Охота - Борис Сапожников

Шад отложил гитару и взял свой стакан с вином. Не помню уже с чего мы заговорили о древних балладах, кажется, первым начал Рокэ. Шад сказал, что помнит одну, слышал её ещё у себя на родине, в Багряных землях. Он взял гитару и запел, на тягучем языке своей земли. Я весьма смутно понимал слова — в голове стоял туман от выпитого вина, к голосу Шада примешивался шум волн, взявшийся незнамо откуда; но общий настрой уловил. И столько было в этой песне безнадёги и тоски, что захотелось плакать или схватиться за шпагу — тьфу ты, абордажную саблю, теперь она у меня на поясе висит — и встать плечом к плечу с теми двумя на арене — или как называется то место, где в далёкой древности дрались друг с другом или со зверьём попавшие в плен воины.

— Хорошая баллада, — кивнул Рокэ, — вот только не такая древняя, как ты говорил. Обычай, о котором ты пел ещё догальтарский — так развлекались правители отдельных стран, что после вошли в Золотую анаксию. Их правители не звали себя королями — у них для себя были совсем иные титулы, позабытые сейчас.

— Их песни позабыты вместе с титулами, — заметил однорукий абордажник. — Или может ты знаешь какие-то, а, Рубен? — Он неуклюже левой рукой взял гитару у Шада и протянул Рокэ.

— Отчего бы не спеть, — кивнул Рокэ, проходясь длинными пальцами по струнам.

Ветер рвет паруса, корабли отгоняя от всех берегов,Ветер гонит волну за волной и уносит корабль в океан.Он заблудится сам в океане, ну что ж, это участь ветров.И поют паруса, и к тому же готов ко всему капитан, капитан.

Он уверен в команде, которая с ним на одном корабле,Капитан верит в звездную ночь и отчаянно верит в себя.Он доверился буйному ветру и верной попутной волне.Он измучен мечтой, ему снится и снится святая земля.

Он один в этом бешеном море, где властвует злой ураган.В переводе на жизненный слог — это боль и утрата друзей.Может статься, риф, скрытый волной — это будущий твой пьедестал.Может быть, ты останешься здесь — такова уж судьба кораблей, кораблей.

Но однажды, когда океан заалеет от ранней зари,И когда волны лягут под киль, как бы штилем прощенья моля,И тогда потерявших надежду ударит крик юнги: «Смотри!»И в скупой капитанской слезе отразится святая земля. Святая земля!

— Ты надул нас, Рубен! — нетрезвым голосом выкрикнул одноглазый. — Я знаю эту балладу. Никакая она не древняя. Её привезли сюда предки бергеров или дриксов из Седых земель. Говорят, они сложили её, когда шли со своей родины в Золотые земли.

— Это было довольно давно, — заметил Рокэ. — К тому же в балладе Шада есть нестыковка. Сначала он поёт «боги», а потом — «бог».

— Слушай, — обратился ко мне однорукий, — а ты сегодня не пел. Говорят, вы, кэналлийцы, родились с гитарой, а ты ещё не пел. Спой. — Он хлопнул ладонью по столу.

— Спой-спой, — поддержал его одноглазый.

А Рокэ просто протянул мне гитару. Ну что ж, моя очередь.

Вели баронессе скромнее быть,Вели ей ресницы не поднимать,Вели ей, барон… Только поздно, слышишь?Молва покатилась, как камень с вершины…

Жена мол, тебе не вернаВели негодяя немедля убить,Вели баронессу везти в монастырь,Вели же, барон… Только поздно, слышишь?

Труворы в округе поют о бастарде,Что был от измены рожден.Судьба в лицо — колодой карт.Перечеркни свой герб, бастард,

Ты здесь чужой, на карнавале чьих-то встреч,Где Честью кормят воронье —И ты отрекся от нее…Вассал удачи уповает лишь на меч.

Иди и возьми, если сможешь взять,Иди и ответь на удар ударом,Иди же, бастард, объяви свой вызов,Небрежно швыряя перчатку миру

И пусть победит, кто прав.А что благородство? А в чем тут подлость?Ведь ты не виновен в своем рожденье,И если война — пусть война без правил,

И если победа — любой ценою,Никто не посмеет судить.Где был Господь, когда ты звал?Пока еще молчал металл,

Пока твой путь еще не брошен за порог.И горький смех корежит рот,И ты погнал коня вперед,Не разбирая перепутанных дорог.

Из рук короля ты получишь титул,Женой твоей станет сама герцогиня,Ты станешь богат и фавор узнаешь,Достойнейшим будешь из всех достойных,

Но это не будет финал.Удача, пой — момент настал.Каков игрок — таков финал.Уже трубит герольд в охрипшую трубу.

Монета встанет на ребро,Фортуна выбросит зеро.Плати судьбой за жизнь, а жизнью за судьбу.Вели герцогине скромнее быть,Вели ей ресницы не поднимать…

— Это довольно крамольная песня, — заметил Рокэ. — В ней можно проследить аналогию с Франциском I. И вообще, мы заговорили о древних песнях, а никто не спел её ни одной такой.

— Ты сам первый начал, Рубен, — упрекнул его однорукий. — Бергерские песни поёшь, вместо обещанных древних.

— Какая разница? — сказал я. — Песни хороши — это главное.

Спорить со мной никто не стал.

Пускай команду набрали практически новую, но абордажники — в этот раз Альмейда решил набрать полноценную команду, а не собирать людей, как говорят в Торке, с бору по сосенке — мало отличались от предыдущих. Точно такие же висельники, но теперь нам с Рокэ и Шадом придётся за две недели сделать из них хотя бы подобие хорошо сбитой команды. Мы гоняли их до седьмого пота — и лично я держался последние часы на чисто кэналлийском гоноре, про Шада можно сказать тоже самое, только гонор был багряноземельский, а вот Рокэ… Толи он был слишком хорошим актёром, толи действительно не уставал. Не могу сказать, что наши абордажники были полностью готовы к бою, но, думаю, без проверки этого не понять.

И вот в жаркое летнее утро «Каммориста» вновь покинула Марикьяру.

Этот поход был куда удачней предыдущего. Мы не встретили «Императрикс», который поспешил уйти к берегам Дриксен, славно погуляв в наших водах. Однако в эту «прогулка» мы взяли на абордаж несколько пиратов, совершенно обнаглевших, глядя на безнаказанность «Императрикс», парочку так и вовсе отправили на дно, выловив из воды по десятку пиратов. Наши абордажники показали себя не с самой худшей стороны, мы неизменно проламывали защиту врага или же держали их удар, лишь двое солдат погибли за время похода, да ещё троих списали на берег из-за ран. На сей раз мы не стали конвоировать корабли на Марикьяру — потопили все — а пленных пиратов высаживали в прибрежных городах Придды. Лишь один случай запомнился мне.

Тяжело гружёный галеон шёл очень медленно, хоть и все паруса были подняты. Какой-то жадный торговец решил загрузиться по самые борта — вроде бы ничего странного, однако спустя несколько минут над палубой пронёсся приказ:

— Поворот в бейдевинд! Курс зюйд-ост! Сближаемся с галеоном!

Для чего преследовать этого торговца? Вымпел над ним наш, талигойский, с цветами Кэналлоа, но капитану виднее.

— Теньент Аррохадо, приготовьте ваших людей к осмотру корабля, — обратился к Рокэ Альмейда, отнимая от глаза подзорную трубу. Они оба стояли на мостике «Каммористы».

— Разрешите спросить, — обратился к нему маркиз Алвасете, — что вы такого разглядели?

Альмейда молча перед ему трубу.

Я не удивился, когда мы подняли знак: «Остановиться! Приготовиться к проверке.» Галеон словно нехотя спустил паруса и мы легко догнали его. Швартоваться к его борту мы не стали, замерев в нескольких десятках ярдов от галеона — отсюда можно было прочесть его название, написанное на кэналлийском: «Эль торо» — «Бычок», это если на талиг. Капитан и Рокэ выстроили нас и Альмейда приказал отобрать из абордажников команду для проверки.

— Я возглавлю её, — решил Рокэ. — Со мной пойдут, — он начал перечислять имена абордажников.

— Постойте, — сказал я, когда он закончил. — Раз уж я иду с проверкой, — Рокэ назвал наши с Шадом имена первыми, — хотелось бы знать, что именно мы ищем?

— Рабов, — коротко бросил Альмейда. — Заметив нас, с галеона стали выбрасывать людей, но не думаю, что успели выкинуть всех.

— Слишком легко они остановились, — буркнул я, — и согласились на проверку.

— Ты думаешь, может быть ловушка? — спросил Альмейда.

— Вполне, — кивнул я. — Поэтому идти лучше мне с ещё двумя парнями. Если что, потеря невелика, а управиться с работорговцами мы сможем и втроём. Станет жарко — поднимем шум.

Альмейда долго глядел мне в глаза, но я взгляда не отвёл, и капитан кивнул. Взяв ещё двоих орлов, я с ними спустился в шлюпку. Парни сели на вёсла и уже через несколько минут я ухватился за сходни и поднялся на борт «Эль торо». Меня приветствовал его капитан — высокий кэналлиец по имени Хуан.