Дочка людоеда, или Приключения Недобежкина [Книга 2] - Михаил Гуськов

— Тут идти недалеко! — объяснил Филипп Филиппович. — Ох, открутит мне голову Кузьма Егорыч, что я вас не задержал. Так никак не можете хоть на три денечка остаться, ну хоть на денек? А, Маркелыч?

— Филипыч, ты же бывший работник органов, должен понимать, нас там наверху Дюков ждет, ГРОМ, я же тебе рассказывал все, как есть.

— Ну, бывайте! За этой дверью ход в аферийское посольство, оно уже лет двадцать пустует. Охраны там только три чудака и милиционер в будке. Посередине залы для приемов стоит огромный стол, вмурованный в пол, под этим столом два люка, из одного вы как только вылезете, так напротив сразу же другой откроется, ныряйте в него и выберетесь уже за территорией посольства, в глухом дворе на Спасоголядьевской улице. Все поняли? На самый крайний случай там на ножке стола вертушка есть, чтобы люки открывать, если что, сообразишь, Маркелыч, а, вообще-то, живые от мертвых — отрезанный ломоты.

— Исключения подтверждают правила! — показал свою понятливость и ученость хитрый Маркелыч, подмигивая Волохину.

Поправив веник, чтобы сподручнее было шагать тайным ходом, Побожий обнялся с Филиппом Филипповичем. Волохин шагнул к водяному человеку.

— Спасибо, Филипп Филиппович, что спасли мне жизнь, я этого век не забуду, — со слезами на глазах прощался молодой пенсионер со своим избавителем.

— Дурак ты, Волохин, ей-ей дурак, такой жизни лишился, дядя у него Москвой-рекой заведует, а он хочет Родине послужить. Нет, видно, пока человек не помрет, он не поумнеет. Ну, с Богом!

Филипп Филиппович тоже смахнул с глаз слезу, хоть он и хорохорился, а прощаться мертвому с живыми всегда тягостно и душевно грустно.

Глава 4

ПОД СТОЛОМ В АФЕРИЙСКОМ ПОСОЛЬСТВЕ

Все оказалось так, как и говорил Охапкин, кроме одного — уже третьи сутки аферийское посольство не пустовало. В связи с перестройкой СССР готовился восстановить дипломатические отношения с этим океаническим государством, и сегодня в зале для приемов было много народа. Стол, под которым очутились громовцы, был накрыт скатертью, сквозь затейливое кружево которой друзья увидели не только дипломатов, стоявших кучками вдоль стен, но и зал, где на троне восседала уже известная им женщина, да и лица некоторых из присутствующих, их облик и манера выражать свои чувства показались им знакомыми. В углу залы на постаменте рядом с троном стояли чучела коней с красовавшимися на них рыцарскими доспехами.

— Смотри-ка, Александр, те самые, из Архангельского! Эго же заговор против СССР!

Волохин, разинув рот, прильнул к прорези в скатерти и даже выронил налима из рук.

— Так и есть, точно, Маркелыч! — прошептал Волохин, увидев ослепительно красивую женщину, сидевшую на троне.

— Итак, мы давно не вершили суд в этой стране над нашими подданными, — проговорила женщина — Суд наш будет скорый и праведный, обжалованию он не подлежит. Кто хочет, чтобы его рассудили?

— Я! — гнусаво захныкал вурдалак, прижимающий платок к носу. — Рассудите, Элеонора Константиновна!

— Слушаю тебя. Кажется, ты секретарь Бульдина? — сощурилась Элеонора.

— Точно так-с, — упал на колени вурдалак в смокинге — Мне вой тот негодяй-упырь откусил нос.

Маленький упырь с хищными зубами и тоже в смокинге, производя небольшой ветер огромными ушами, похожими на опахало, выкатился в центр зала, негодующе крича:

— Ложь, ваше величество, клянусь — он сам откусил себе нос!

Элеонора вопросительно подняла брови.

— Разве можно самому себе откусить нос? — удивленно воскликнула женщина, обращаясь к упырю.

— Это же номенклатура Бульдина, им все можно, захотел себе нос откусить и откусил, для них закон не писан.

Элеонора рассмеялась, щелкнув пальцами:

— Ты прав, с произволом бульдинских секретарей надо кончать! Следующий!

Из толпы гостей вышла большая группа представительных мужчин очень солидного вида, и один из них депутатским голосом начал говорить о вдовах и сиротах, оставшихся после побоища в Архангельском.

— Мы, передовые нелюди нового мышления, решили организовать в помощь сиротам Фонд милосердия, чтобы оказать им действенное вспоможение. Вы, Элеонора Константиновна, прославились на весь мир своей щедростью. У нас к вам три просьбы, не согласитесь ля вы их исполнить?

— Для вдов и сирот я готова на все.

Обрадованный председатель депутатской группы переглянулся со своими друзьями.

— Во-первых, мы просим разрешения организовать Фонд милосердия.

Элеонора согласно кивнула.

— Во-вторых, мы бы хотели просить у вас, ваше всемогущество, миллион долларов начального капитала в кредит под пятьдесят процентов годовых, который мы пустим в оборот, а также построим инвалидный дворец и создадим предпринимательские структуры.

— А в-третьих?

— А в-третьих, просим подождать с выплатой процентов два года.

Элеонора еще более благосклонно задумалась, но ненадолго. Она встала с креста и обвела толпу взглядом.

— Господа афернйцы, если я выполню вашу просьбу на две трети, это будет уже щедрым поступком, не так ли?

— Конечно! Очень щедро! Какое великодушие! — прокатилось по толпе.

— Тогда я из сострадания к вдовам и сиротам даю разрешение на открытке Фонда милосердия и согласна вообще не требовать процентов по долгу, ну, а за деньгами, господа, вам лучше обратиться в Международный валютный фонд.

Группа мошенников с депутатскими голосами, громко восхищаясь щедростью и мудростью своей повелительницы, отчего-то съежившись, затерялась в толпе.

— Есть еще желающие, чтобы их рассудили по справедливости, или господа с просьбами?

Элеонора оглядела своих подданных.

— Нет! Очень хорошо. Тогда откроем заседание трибунала.

Сидевшая на троне Завидчая встала и произнесла, показывая пальцем на древнюю сгорбленную старуху в цепях, в которой украинец узнал ту самую ведьму, с которой сражался на чердака. Рядом с нею стояла совсем юная девушка, тоже закованная в цепь.

— Вот они, бесстыжие, какова парочка! Лучше не придумаешь. Спелась старая дура с молодой, три тысячи лет отирается по всему миру, вонючая подстилка, спит с каждым мерзавцем, а ума нисколько не нажила, старая б..!

Завидчая вспыхнула, глаза ее блеснули настоящими молниями, и она продолжила, обращаясь к старухе:

— Я из-за тебя в постель легла с этим человечком, с каким-то Недобежкиным, а что получила взамен? Фальшивое кольцо! Шесть фантомов распылились, три громовика, пять змеевиков, подколодники, трубники — погибших не счесть.

Чечиров — весь обвязанный, Бульдин — калека. Да ты меня на одних пенсиях разорила. Послушала ее, у нее план был. Кольцами обменяться. Как трибунал решит, пусть так и будет.

Чечиров, Бульдин, зачитывайте постановление трибунала.

— Матушка-королевишна, все ты правильно сказала! — завопила Агафья, потрясая звонкими новенькими цепями, возя их змеями по блестящему наборному паркету. — И приговор твой верный. Виновата я, виновата! Все стерплю, шкуру с меня, мерзавки, содрать одну мало, семь шкур содрать надо, Матушка-государыня, раскрасавица, каких свет не видывал, светлая твоя головушка, дай слово молвить, а потом кожу с меня сдирай — заслужила.

Старуха довольно прытко на коленях подползла к подножью трона.

— В тюрьме сейчас Недобежкин, а кольцо он своей рукой должен снять и отдать. У тебя заклятье, а у него кольцо — все твое будет. Есть у меня хороший план, да и тот ведь план сработал, не моя вина, что кольцо настоящее фальшивым подменили, зато теперь не сорвется. Не вели казнить, матушка, нужна я тебе, потому что больше жизни тебя люблю, солнышко ты наше, счастья тебе желаю, раскрасавица.

Завидчая заколебалась. Села на трон и задумалась, тогда как хитрая Агафья продолжала своим необыкновенно жалобным голосом молить о прощении и обещать вернуть кольцо.

— Не верь ей, подлой стерве, — предостерег Артур сестру. — Сверни ей шею — и дело с концом. Что мы тебе кольца не добудем у какого-то человечишки? Да если надо, мы весь их Союз поганый, всю страну с ног на голову поставим, а кольцо вытрясем.

— Молчи, Артур, ты на свете-то живешь без году неделя, а туда же — хвастать, умничать. Говори, Агафья. Ладно уж, я не кровожадная. Какой у тебя план?

Агафья на коленях подползла к Завидчей и запричитала:

— У меня есть два плана. Прост мой первый план, очень прост. Ты его снова своими сладкими речами обольстишь, потом на какой-нибудь заморский остров вывезешь, где он среди пальм да бананов от любви совсем голову потеряет. А потом на пляже вечерком, когда вы в чем мать родила купаться будете, подарок сделаешь, ожерелье изумрудное с шеи снимешь и на него наденешь, он должен будет отдариться, вот кольцо у тебя и окажется.

Золотоволосая волшебница просияла.

— В самом деле, просто. Ну, ведьма, как же я сама не додумалась до такой простоты? Зачем же ты сразу этот план не применила?