Легионы огня: из темноты - Питер Дэвид

— Премьер-министр примет вас завтра, — сказал ему Лион. — Вы не возражаете?

Видкун снова кивнул. Он подумал о Луддиге, забитом насмерть толпой. И подумал об обвинении, которое бросил ему Луддиг.

— Полагаю, что нет, — сказал Видкун. — И полагаю, что мне надо сообщить моему правительству о трагических обстоятельствах гибели Луддига. Весьма… похвально, что вам удалось так быстро установить убийцу.

Лион склонил голову, приняв комплимент.

— Мы на Приме Центавра всегда стараемся поступать правильно.

Глава 2

Двадцать лет…

Деленн также осознавала течение времени, как и любой другой живой человек. В глубине души она всегда знала, что ее любимому мужу, ее спутнику жизни, Джону Шеридану, человеку, который действительно изменил лицо галактики, осталось жить всего двадцать лет. Это была расплата за то, что он уцелел на За'ха'думе. Если бы она могла повернуть время вспять, если бы она могла предотвратить хоть одно мгновение, то она бы выбрала именно это. Впечатляющий выбор, особенно, если учесть те ужасные вещи, что она видела в свое время, некоторые из этих бедствий были связаны с теми, кого она любила.

Двадцать лет жизни…

Загадочное существо по имени Лориен вернуло Джона Шеридана к жизни, но.

Деленн никогда не понимала, как ему это удалось. Но она знала, что это была лишь временная отсрочка. Через два десятка лет Шеридан просто угаснет, подобно лучу света.

Двадцать лет жизни…

Так ей сказали… …четырнадцать лет назад.

Все это время она старалась не думать об этом, по крайней мере, хотя бы несколько дней. Но теперь ей казалось, что она думает об этом постоянно.

Несмотря на близость с мужем, несмотря на крепкую связь, установившуюся между ними, ей удавалось скрывать от него свое беспокойство. Иногда он случайно замечал, что она чем-то обеспокоена, и даже спрашивал ее об этом. Она могла с легкостью ответить, что думает о Дэвиде, их сыне. В свои двенадцать лет он превратился в своеобразную комбинацию отца и матери. Дэвид, казалось, обладал чертами обоих родителей. Этот юный озорник носился по их дому на Минбаре с явно человеческим энтузиазмом и увлеченностью, что весьма огорчало мать, забавляло отца, и крайне раздражало его наставников.

С другой стороны, в столкновениях с учителями Дэвид постоянно оказывался на высоте положения с такой легкостью, что те задумывались о том, сколького он сможет достичь, если будет стараться.

Внешне он был похож на человека. Цвет его волос со временем менялся.

Раньше они были светлыми, но потом потемнели и сильно отросли. Это был вызов его отцу, который, по старой военной привычке порывался их постричь. Он часто предлагал ему сделать разнообразные короткие стрижки, но Дэвид явно не был от этого в восторге. Забавно, но его брови остались светлыми, а темные глаза под ними были очень похожи на материнские.

Он обладал поистине отцовским обаянием. Это чувствовалось, вне всякого сомнения. Оно действовало не только на людей: когда он проходил мимо, взрослые женщины-минбарки бросали на него приветливые взгляды, а он подмигивал им или подходил с какой-нибудь шуткой, и это всегда вызывало у них добрый смех или заинтересованные взгляды.

Все это смущало его мать… особенно, когда отец Дэвида наблюдал за этими выходками с одобрительной ухмылкой. Но стоило ему поймать молчаливо раздраженный взгляд Деленн, как Джон Шеридан тут же скрывал свою покровительственную отцовскую улыбку.

Шесть лет жизни…

Эта мысль постоянно возвращалась к ней, особенно сейчас, когда Шеридан открыто к чему-то призывал. Она отчаянно хотела, чтобы он когда-нибудь сбросил бремя президента Межзвездного Альянса. Она при любом удобном случае намекала, что должность президента — это выборная должность, и было бы неплохо, если бы Шеридан подумал об открытых выборах, дабы найти себе замену. Шеридан задумывался об этом, но каждый раз, когда он собирался последовать этому совету, другие расы, входившие в состав Альянса, считали, что с его стороны это какая-то просьба о вотуме доверия. Естественно, они голосовали за него с энтузиазмом и удовольствием, к этому прибавлялись и другие события, из-за которых Шеридан неизменно оставался на своем посту.

Казалось, сама Судьба вступила в сговор против них, устроив все так, чтобы они никогда не знали покоя.

Всего шесть лет жизни…

Ночью, лежа в постели, ей хотелось шепнуть ему: «Давай убежим отсюда», и иногда он действительно подумывал об этом. Глубокой ночью он иногда заводил разговор о том, что было бы неплохо сбросить бремя своих обязанностей и провести оставшиеся годы в покое. А потом, когда занималась заря, время ночного Джона Шеридана истекало, и ему на смену приходил другой Джон Шеридан, человек долга. Ей причиняло боль то, что так много часов и даже минут в его дне причиняли ему раздражение. Но она была не властна над этим. Все, что она могла сделать, это поддерживать его, быть с ним рядом, чтобы дать ему совет… или чтобы помочь сохранить рассудок.

Сейчас был как раз такой случай.

— Они все идиоты! — бушевал Шеридан.

Они были в его кабинете, который был тесен для него, вынуждая метаться, как пойманного в клетку зверя. Вместе с ними находились двое, и только им во всей галактике он мог по-настоящему довериться. Майкл Гарибальди и гражданин Г'Кар.

Никто из них на самом деле не работал на Шеридана. Некогда Гарибальди служил у Шеридана начальником службы безопасности. Те дни остались в далеком прошлом, и теперь все его время отнимали обязанности бизнесмена. Его последняя поездка на Минбар на самом деле была скорее промежуточной остановкой на пути к какой-то другой цели. Глядя на его лицо, Деленн подозревала, что он уже основательно призадумался, насколько хороша была идея с неожиданным визитом.

Г'Кар же — совсем другая история.

Было трудно поверить в то, что этот высокий гордый нарн некогда был настолько наглым и агрессивным, что Деленн пришлось буквально поставить его на колени, подчинив своей воле при помощи гравитационных колец. Г'Кар стал — она не могла подобрать иных слов, чтобы это выразить, — созданием судьбы. Он будто знал, что ему отведена важная роль на великой сцене жизни, и принял эту роль с мудростью и почтением. Деленн не могла этого понять, но чувствовала, что все действительно так и обстояло. Если Г'Кар был врагом, то это был непримиримый враг. Но если он был союзником, то не было никого преданнее его.

Однажды Шеридан назвал Г'Кара «правой рукой короля». Деленн совершенно не поняла этого оборота.

— В древности у королей были люди, которых называли их «руками» — пояснил ей Шеридан, — они отправлялись в поле и делали всю грязную работу. Делали то, что короли не могли или не хотели сделать сами. «Руками» называли самых преданных и надежных рыцарей.

— Это было очень познавательно, Ваше Высочество, — произнесла Деленн с явной насмешкой, а потом низко поклонилась. Шеридан закатил глаза и громко посетовал, что вообще зря завел этот разговор, за что получил мягкий тычок от жены.

Но в данный момент он не был спокоен. Его раздражение достигло наивысшей точки, даже Г'Кар с Гарибальди не могли его успокоить. Но они благоразумно молчали, позволив Шеридану выпустить пар.

И он бушевал, его коротко постриженная седая борода ощетинилась, как будто дело шло о его собственной жизни.

— Этого и следовало ожидать. Такое уже было однажды. Разве можно найти планету более мирную и менее опасную, чем Мипас? — он не дал им ответить, начав загибать пальцы. — Брикарн 9. Шандукан. Мир Харпера. И этот список все увеличивается! Все беспомощные. Все используются в военной машине Центавра: или как форпосты, или как поставщики ресурсов, или просто для того, чтобы передать Межзвездному Альянсу известие о том, что центавриане копят силы для сведения счетов. Известие о том, что сами центавриане процветают, становятся все более дерзкими с каждым нападением, оставшимся без ответа! Но каждая чертова планета, которую они захватывают, была пограничным миром, который не представлял для них интереса и ничего не предпринимал против Центавра!

— Их определенно тщательно подбирали, дабы нападения прошли с минимальным риском, — высказал свое мнение Г'Кар.

Шеридан яростно кивнул.

— Именно! И этот риск по-прежнему остается минимальным, потому что некоторые группы в Межзвездном Альянсе отказываются выступить против Центавра!

С каждым безнаказанным нападением центавриане все больше наглеют и утверждаются на пути к своей цели! А их цель с каждым годом все ближе и ближе подталкивает нас к дорогостоящей и кровопролитной войне!

— «Дорогостоящей» — это верно сказано, — поморщился Гарибальди. — Не то, чтобы я был в этом уверен, как вы понимаете, но я подозреваю, что кто-то основательно нагреет на этом руки.