Последняя песнь Акелы-3 - Сергей Бузинин

— Еще какие-либо возражения имеются? — Бота обвел генерал вопрощающим взглядом и, не увидев в их лицах и тени сомнения, довольно кивнул. — Отлично. Тогда нам необходимо детально рассчитать потребность провианта, боеприпасов и вообще всего необходимого для каждой группы. Ответственными за снабжение назначаю генералов Де Ветта и Снемана.

Названные приняли некое подобие строевой стойки и молча кивнули.

— Коос, — президент внимательно взглянул на пожилого бура, — как скоро вы сможете вернуться к своему коммандо и приступить к реализации своей части намеченного плана?

— Если выехать завтра поутру, через два дня буду на месте. Еще пара дней на подготовку, и через, — что-то высчитывая, генерал быстро загнул пальцы, после чего продолжил, — и через неделю, отсчитывая с завтрашнего дня, мы будем в указанном районе.

— Тогда, — Бота размашисто перекрестил всех собравшихся, — с Богом, господа. Я верю — Всевышний не оставит нас. И пусть врагов много, а нас мало, помните: Господь крепость жизни моей. Кого мне страшиться? Если будут наступать на меня злодеи, противники и враги мои, чтобы пожрать плоть мою, то сами они приткнутся и падут.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

— В половине двенадцатого с северо-запада, со стороны деревни Чмаровки, в Старгород вошел молодой человек лет двадцати восьми, — весело фыркнул Троцкий, внимательно наблюдая, как Арсенин, неторопливо пересекает границу, отделяющую черту города от дикой природы.

Дабы у путешественников не оставалось сомнений, что скитаниям по бушу пришел конец, и они попали в культурное место, городские власти потрудились на совесть. На въезде в город установили верстовой столб, патриотично раскрасив его в цвета национального флага, украсили его широченной (правда, уже покосившейся) доской с помпезной надписью «Уолфиш-Бей», а на обочине воткнули красно-белый скворечник, гордо именуемый караульной будкой. Да! Еще замостили ближайшие к будке триста ярдов дороги булыжником и перегородили путь донельзя скрипучим шлагбаумом, приставив к нему пяток колониальных полицейских. Две армейские палатки часовые установили сами. И хотя это место считалось уже городской окраиной, иных признаков цивилизации в радиусе ближайшей полумили не наблюдалось.

Молодой человек, облюбовав массивный валун в ярдах в пяти от условного фронтира, третий день подряд восседал на булыжнике словно на троне, ожидая, подзадержавшихся в пути товарищей.

В первый день «вахты» вечно скучающие караульные еще как-то пытались доставать Льва расспросами, но из-за неразговорчивости германца (по документам) это занятие им быстро прискучило и полицейские, махнув на молчаливого боша рукой, оставили его в покое. А на второй день ожидания (переночевав в городе, Лев с рассветом вновь заявился к посту) сочли его новой достопримечательностью и даже поделились обедом. И только на третий день, после бесконечных (и уже порядком надоевших) пари с самим собой о том, кто же из друзей прибудет первым, тоскливое ожидание наконец-то закончилось.

— За ним бежал беспризорный, — продолжал скалиться молодой человек, переводя радостный взгляд с капитана, ведущего в поводу понурую, всю в пыли, лошадку, на полицейского, пытавшегося что-то втолковать измученному дорогой путнику.

Арсенин, не особо вслушиваясь в сбивчивую скороговорку, устало отмахнулся, но, пройдя пару шагов, видимо озаренный какой-то идеей, остановился и вернулся к будке. Озадачив караульных длиннющей инструкцией и конкретными указаниями, капитан подтвердил вескость своих слов фунтовой купюрой, презентованной старшему полицейскому, после чего подошел к приплясывающему о нетерпения Троцкому.

— Это вы сейчас о ком, юноша? — Арсенин, ловко увернувшись от объятий товарища, добродушно улыбнулся. — О моем Росинанте, служителе закона или… о себе?

— Да так, — Лев, крепко пожав протянутую руку, решил не утруждаться объяснениями, — к слову пришлось. С прибытием, Всеслав Романович! — И, переводя разговор на другую тему, полюбопытствовал:

— А чего вы там караульным втолковывали, да еще и проспонсировали их?

— Про что я сделал? — удивленно приподнял бровь капитан, с недоумением глядя на Троцкого.

— Ну, денежкой одарили сверх положенного, — чуть помявшись, промямлил Лев, внутренне досадуя на допущенную оплошность. — Въездную пошлину внесли, а потом аж целый фунт… э-э-э… подарили.

— А-а-а, в этом смысле, — протянул Арсенин, скармливая кобыле кусок хлеба. — Это я наказ дал, чтоб, когда наша удалая троица появится, их направили в… — капитан перевел взгляд на Троцкого, — где вы остановились, Лев?

— Как и договаривались, — пожал плечами молодой человек, — пожитки оставил и ночевал в «Пеликаньем береге». Вполне себе нормальный отельчик. Не «Хилтон», конечно, но на верных три звезды спокойно тянет…

— Туда их и отправили. — Арсенин машинально закончил начатую фразу и, понимая, что слышит что-то непривычное, озадаченно встрепенулся.

— Кто тянет? Куда? — капитан, недоуменно почесав в затылке, воззрился на Троцкого. — Какие звезды? Определенно, Лев, после вашего самостоятельного вояжа, я решительно вас не узнаю. Всего-то на неделю оставил одного — и такие перемены? Или вы в госпитале таких манер нахватались? — Поправляя упряжь, Арсенин кинул на собеседника подозрительный взгляд и вновь почесал затылок. — Мало мне ваших, прямо таки скажем, странных изречений, так теперь еще и хилтон какой-то. В первый раз про такую ночлежку слышу.

Продолжая бурчать вполголоса, Арсенин взмахом руки позвал за собой Троцкого и неторопливо направился к виднеющимся вдалеке приземистым домишкам. Видя, что Лев маячит сбоку, бросил через плечо:

— А что, Лев, ключ от нумера…

— Где деньги лежат? — не удержавшись, перебил его Троцкий, состроив донельзя невинную физиономию.

— Какие деньги? — замер на месте капитан, оторопело уставившись на товарища. — Вы, что, и деньгами уже разжиться успели? И каков капитал?

— А-а-а! Какой там капитал, — небрежно махнул рукой Троцкий. — Так, мелочишка на молочишко…

— Я спросил — сколько?!

— Двести фунтов, — Лев, изображая всем видом ангельскую добродетель, невинно захлопал ресницами.

— На молочишко, говорите?! — Арсенин встал поперек дороги и, уперев руки в бока, гневно уставился на Троцкого. — Да на такую мелочишку полгода безбедно жить можно! Или вы сейчас мне все объясните, — с трудом сдерживая накопившееся раздражение, гневно выдохнул капитан, — или я… В общем — лучше не злите.

— Да всё в порядке, Всеслав Романович, — спеша успокоить командира, затараторил Троцкий, — всё честь по чести. Я чту Уголовный Кодекс. Докладываю: вчера на нашем птичьем базаре, тьфу ты, в «Пеликаньем береге» остановились двое… купчишек, — Лев, вспомнив о давешних постояльцах, презрительно фыркнул. — Расфуфыренные такие, презреньем ко всем и вся и плещут. Нахально мнили себя непревзойденными мастерами покера. Пришлось им на деле показать, что русский покер он покруче французского будет. — И, не понимая, удовлетворили ли его объяснения капитана, добавил. — А все выигранные деньги я в общую кассу так и так сдать собирался, вы плохого не думайте…