Каталог киллерских услуг - Алексей Макеев

– А вы на редкость любезны, – сдерживая ярость, сказал Давыдов. – Случайно, не дипломатом раньше работали?

– Ну что вы! – скупо усмехнулся визитер. – Я в школе естественные науки преподавал – ботанику, зоологию… Потом убедился, что в обществе действуют те же законы, что и в природе. Если отбросить искусственные моральные нормы, то остается все то же – сильный поедает слабого. Естественный отбор! Мне, знаете, не захотелось быть съеденным. Поэтому я постарался прибиться к сильным, Алексей Петрович. И вам рекомендую на будущее.

– Ну, насчет будущего мы еще посмотрим, – не слишком бодро произнес Давыдов. – Погодите радоваться. Борьба еще не закончилась.

Прилизанный пожал плечами.

– Всего хорошего, Алексей Петрович! – сказал он. – Хотя откуда ждать хорошего, если вы столь неконструктивно настроены? Впрочем, это ваше дело.

Он слегка поклонился и вышел из кабинета. Давыдову очень хотелось запустить ему вслед чем-нибудь тяжелым, но он сдержался. И в этот момент зазвонил телефон. Давыдов снял трубку и раздраженно сказал: «Алло! Слушаю!» Намеренно или случайно он не произнес вслух названия фирмы, как это делал обычно, и этот факт неприятно поразил его.

«Похоже, ты свыкаешься с мыслью, что фирма уже не твоя, Давыдов!» – презрительно подумал он.

– Привет! – раздался в трубке поразительно знакомый голос. – Как дела? Чувствую по настроению, что неважно. Может быть, я могу чем-то помочь? Может быть, стоит расслабиться где-нибудь за рюмочкой коньячку, а?

– Какой, к черту, коньяк? – раздраженно выкрикнул Давыдов, досадуя на себя за то, что никак не может угадать имени звонящего. – Кто это говорит?

– Ну здрасте! – иронически сказал собеседник. – Должник твой, не узнал, что ли? Я же тебе за кофе остался должен, и вообще.

– Пашка? Ковбой?! – воскликнул Давыдов. – Черт, не узнал! Голова другим занята…

– Так я и предлагаю – разгрузить твою бедную голову, – засмеялся Пашка. – Не все же работать на износ. Давай встретимся, поговорим по душам. Последний раз не получилось, но сегодня, обещаю, все будет путем.

На этот раз Давыдов уже не был в восторге от встречи со старым другом, но груз забот, который с каждым днем все сильнее давил на его плечи, делался почти невыносимым. Давыдову вдруг захотелось действительно все бросить и забыться хотя бы на пару часов.

– Ладно, я готов, – сказал он. – Куда пойдем? Ты какой ресторан предпочитаешь?

– Я, брат, человек скромный, – ответил Пашка. – Я ресторанов не люблю категорически. Есть тут одно заведение, я как раз рядом стою – «Таврида» называется, – подъезжай сюда, если не передумал. Роскоши здесь маловато, но кормят прилично, проверял. Рыбу любишь? Жареную, с лучком?

– Что за фантазии? – проворчал Давыдов. – Таврида-ставрида! Неужели мы не можем посидеть в нормальной обстановке? Я давно отвык от забегаловок.

– А вот это зря, – серьезно сказал Пашка. – От сумы и от тюрьмы, как говорится… Короче, желаешь меня видеть – подъезжай в район Свиблово на Уржумскую улицу. Буду ждать минут тридцать, потом уйду. Ну что решаешь?

– Ладно, буду, – разочарованно сказал Давыдов.

Перед отъездом он хотел вызвать в кабинет заместителя и юриста – дать им задание ознакомиться с документами и поломать голову над стратегией выхода из тупика, куда их загнали, но потом просто махнул рукой. По правде говоря, в последнее время он не доверял ни заместителю, ни юристу. У него были подозрения, что они снюхались с нахрапистым конкурентом. Вообще Давыдову все чаще стало казаться, что люди вокруг него скрывают свое истинное лицо и все его соратники давно переметнулись на вражескую сторону, дожидаясь часа, когда об этом можно будет заявить открыто. Все это уже смахивало на скрытую шизофрению и тяготило Давыдова даже больше, чем происки конкурентов.

Он подъехал к назначенному месту через двадцать минут после разговора. В этом районе Москвы он бывал нечасто, а можно сказать, и не бывал вовсе. Пейзаж показался ему стандартным и довольно унылым. Кафе «Таврида» не понравилось вовсе. Оно оказалось даже хуже, чем Давыдов представлял его в своем воображении. Оно напомнило ему предприятие общественного питания из далекого советского прошлого, пресловутую «стекляшку», причем эти самые стекла были вымыты настолько неважно, что у Давыдова окончательно испортилось настроение. Ему показалось, что, пригласив его сюда, Пашка как-то особенно издевается над ним, хочет доказать что-то, ему одному понятное. Это раздражало.

Тем более что самого Пашки в поле зрения не обнаруживалось. Давыдов велел Савелию ждать и, насупившись, вышел из машины. С неприступным замкнутым видом он дважды прошелся мимо дверей «Тавриды» и снова убедился, что его никто не ждет. Промелькнула мысль, что у Пашки лопнуло терпение гораздо раньше назначенного им срока и он убрался отсюда до приезда Давыдова. Судя по всему, так оно и было. Все-таки для очистки совести Давыдов решил подождать еще пять минут, но ни одной минутой дольше. После этого на душе у него стало как-то спокойнее, и он был вынужден нехотя признаться себе, что эмоции его в отношении Пашки поменялись на диаметрально противоположные. Если три дня назад он готов был броситься Пашке на шею, то сегодня обрадовался бы, если бы убедился, что Пашка не появится. Что-то в Давыдове поменялось и не только из-за скомканной первой встречи. Откровенно говоря, старый друг Пашка показался ему человеком из абсолютно чуждого мира, живущим по каким-то особенным законам. «Господи, да не в бандиты ли он подался? – вдруг осенило Давыдова. – Весельчак Пашка, широкая душа… Или он, как этот долбаный учитель, тоже открыл для себя закон эволюции? Будем надеяться, что это не так… Однако пора сматывать удочки! Совершенно ясно, что Пашки здесь уже не будет».

И только Давыдов об этом подумал, как перед ним словно из-под земли вырос Пашка. Сегодня он был в невзрачном мешковатом костюме немаркого бурого цвета – наряд как раз подходящий для такого центра досуга, как «Таврида». На носу у Пашки сидели черные очки, и он был очень коротко пострижен. Пожалуй, не подойди Пашка вплотную, Давыдов мог бы его и не узнать.

– Привет! – сказал Пашка, крепко пожимая Давыдову руку и незаметно подталкивая к дверям «Тавриды». – Вижу по лицу, что недоволен, но придется смириться, гордый сын пустыни!

Шутливый тон его не очень понравился Давыдову.

– Почему это сын пустыни? – хмуро спросил он.

– Да потому что, по большому счету, вся эта страна – большая пустыня, по которой бродят миражи и призраки, – объяснил Пашка. – Ты не согласен? Ну, это и неважно! Придет время, и ты поймешь, насколько я был прав.

Он почти силой затащил Давыдова в кафе и усадил за столик в глубине зала. Здесь было не слишком комфортно: из-за какой-то приоткрытой двери несло запахом пригоревшего масла – видимо, поблизости располагалась кухня. Зато отсюда можно было видеть все помещение, включая вход в кафе, и Давыдову показалось, что это обстоятельство особенно привлекало Пашку. Он тут же подозвал официанта и доверительно, будто сообщая страшную тайну, продиктовал тому заказ, ничем, впрочем, особенным не отличавшийся: водка, салат, картошка и какая-то фирменная рыба, жаренная по сугубо эксклюзивному рецепту, – видимо, ею и воняло из-за двери.

Давыдов поморщился, но промолчал. Теперь он припомнил, что Пашка всегда любил рыбу – жрал ее, когда только было возможно. По прошествии лет вкусы его не изменились. И еще Давыдов вспомнил интимно приглушенные светильники, вышколенных официантов и аппетитные ароматы восточной кухни в своем любимом ресторане. Он не шиковал, но к хорошей кухне привык и возвращаться теперь к студенческому общепиту, к жаренной на скорую руку тюльке совсем не хотелось. Однако внутренний голос злорадно шепнул ему: «Когда у тебя отберут фирму, придется вернуться, господин Давыдов! Гляди еще, и тюлька будет тебе не по карману, зазнайка».

– Послушай, – вдруг живо сказал Пашка, закуривая сигарету и с интересом глядя на Давыдова. – А чего ты вообще такой смурной, Лешка? У тебя белая «Ауди», номер 734, верно? Водилу держишь. В кафе тебе жрать противно – значит, денежки водятся. Откуда скорбь?

Давыдов встретился с ним взглядом и еще раз поразился, насколько изменился Пашка за эти годы. И дело было даже не в том, что прибавилось на лице морщин и жестче стали глаза. От Пашки ощутимо веяло холодком, как из выстуженного коридора. Он и сейчас был где-то далеко-далеко, однако все замечал, паршивец, и даже вот номер машины назвал. У Давыдова жена, например, никак не могла запомнить номер собственного автомобиля, а этот, видишь, с первого раза… Прежде он вроде не был таким наблюдательным. Из чистой осторожности Давыдов не стал спешить с изложением подробностей своей жизни.

– Да есть причины, – скупо сказал он, – как ты выразился, для скорби.

Дальше наступила пауза, потому что принесли заказ, и Пашка с ходу предложил выпить по чарке, чтобы переключиться на более оптимистическую волну. Они выпили понемногу, и Пашка принялся с аппетитом хрустеть поджаренной до золотистой корочки рыбой. Давыдову есть не хотелось, он хлопнул еще рюмку, и постепенно оттаял. Ему удалось на некоторое время если не забыть о проблемах, то хотя бы посмотреть на них без сильных эмоций, с тем любопытством исследователя, с каким, например, зоолог смотрит на опасного, но интересного для науки гада. Он по-прежнему был утопающим, но сейчас он как бы смотрел на свое погружение со стороны, через стекло иллюминатора.