, он слушал гул движков не на "кэпэ", и не в кабине своей "восьмерки", а на койке. И это был повод…

Но в одиночку пить Салимов не умел и не желал. Это извращение — пить в одиночку. Крайняя форма эгоизма, переходящая в бытовое пьянство. Поэтому Вовка сел на кровати и обвел глазами казарму, оценивая обстановку. Результат его не обрадовал. Тишь да гладь, весь народ отвалил на аэродром. И это не могло не огорчить военлета Салимова.

Еще вчера вечером за столом было не протиснуться. Отмечали день рождения замкомэска Патрикеева. А вот теперь ему, майору, ветерану всех войн, выпить, понимаешь, не с кем.

Неожиданно краем глаза он уловил в углу казармы движение. Кто-то лежал на кровати. Лица не было видно за раскрытой книгой, человек читал. И все же Вовка его узнал.

— Васильев, ты?

Книжка опустилась на одеяло, и показалось худощавое лицо Васильева, штурмана гусаровского экипажа.

— Ну-ка, иди сюда!

— Нет, Магомедыч, я пас, — отозвался Васильев, "проинтуичив" идею Салимова.

— Ты это кончай, Андрюха! Тебя целый военный майор вызывает. Твой замполит, между прочим. Иди сюда!

— Магомедыч, я больше не пью, — заныл Васильев.

— Ты не агитируй, ты сюда иди.

Васильев нехотя встал с койки, сунул ноги в шлепанцы и направился к койке Салимова.

"Их же вчера проконопатили", — вспомнил Вовка.

ОН БЫЛ В ВОЗДУХЕ, когда услышал доклад, что в районе Арштов "восьмерка" Гусарова попала под плотный зенитный огонь. С окраины села по вертушке отработало десятка полтора стволов. Больше тридцати дырок привез Серега. Пули пробили маслопровод, топливные баки, посекли приборную доску, но главное — одна из них повредила движок, а другая пробила ланжерон. До аэродрома Серега дополз только чудом. Масло текло по остеклению кабины, температура росла. Еще бы минут пять — и точно бы поймали клин…

Впрочем, самое худшее судьба от них отвела. Граната, выпущенная из РПГ с крыши дома, срикошетила о кожух пылезащитного устройства и рванула самоликвидатором метрах в ста от фюзеляжа.

Хорошо, обошлось без потерь. И хотя на борту находилось четырнадцать человек, пули всех обошли. Только молоденькому лейтенанту одна раздробила голень.

…Не зря говорят, что самое опасное на войне — это первый и последний день. Лейтенанта покалечило в его первый час на войне…

Инженеры, осматривавшие "восьмерку", только головами качали. Работы теперь как минимум на неделю. И если сам Гусаров к этому случаю отнесся вполне философски, то его штурман явно "клинил". Сначала он жадно "высосал" целую пачку "Явы", а ведь не курил до этого ни разу. Затем вообще впал в апатию. Молча сидел за столом, не обращая внимания ни на что и не откликаясь на обращения.