Как сбылись мечты - Ирина Вениаминовна Петрова

она в нем задержалась. Она улыбнулась. Здесь заканчивалась лирика и начинались будни. Она не могла понять, почему не стремилась работать и зарабатывать на свою квартиру, сто раз задавала себе этот вопрос. Но откладывала любые возможные суммы на то, чтобы однажды создать свой уютный мир с ним.

Ничего оригинального – она мечтала о семье. Без нее она видела смысла ни в любимой работе, ни в идеях, которые ее просили оформить в жизнь.

«Почему московское утро в отличие от московской ночи незаслуженно обошли вниманием писатели и поэты?» – думала Оля, заходя в вагон метро. В самом деле, что такое утро в Москве? Утро в Москве трехфазное: первая фаза – для тех, кому на работу к 8-9, вторая – для тех, кому к 10 (среди них была и сама Оля), а третья – для тех, кто может позволить себе появиться на работе к 12. Обычно люди из этих фаз не пересекались, но сегодня, видимо, произошел серьезный сбой – в метро было так много людей, что Оля всерьез задумалась над тем, что агорафобия – не такая уж и странная болезнь, если учесть, сколько времени мы проводим рядом с разными случайными людьми и сколько – с собой и по-настоящему близкими и родными.

В здании, где размещалась основная часть сотрудников ОАО «Синергия», тоже было многолюдно – оказалось, что не работали 3 лифта из 5, ночью был сбой в системе энергообеспечения. К началу рабочего дня почти все устранили, только вот доставить трудящихся к рабочим местам оказалось не так просто: множество людей, опаздывая, толпились у работающих лифтов.

Оля даже успела подумать, что уж на 18 этаж точно доберется пешком, пусть и не сразу, как вдруг кто-то подхватил ее под локоть. Оля обернулась и поняла, что из толпы ее выводил Сергей: «Доброе…утро. Идемте со мной». Он был так сосредоточен и уверен в том, что делает, что она успела только кивнуть в знак приветствия. Они обошли людей, пост охраны и завернули за колонны, о которых Оля даже и не догадывалась. Там был запасной лифт, запущенный сегодня для всех, и люди, которые, видимо, тоже знали о скрытых возможностях здания.

На каждом этаже кто-то заходил – из тех, кто не уместился снова, выходя на этажах. Сосед справа нечаянно толкнул ее, когда в лифт снова вошли. Оля не удержалась и покачнувшись, почти вплотную приблизилась к Сергею – между ними уже не было безопасного пространства, а возможности восстановить положение не было, потому что людей в лифте становилось слишком много.

Они впервые стояли так близко, почти впритык, еще немного, и можно было бы нечаянно коснуться друг друга. Сергею хотелось отодвинуться в угол лифта, чтобы сохранить рабочий настрой, но еще больше хотелось шагнуть вперед, обнять ее со спины, прижать к себе и наблюдать за ее реакцией. С того момента, когда она мастерски провела его в приемной и когда он увидел ее в облегающем талию платье на улице, уходящей из спортзала, он иногда в самый неподходящий момент представлял себе, как обнимает ее. Она наклонила голову, и пушистые локоны коснулись его груди. Сергей почти физически чувствовал, как напряжена Оля, и ее стремление сохранить статус-кво. В нем резко проснулся инстинкт охотника – догнать, удержать и не отпускать. Умная и сдержанная внешне, но внутри… Он бы дорого дал, чтобы узнать, что она сейчас чувствует. Если то же, что и он, то… Он не знал, что бы он сделал в этом случае.

Кто-то снова зашел в лифт, все передвинулись, и Оля, чтобы хоть как-то удержать равновесие, оперлась рукой о стену и попыталась шагнуть хоть немного вперед, но это мало помогло, его присутствие она чувствовала намного сильнее, чем всех вокруг. То, что он стоял позади нее, и Оля не видела его лица, заставляло острее переживать его присутствие. Она не знала, что он может сделать, и еще меньше она знала о том, что сделает сама, если их тела все же нечаянно соприкоснутся. Осязание и обоняние стали сейчас ее главными соблазнителями: они предложили ей то, чего она больше всего хотела и больше всего боялась – увлечься и довериться, чувствовать себя живой и настоящей.

Оба, выйдя из лифта, не говоря ни слова, направились в противоположные стороны – к своим кабинетам. Оля поздоровалась с Леной и закрылась в кабинете – она честно пыталась успокоиться. Сегодняшнее утро выбило ее из привычной колеи, и как теперь взять себя в руки, Оля пока не знала. Она впервые попросила Леночку сварить ей кофе и достала плитку черного шоколада, которая хранилась в столе на случай непредвиденных обстоятельств. После кофе и шоколада стало немного легче, и Оля призвала на помощь все свое самообладание, которое стало теперь часто ее покидать. «Он просто вежлив и проявляет участие к коллеге – это естественно – думала Оля, – поэтому нет причин что-то придумывать». Она сосредоточилась на работе. Сегодня в 15.00 Игорь Викторович собирал всех на планерное совещание. А она не все успела подготовить по организации – возможному партнеру.

Сергей стоял у окна и видел, что день наконец-то стал по-настоящему летним – на небе легкой скатертью-паутинкой лежали перистые облака. Он чувствовал пульсацию жизни в ритме города, который лежал перед ним. Люди, машины и здания – все воспринималось сегодня по-другому: сегодня он видел в них жизненные силы, неутраченные надежды. И вернулся к себе – к вопросу о том, который неоднократно задавали ему многие люди – искренне, от нечего делать, от небольшого ума и пр. Действительно, почему? Сергей не страдал нарциссизмом и если бы захотел, он давно бы был женат. Или разведен. Он не знал, как могли бы сложиться его семейные отношения с той, которая не могла бы его вдохновлять и увлекать каждый день. У него не было каких-то заоблачных требований – все очень обычно, просто за основу он брал пример своей семьи, отношений своих родителей, которых уважал и боготворил. Прекрасно понимая, что у всех все складывается по-разному, он отдавал себе отчет в том, что такое хорошо, а что такое плохо, а что такое – как-нибудь. Периодически, заводя отношения, он понимал, что все в итоге будет «как-нибудь» или «плохо». Он честно давал возможность девушкам проявить себя с лучшей стороны, ухаживал, по возможности и собственного желания быть рядом. Но, вероятно, как сейчас видел он сам свои действия со стороны, глубоко внутри ни одну из них он не представлял рядом с собой, оттого и не происходило принятия.

Когда иногда он думал