Часы Фишера - Леонид Бараев

Фишер - представитель, если так позволительно выразиться, усиленно-правильных шахмат - и здесь имеет шансы опередить своих более молодых коллег. Которые не столь долго, не столь беззаветно работали над собственно "техникой", то есть способами отыскания надежных ориентиров для игры, отвечающей духу позиции, а потому в огромном большинстве случаев дающей особый, повышенный запас прочности, защищенности от тех же принципиальных (но не "случайных", конечно) ошибок.

Не слишком умудренный таким опытом Михаил Таль выиграл у Михаила Моисеевича Ботвинника целый матч (на большинство из 24 партий), но с треском проиграл матч-реванш (1961). Играть который он не смог отказаться.

Невозможно представить себе Таля, признавшего меньшую содержательность своей игры и потому сделавшего вывод: в большом, сдвоенном, с позволения сказать, матче (матч+матч-реванш) у меня нет шансов - превосходство патриарха скажется на большой, на всей (!) предстоящей дистанции. Между тем, как известно, Д.Бронштейн незадолго до начала матч-реванша уверенно предсказал победу пожилому претенденту (так ведь и хочется заключить это слово в кавычки). Именно по причине бльшей содержательности, солидности, что ли, фундаментальности его игры (и подхода к шахматам, надо думать). Длительное, основательно-протяженное состязание многое расставляет по своим местам - это не надо (ни к чему) специально доказывать. Тут, как говорится, роль случайности сводится к минимуму. Не для того ли, чтобы окончательно ее, случайность проклятую, добить, чтобы потеснить еще, если не исключить, Фишер добавил в условия безлимитного матча пункт о сохранении звания (чемпионом) при счете результативных партий 9:9. Мы хорошо помним, что тут началось, что тут поднялось. В чем только ни обвиняли Фишера. И очевиднее других грехов была... трусость, требование - себе! форы. Дескать, Карпов, претендент, обязан выигрывать матч как минимум со счетом 10:8. Он не имеет права проиграть больше 8-ми партий, а выиграть должен обязательно 10. В то время как восседающему на троне, чемпиону, достаточно - чтобы сохранить (спасти) звание - выиграть лишь 9 партий, проиграть же он может целых 9, а не 8. Но ведь при этом как-то не учитывается, что 9, число чемпионских побед, лишь на единицу меньше чаемых 10-ти побед претендентских, что число проигрышей, "допустимых" для чемпиона, то есть 9, на единицу больше, нежели число поражений, вполне допустимых для претендента. А главное - как мог бы "в случае чего" чувствовать себя претендент, победивший чемпиона с перевесом только в одно очко - может быть, в результате какой-то маловероятной, чудесной, удивительно-чудовищной и т.п. ошибки, непостижимой, скажем так, оплошности, однако (!) допущенной королем. В решающей партии, допустим, при счете 9:9 кому-то может ведь и "повезти" в самом чистом и мистическом виде - чего в жизни, тем более шахматной, шахматно-спортивной, при таком умственном напряжении, не бывает, не может случиться!.. А потом ведь и счет 8:8, "предыдущий" счет, уже показал равенство сил; и следующая партия, в каком-то (мы знаем, в каком) смысле уже решающая для чемпиона: выиграет он ее - и главное дело сделано, проиграет - и он на грани катастрофы; а претендент в случае победы обеспечивает себе почетную ничью как минимум. Нервотрепки во многих вариантах оказывается более чем достаточно; задачей Фишера было заранее снизить ее накал. Сконструированные, предложенные, изобретенные им часы имеют ту же цель - смягчить возможные и почти неизбежные цейтноты, подбросить "соломки" привычно падающим в этих местах тугодумам. Играйте в шахматы, как всегда, как бы призывает он, и постарайтесь достигнуть нужного вам результата... наиболее достойным, наименее суетливым, во всяком случае, образом.

Между тем участь Фишера - быть непрестанно обвиняемым в том, что формула его матча подогнана "под себя". И это... действительно так. Но, предлагая, выдвигая эту формулу он, по здравом размышлении, выказывает бльшее понимание сути фундаментальных шахмат, нежели многие из его критически настроенных коллег. Отрицать проще, нежели соответствующим образом, само-отверженно готовиться, пожизненно быть погруженным исключительно в шахматы. Но ведь это так односторонне, это - флюсоподобие, фанатизм! И т.д., и т.п. С нашей точки зрения, это - нормальный (чуть было не написал обычный) суперпрофессионализм, да, нечастый в любой области деятельности. Такой, какой, например, был присущ К.С.Станиславскому или теперь свойственен Л.Белоусовой и О.Протопопову. Будучи, нет, не выявленным, но лишь почувствованным, он в 99 случаях из 100 не приветствуется, иногда высмеивается - и довольно умело, тоже "обоснованно", правдоподобно, скажем так...

Профессионализм слишком редок - как призвание, как совершенно-природная склонность, - научиться ему невозможно, а "насильно" выполнять его установления - немыслимо. Но чтобы и отвлечься от него, необходимы достаточно сильнодействующие меры, главная из них, наверное, - погружение в обыденность, в очередные задачи и задачки, решение которых обеспечило бы какую-то, чаще минимальную, осуществимость, существовательность в рамках "рентабельной" (не далее, не более) профессии.

Фишеру, чтобы "действовать наверняка или почти наверняка" (Н.В.Крогиус), приходится ждать своего часа, дожидаться наиболее выгодного, да, выигрышного, расклада. Рискуя: совсем зеленая молодежь не осмелится попасть в "бункер" тоже патриарха (уже!), а старшие - вдруг да отнесутся к вызовам окончательного "пенсионера" как к заведомо... несерьезным.

Может вообще ведь ничего не получиться, никто не захочет играть с ним, несмотря на более чем заманчивый призовой фонд, вот что самое страшновато-парадоксальное.

Пока он идет и на это.

Потому что другого выхода не видно.

Большая цитата из Лермонтова. "Маскарад", сцена первая:

Арбенин

...Я здесь давно знаком; и часто здесь, бывало,

Смотрел с волнением немым,

Как колесо вертелось счастья.

Один был вознесен, другой раздавлен им,

Я не завидовал, но и не ждал участья:

Видал я много юношей, надежд

И чувства полных, счастливых невежд

В науке жизни... пламенных душою,

Которых прежде цель была одна любовь...

Они погибли быстро предо мною,

И вот мне суждено увидеть это вновь.

Князь

(с чувством берет его за руку)

Я проигрался.

Арбенин

Вижу. Что ж? топиться!..

Князь

О, я в отчаянье.

Арбенин

Два средства только есть:

Дать клятву за игру вовеки не садиться

Или опять сейчас же сесть.

Но чтобы здесь выигрывать решиться,

Вам надо кинуть все: родных, друзей и честь,

Вам надо испытать, ощупать беспристрастно

Свои способности и душу: по частям