Моя прекрасная повариха (СИ) - Петровичева Лариса

– Иканори щедро отблагодарил вас, – сказал я. Представляю, как он удивился, когда его кукла для постельных утех вдруг ожила! Да я и сам едва не упал со стула, увидев Иканори, выходящим с женщиной – сначала даже принял ее за одну из девок госпожи Бьянки. А потом в холл выбежала Глория, заливаясь слезами, и бросилась ко мне так, словно я был единственным, способным ее защитить.

– Да, – Азора вновь качнула головой.

– Что планируете делать с деньгами? – спросил я, понимая, что сейчас она может гневно осадить меня: «Не ваше это дело, господин Эрикссон!» Азора пожала плечами.

– Положу в банк. Пусть пойдут на учебу и приданое для Глории.

– Разумно, – согласился я и спросил без перехода: – Как вам первый день на рабочем месте?

Азора вежливо улыбнулась.

– Не буду врать, что он был легким и приятным. Но я справилась и планирую справляться и дальше.

– Я рад, что вы здесь, – признался я и запоздало подумал, что она может решить, будто бы я подбиваю к ней клинья. – Такой повар, как вы – это огромная удача.

Азора собралась было ответить – но в коридоре послышался такой топот, словно там бежало стадо налборогов, и она сдавленно вскрикнула, как раненое животное, и поднялась со стула.

Удар! Кажется, кого-то отоварили по физиономии.

– Сидите здесь, вас никто не тронет, – отрывисто приказал я и, обогнув стол, вышел в коридор: как раз, чтобы увидеть, как несколько здоровяков в черной форме агентства малой безопасности облепили Дархана, словно муравьи кусок сахара. Девицы госпожи Бьянки, которые изображали отдыхающих возле бара, завизжали так, словно их пытались заставить работать бесплатно. Немногочисленные гости старательно пробовали притвориться мебелью и предметами интерьера.

– Господин Фьярви! Да что творится-то! – воскликнул Дархан, пытаясь стряхнуть нападавших.

Я шагнул было к нему, и меня тотчас же придержали под белы рученьки. Обернувшись, я наткнулся взглядом на физиономию, которая могла бы быть у ожившей репы, и услышал:

– На пол! Работает АМБ!

Кивнув Дархану, я послушно лег на ковер – орк последовал моему примеру. Мимо нас пробежал еще один отряд – затопали на второй этаж, и я услышал, как хлопнули двери. Так, судя по расположению, это номера эльфов. Стоп, но даже если они наябедничали на самоуправство Орочьей Десятки, этим будет заниматься не агентство малой безопасности.

Значит, дело плохо.

Вскоре отряд спустился со второго этажа, и нам с Дарханом позволили встать. Я отряхнулся, мысленно сделав заметку: приказать горничным мыть полы в два раза усерднее. Человек с лицом репы продемонстрировал мне бумажный конверт, из которого выглядывало то, что могло быть только хмель-травой, и ехидно осведомился:

– Вы Фьярви Эрикссон?

Я кивнул. Дело не просто плохо, дело очень плохо. Ушастые сволочи оставили мне неприятный сюрприз, освобождая номера.

– Это найдено в номере на втором этаже, – сообщил человек-репа. – Конверт вашей гостиницы с хмель-травой.

– Ну и что? – парировал я. Я слишком много лет в этом деле, чтобы меня можно было брать вот так на пушку, словно какого-то босяка. – Во-первых, изъят с нарушением процедуры. Во-вторых, докажите, что это найдено, а не подброшено вами. А в-третьих…

Человек-репа побагровел. Кажется, он ждал, что я паду ему в ноги и буду уговаривать решить дело миром, показывая обеими руками на сейф. Да-да, уже бегу.

– А в-третьих, это не хмель-трава, – прозвучал в холле невозмутимый голос Азоры. – Это петрушка.

Я обернулся, чувствуя, как в груди разливается тепло. Азора стояла чуть поодаль и смотрела так, что любой, на кого падал ее взгляд, немедленно начинал чувствовать себя грязью под ее обувью.

– Ты кто еще такая? – спросил человек-репа.

– Я повар этой гостиницы, – в голосе Азоры звенели льдинки. – И можете мне поверить, это петрушка.

Человек-репа заглянул в конверт, вынул из него разлапистые листья петрушки, и вид у него был такой, словно он переел селедки с молоком и осрамился посреди главной площади Келлемана. Надо было быстрее брать дело в свои руки, и я хищно улыбнулся.

– То есть, АМБ врывается в мою гостиницу, пугает постояльцев… – начал я, и девки госпожи Бьянки запищали: «Да! Да! Пугает!» – и бросились к бару запивать испуг. – И в итоге показывает мне петрушку?! Да я до губернатора дойду! Вымогатели! Шантажисты!

Я кричал еще долго, пугая и губернатором, и королем-батюшкой, и карами небесными – люди в черном сконфуженно спешили на выход, а мы с Дарханом шли за ними, угрожая и обещая спустить все шкуры, если эти люди хоть приблизятся к «Вилке и единорогу». Спровадив незваных гостей, мы вернулись в холл, и я увидел Азору с конвертом в руках – человек-репа просто бросил его за ненадобностью.

– Это таки хмель-трава, – негромко сказала Азора и протянула мне конверт. – Лучше сожгите ее, господин Эрикссон.

Я машинально взял конверт – только сейчас мне стало ясно, что эльфийская ледышка спасла меня, окутав траву мороком и осрамив АМБ на весь Келлеман: ни девки, ни гости не будут молчать об этом позоре.

Спасла. Она меня спасла. От этого мне хотелось улыбаться.

– Спасибо, Азора, – так же тихо ответил я. – Вы спасли мой хвост, как говорят у нас, у гномов, – и, обернувшись к Дархану, произнес: – У нас проблемы. У нас очень большие проблемы.

Азора

– Мамочка, ты точно не будешь меня ругать?

Комната, в которой мы теперь жили, пришлась мне по душе. Просторная, очень чистая, окна на южную сторону и уборная – чего еще можно желать? Глория сидела у меня на коленях, открытка с яркими цветами, которую она нарисовала, стояла на подзеркальнике, и кажется, я была счастлива впервые за очень долгое время.

– Не буду, моя хорошая. Ты ведь не сделала ничего плохого. Господин Иканори счастлив, теперь у него есть подруга. А у нас есть деньги, и ты сможешь спокойно пойти в школу.

Да, теперь мне не придется думать, где купить подешевле подержанные учебники. Моя девочка получит самое лучшее – и мне не придется голодать.

– Это здорово, правда? – спросила Глория и вдруг издала долгий прерывистый вздох, как всегда бывало, когда она готова была расплакаться. – Если папа узнает, он меня побьет…

– Он не узнает, детка, – пообещала я. – И никто никогда ему не позволит тебя бить.

– Господин Фьярви сказал, что мы его друзья, – негромко сообщила Глория. – Что он не даст нас в обиду.

Сначала этот гном меня раздражал – очень уж гордо и заносчиво держался. Ну конечно, эльфийка готовит на кухне гнома, тут есть, от чего задрать нос. Для него это был определенный реванш и некая месть за изгнание его рода из Благословенного края. Но потом, когда он успокаивал меня после обеда, я стала думать, что не настолько он и плох.

Сама не знаю, как во мне сработала магия морока. Просто надо было спасать одного из тех немногих, кто был добр ко мне и Глории – и я превратила хмель-траву в петрушку. Если бы мой отец об этом узнал, то был бы в бешенстве. Княжеская дочь не должна колдовать, это стыд и позор… впрочем, он о многом знал и не считал это позором.

Пора забыть обо всем, что было в прошлом, и жить настоящим.

– Как ты думаешь, милая, мы сможем открыть здесь водное зеркало? – спросила я, стараясь говорить так, будто речь шла о каком-то пустяке. Глория удивленно посмотрела на меня.

– Мамочка, а нас не накажут?

Я обняла ее и ответила:

– Нет, никто нас не накажет. Но мы сможем помочь господину Фьярви. Он ведь наш друг, а друзьям надо помогать.

Да, пожалуй, это так и было. Этот гном был алчным, как и все гномы, и я была прекрасным приобретением для его гостиницы, но в нем была и доброта, и смелость. Его действительно можно было назвать другом – не сейчас, разумеется, позже.

– Тогда давай ему поможем! – обрадовалась Глория, и мы пошли в уборную.

Ванна была такой маленькой, что в ней можно было только сидеть. Я открутила кран и, глядя, как бежит вода, вспомнила, как мама учила меня открывать водное зеркало – разумеется, по секрету от отца. Он знал, что магия передается в нашей семье по женской линии, делал вид, что понятия не имеет о моих занятиях и книгах, которые я прятала под матрасом, но иногда его прорывало, и он говорил: «Азора, магия существует для простолюдинов. Ты дочь князя, ты не должна этим заниматься!»