Любимая муза Карла Брюллова - Елена Арсеньева

Лукавый царедворец мигом понял все замыслы Марии Федоровны – и воспринял их так, как подобает верному подданному: с покорностью и восторгом.

Новая связь императора была таким образом благословлена, а если императрица Елизавета Алексеевна имела что-нибудь против, то ее мнения никто и не спрашивал.

Близ Графской Славянки под Санкт-Петербургом, 1827 год

Экипаж графини Самойловой несся с такой скоростью, что место дуэли осталось в пяти верстах за каких-то четверть часа. Имение было уже совсем рядом, и Юлия начала немного приходить в себя.

Ей и в голову никогда не взбредало стыдиться каких-то своих поступков, тем паче – перед крепостной дворней, а все же хотелось появиться перед людьми спокойной и величавой, чтобы с должным достоинством, без истерического визга (на который, Юлия это чувствовала, она вполне могла сорваться!) сообщить им, что они отныне должны слушать только ее распоряжений. Мишковский отставлен от должности управляющего, граф Самойлов – от должности супруга, а поместье Графская Славянка, которое, как часть ее великолепного приданого, было когда-то передано ее мужу, вновь стало собственностью Юлии Павловны Самойловой.

Она не сомневалась, что при разводе сумеет добиться от мужа возврата приданого. Но теперь, когда прохладный ветер и быстрая езда несколько охладили голову и привели в порядок взбаламученные мысли, не это заботило Юлию. Какой выставить предлог для развода – вот о чем думала она!

Предлог для развода…

Разрешение для православных на развод должен дать Святейший Синод. Но для него уважительны только пять причин расторжения семейных уз: доказанное прелюбодеяние, двоеженство или двоемужие, некая добрачная болезнь, которая препятствует супружеским отношениям, безвестное отсутствие супруга более пяти лет, осуждение за тяжкое преступление со ссылкой или лишением прав, а также монашество – но только если в семье нет малолетних детей.

Четыре последние причины для Самойловых совершенно не годились – подходила им только первая. Именно по этой причине получила в своей время развод и мать Юлии, бывшая генеральша Мария Пален. Она уехала от мужа почти сразу после рождения дочери – и немедля вступила в открытую связь с генералом Ожаровским. Разумеется, Пален потребовал развода! Вскоре Мария вышла за своего Ожаровского, тот подал в отставку и увез ее в Париж. Там она, по слухам, обучалась музыке и пению, совершенно не поддерживая связи ни с бывшем мужем, ни с дочерью, ни с матерью, ни с отчимом.

Юлия очень плохо помнила мать… Но, говорили, она на бывшую госпожу Пален вовсе не похожа – ни внешностью, ни характером. Однако получилось, что похожа. Пошла именно материнским путем.

Однако у Марии Пален все вышло очень просто: ее связь с Ожаровским довольно долго была притчей во языцех, все знали, что прелюбодеяние налицо. А у Юлии обстоятельства куда сложней…

Ведь никто графа Николая с его любовником не видел – кроме самой Юлии. Ее с Мишковским тоже никто не наблюдал, даже супруг. Все бы осталось меж нею и этим нежным красавчиком шито-крыто, не выйди она таким ужасным образом из себя и не открой в запале ревности Николаю то, что прежде от него тщательно утаивалось. То есть «доказанное прелюбодеяние» не подходит так же, как все прочие причины для развода.

Масса семей в свете оказывалась в схожих обстоятельствах (и разрешения Синод не даст, и существовать далее вместе немыслимо), а потому люди просто разъезжались и жили отдельно… Иногда даже заводя незаконных жен или мужей.

Однако Юлии это не подходило. Она хотела полной свободы! Полной свободы от графа Самойлова! Она даже от его фамилии хотела бы избавиться.

Собственно, повод для того, чтобы кинуться в ноги императору и просить его ходатайствовать перед Святейшим Синодом о разводе, у Юлии имелся: мужеложство супруга. Про подлинного Алкивиада античные историки говорили, что он в юности отнимал у жен мужей, а когда вырос – у мужей жен, но Алкивиад Самойлов решил историю переиначить!

Если государь Николай Павлович, который ненавидел содомитов, проведает о позорище своего флигель-адъютанта… Гнев его будет ужасен. Он ведь наверняка еще не забыл, что граф Самойлов был связан узами суровой (а может быть, и не столь уж суровой!) мужской дружбы с участниками небезызвестного Северного общества, впоследствии прозванными декабристами… Правда, 14 декабря на Сенатскую площадь Самойлов не явился – к счастью своему. Досужие языки чего только ни говорили о причинах его отсутствия в момент исторического комплота! Причина выдвигалась, впрочем, весьма тривиальная: попойка.

То, что заговорщик спьяну не явился на историческое событие, молодого императора очень развеселило, а потому Самойлов был только временно отставлен от должности – но вскоре на нее возвращен. Юлия совершенно точно знала, что ее муж вновь назначен флигель-адъютантом именно благодаря ее несравненной красоте. Все-таки император Николай Павлович, который учился копировать величавую осанку старшего брата, подражал ему не только в этом, а потому он и не остался равнодушен к мольбам красавицы графини пощадить супруга.

Юлию невольно дрожь пробрала, стоило ей вспомнить, как безумно ей не хотелось числиться женой государственного преступника! От этого позорного звания никакая красота не спасет. Она умоляла, она валялась в ногах императора, рыдала… Каждую минуту, сказать по правде, ожидая, что его величество, подобно старшему брату, захочет тоже хлебнуть пьянящего вина из бокала по имени Юлия…

Однако государь всегда отлично знал, когда можно позволять себе опасные приключения, а когда – нет. В конце декабря 1825 года, когда разворачивалось следствие по делу заговора, шашни с женами подозреваемых были, конечно, неуместны. Поэтому считалось, что графиня Юлия просто-напросто воззвала к милосердию императора – и милосердие сие было ей даровано.

Однако всем было известно, что такие грехи, как злоумышление против царствующего дома, никогда не могут быть прощены главой этого самого дома. И при малейшем прегрешении – неважно, политическом или каком другом! – карательные меры против графа Самойлова будут спущены с поводка.

Вымолив у императора жизнь и свободу для супруга, Юлия надолго дала ему отставку и даже в Графскую Славянку приехать не позволяла. Ходили слухи, что граф утешается напропалую где ни попадя, но это Юлию совершенно не волновало, потому что уже тогда в ее жизни – и постели – появился лукавоглазый и красивенький Мишковский, рекомендованный, между прочим, на должность управляющего самим Юлием Помпеевичем Литтой.