Золотая кровь - Евгения Черноусова

Людмила подъехала чуть пораньше, предложила помощь. Но Вера отмахнулась: осваивайся. Осваиваться не получалось, домашние метались, переставляя мебель и таская посуду, на ходу коротко отвечая и неискренне улыбаясь. Но потом стали подтягиваться гости, и стало веселее. Неприятно царапнуло, когда приехала Оля. Виктор открыл дверь и радостно крикнул: «Серёжка, тётя Оля приехала!» И маленький Серёжка, который зыркал исподлобья и разговаривать не желал, помчался её встречать. На визг брата вышли из кухни дочь Веры Олечка с мужем и потащили Олю в свою комнату. Виктор с трудом оторвал мальчишку от гостьи: взрослым надо поговорить! Говорили они долго, пока гостей не пригласили к столу. Сын Виктора от первого брака, импозантный, но хмурый мужик лет сорока, расцвёл улыбкой и поцеловал Оле руку: «Я тебе место держу». Завыл Серёжка: «Я хочу с тётей Олей». Пришлось сдвигаться, освобождая ему место. И когда этот Славик с братишкой вышел провожать гостей, он сказал: «Вас до метро много, а на проспект к автобусу тётя Оля одна». И пошёл её сопровождать.

«Что они с ней носятся как с дерьмом на лопате?» — недовольно спросила Людмила. «Мы все слишком многим Оле обязаны», — ответила Римма.

Через месяц был юбилей Оли. Людмила Васильевна ждала приглашения, но Оля не звонила. На работе отвечали, что она в отгулах. Позвонила Светке: «Что же обещанный юбилей?» «Не до того, — вздохнула Светка. — Оля уже месяц у Асоянов живёт». «Что такое?» «Таня болеет, дочь за ней ухаживает, а Оля у них домовничает, ребёнка в школу водит, уроки с ним делает, готовит на весь колхоз, стирает, убирает».

Ещё месяц прошёл. Там у Риммы юбилей наклёвывался, но эта не позовёт. Позвонила в библиотеку Оле. Опять ответ: «Её сегодня не будет» Людмила возмутилась: «Да что у вас за работа такая, вечно её нет!» «Постыдитесь, женщина, она на похоронах». И трубку шмякнули.

Позвонила Светке: «Кто у Оли умер?» Она вздохнула: «Таня Асоян. Представляешь, никто из нас с ней не был, одна Оля помогала. Завтра похороны. Я решила пойти, поддержать молодого вдовца». Людмила Васильевна решила тоже пойти: а что, всё возможно.

В кафе на поминках стало особенно заметно, как Альберта третируют дети. Если бы не мужья Татьяниных подруг, он бы сидел совсем один. Света и Людмила из солидарности тоже сели поближе к нему. Оля подошла только один раз: «Держись, Алик. Пойду я, детям тяжелее». Он кивнул.

Недели через три спросила у Светы: «Как там вдовец?» «Съехал». Ну и дела! «К кому?» Светка заржала: «Переходящий вымпел пока не вручён. Просто съехал на съёмную квартиру».

Альберт продержался дома только несколько дней. Дети вели себя по-прежнему, даже хуже. Потом сын привёл какую-то девку непотребную, отец мягко пожурил сына, сын послал. Альберт в полной растерянности пришёл к Оле: «Я больше не могу». Оля погладила его по головке: «Алик, вспомни, как ты своего отца послал. И небо не разверзлось. Несправедливо? Да. Ты-то не родил-женил, а выкормил и выучил. Нелюбовь им Таня в голову вложила, и это въелось надолго, если не навсегда. Карине 30 лет, сама мать, а вы её всё с ложечки кормили. И что, будешь дальше кормить? Дай им возможность пожить самостоятельно и на свои. Эту девку Эдик для тебя привёл, чтобы ты бесился, да ещё бы и её обеспечивал. Давай мы тебе квартиру поищем».

И Альберт съехал. Трусил немного, попросил Олю с ним за вещами заехать. Но дома никого не оказалось. Он спешил, нервничал. А Оля сказала: «Собирайся основательно. Я же вижу, что больше ты сюда не придёшь». Аккуратно складывала одежду, заглядывая в список. Машину загрузили до крыши. Так же основательно всё разложила на съёмной квартире. А потом сказала: «А теперь поставь машину в гараж и начинай копить на новую. Ну, что ты рот открыл? Аличек, ты что, из-за этого г… будешь с детьми родными судиться?».

Добрым словом он помянул Олю, что машину заставила вернуть, когда Карина через неделю позвонила на работу: «Мне нужна машина!» Без обращения, как уже несколько лет. «В гараже» ответил и трубку бросил. А машину ещё заправлять нужно. И ремонтировать.

Через пару недель Карина зашла в библиотеку и спросила: «Тётя Оля, отец что, не собирается свою часть комуслуг оплачивать?» Оля хладнокровно уточнила: «Ты спрашиваешь, собирается ли он жить в этой квартире? Или делить её? У вас два варианта: или вы продаёте квартиру, делите деньги на три части и разбегаетесь, или договариваетесь с братом и без формальностей делите квартиру и платите за себя пропорционально занимаемой площади сами. А отец будет платить за съёмную квартиру». Карина заплакала: «Тётя Оля, как всё плохо! У нас поле боя, а не жильё. Без отца стало даже хуже». «Понятно, что хуже. У вас был общий враг, который к тому же вас кормил. Теперь так уже не будет».

Слишком часто Светке звонить нельзя. А узнать о перспективном женихе хотелось. Людмила Васильевна позвонила Оле в библиотеку и услышала, что она на больничном. Поехала её навестить, но в дверях её встретила Римма и сказала, что к Оле нельзя. Это было оскорбительно и странно, но пришлось уйти. Звонок Свете. «У Оли погиб сын». Людмила возмутилась: «Почему меня не впустили? Я бы с ней поговорила!» «Лучше не надо, мы все помним твоё второе имя». Возмущённая Людмила вновь поехала к Оле, благо у преподавателя времени побольше, а у Риммы рабочий день с восьми до пяти. Но в дверях встал Виктор: «К Оле нельзя». Людмила Васильевна возмущалась: «Оля от этой изоляции болеет, давно бы в себя пришла, если бы не их заслон».

Но Оле пришлось подняться, потому что слегла Римма. С тем же диагнозом и примерно в той же стадии, что у Тани Асоян. Именно Оля настояла на операции, на которую врачи не очень охотно пошли, утверждая, что шансы ничтожны, она же ухаживала до и после, меняясь иногда с Инной. У Людмилы Васильевны не было причины навещать больную, не те отношения, однако любопытство замучило. «Ну как там?», — спрашивала она соседку, но та только отмахивалась на бегу.

Как-то вдруг все окружающие обзавелись сотовыми телефонами. Только вчера, казалось, проблемой было дозвониться, а сейчас пожалуйста — у каждой дамы в сумке трубка. Пришла Людмила Васильевна из колледжа домой, а на кухне Инна с кем-то разговаривает. Заглянула — а она в трубку бубнит. Прислушалась — «Алик». «Что за Алик?»

Оказалось, Асоян. «Ты что же, у