География одиночного выстрела - Андрей Курков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Эй, там, выходи все! – крикнул кто-то сверху, и тут же в углу ойкнули громко, словно от снившегося кошмарного сна.
– Выходи! Неча отлеживаться! – повторил голос.
Ангел, будучи не спящим, слез со стола и, войдя в этот до рези в глазах яркий коридор, созданный такою маленькою лампочкой, поднялся по лесенке и остановился, увидев перед собою четырех вооруженных красноармейцев.
– Садись пока! – ткнул рукою на скамью у стола один из них. Ангел сел.
Тем временем поднялись из подпола и остальные. И их усадили у стола; вперед на шаг выступил красноармеец постарше, осмотрел странную компанию, задержав взгляд на обрезанной верхней половинке сарафана, одетой на дезертире. Ухмыльнулся.
– Ну, – сказал он, – кто откуда будет? А?
На сей вопрос ответа не последовало, и тогда красноармеец пальцем показал на парня в суконной рванине и, сощурив глаза, спросил:
– Ты! Откуда сбег?
– Из колхоза, – дрожащим голосом ответил парень.
– Какого колхоза?
– «Заветы Ильича».
– Ишь ты… – покачал головой красноармеец. – Из «Заветов Ильича» сбег! И не стыдно?!
– Стыдно… – сказал парень и опустил голову.
– Эт у тебя первый побег? – все допытывался красноармеец.
– Ага, – сказал парень.
– Ладно, – красноармеец вздохнул и перевел взгляд на дезертира. – А ты?
– Я не сбегал, я по делам шел… и здесь заночевать попросился… – заговорил тот.
– А кто ж тебе такую сарафанную сорочку сшил? Жена што ли? – заулыбался красноармеец.
– Да, жена… – кивнул дезертир.
– Ну че, правду говорит? – красноармеец повернулся к хозяину, голубоватому лицом из-за недосыпа.
– Не-е, – ответил хозяин. – Эт он со мной поменялся. Свою-то форму мне дал, а это я ему кинул…
– Ах ты сволочь! – чуть было не бросился дезертир на хозяина, но вовремя заметив, как один из красноармейцев выставил в его сторону винтовку со штыком, усидел-таки на месте.
– Та-ак, – красноармеец покачал головой. – Откуда сбег?
– Тридцать восьмой кавалерийский особый отряд по поимке беглых колхозников… – проговорил упавшим голосом дезертир.
– Ишь ты! – снова покачал головой красноармеец. – А мы из тридцать девятого механизированного особого отряда по такой же поимке… Первый раз бежишь?
– Второй… – сознался дезертир.
– Ясно, – красноармеец посмотрел на ангела. – А ты? – спросил он.
– Я… – начал было отвечать ангел, да запнулся, понимая, что правду говорить нет смысла, а неправду, в которую эти люди с радостью поверят, – не хотелось говорить.
– Чокнутый он! – брякнул беглый колхозник. – Старика пристукнуть не захотел…
– Эт точно, чокнутый! – подтвердил дезертир, и красноармеец с усилившимся интересом посмотрел на ангела.
– А в форме чего? Дезертир пожал плечами.
– Поменяться попросил один… – сказал ангел. – Я ему свою отдал, а он мне эту…
– Дезертиру, значит, помог! – негромко проговорил красноармеец. – Нехорошо. Придется приравнять тебя за это к беглым колхозникам. И то лучше, чем дезертиром из Красной Армии быть.
Красноармеец посмотрел пристально на дезертира, пожевал губы, размышляя о чем-то военном, потом спросил у хозяина:
– А много ли они съели?
– Да много, ясное дело. Картошки полпуда, сала четыре фунта, две курицы…
– Врешь! – заверещал беглый колхозник. – Не было куриц, и сала там на грош съели!
– Куриц старик съел, – добавил хозяин. – Ему ж положено?! Старик кивнул.
– Ну а как вам здесь, отец? – спросил старика красноармеец.
– Да ничего, все одно лучше, чем в тринадцатом на каторге.
– Ну еще посидите…
Старик обратил свой усталый взгляд на красноармейца.
– Мне б гулять иногда… – попросил он. – А, сынок? Можно?
– Ну, ночью можно, – ответил красноармеец. Потом же, обернувшись к другим солдатам, стоявшим за его спиной, скомандовал: – Этих троих в кузов, старика оставить и принести сюда те два мешка картошки.
– Товарищ командир! – просительным голосом обратился хозяин. – А вы ж обещали еще проса и овса на три трудодня…
– Эт в следующий раз! – сказал красноармеец так твердо, что хозяин кивнул и замолчал.
Ангел, дезертир и беглый колхозник были выведены солдатами на дорогу, где им приказали забраться в кузов стоявшего там же грузовичка, куда также залезли два красноармейца. А командир их с другим солдатом, который кроме прочего был еще и шофером, сели в кабину машины и, не попрощавшись с вышедшим их проводить хозяином, завели мотор.
Мотор взревел так сильно, что сверху, с безоблачного глубокого неба сорвалась одна звезда и на глазах у хозяина застремилась вниз, однако по дороге угасла и упала вследствие этого невидимо, да и, должно быть, далеко от этих мест, так как при близком падении звезд должен возникать гром, а тут было тихо, и только удаляющееся рычание машины нарушало ночную тишину и отвлекало мысли хозяина от остальных звезд, светивших ярко и уверенно.
Глава 7
В столицу поезд прибывал утром.
Как только в окне появились первые постройки, Павел вскочил и приготовился выходить. Но дома все продолжались и продолжались, и не было им конца, и понял тогда Добрынин размеры столицы. Стал терпеливо ждать, а чтоб не скучно ждать было – решил проверить свою котомку, собранную женой Маняшей по случаю отъезда. Сначала вытащил оттуда топор, полученный от нее же напоследок, потом полотняный мешочек с сухарями, немного проса, карандаш, чистую бухгалтерскую тетрадь и просто листок бумаги с кое-какими буквами. Прочитал. Маняша в той записке просила не забывать ее и детей их и писать им письма из всяких мест, куда работа закинет. Больше в котомке ничего не было, и положил Павел все, кроме топора, обратно, а что делать с топором – думал-думал, а придумать не мог. С одной стороны, топор – вещь хозяйская и полезная, но с другой – возить его по стране и тяжело, и как-то неприятно. Подумал было оставить в поезде, но тут же откинул эту мысль, ведь всякому человеку он может в руки попасть, а что, если убийца найдет его и убьет кого-нибудь? Нет, в купе оставлять его было нельзя. Отдать железнодорожнице? Но на что он ей? Дрова они в поездах не рубят, а топят все углем брикетным, а с другой целью он ей не понадобится. В общем, решил пока взять с собой, а уже потом решить, как с ним быть дальше.
А тут, пока решал он про топор, и вокзал показался. Поезд подъезжал к нему медленно. Павел терпеливо и смирно сидел на нижней полке своего купе, в котором без всяких попутчиков пережил всю дорогу.
Наконец поезд остановился.
Кивнув на прощанье проводнице, Павел вышел из вагона и огляделся, отчего сразу закружилась голова. Ведь это не то, что в селе или в поле оглядываться: кругом многоэтажные дома, столбы фонарные в два раза выше сельских. Звуки, краски, мельтешение людей и машин. Было отчего голове закружиться.
– Вот он! Вот он! – раздался рядом чей-то радостный выкрик.
Павел обернулся и увидел запыхавшегося молодого человека в сереньком костюмчике и кепке с фотоаппаратом в руках. Пока он разглядывал его, подошли еще трое. А за их спинами неслышно ехал по перрону черный и блестящий, как хорошо начищенный сапог, автомобиль.
– Расскажите о себе! Это для «Известий»! – попросил один из подошедших, держа в руках блокнот и ручку.
– Родился я в селе Крошкино в семье бедняка… – говорил Добрынин, внимательно наблюдая за приближающимся автомобилем. – А теперь я женат и имею двух детишек: Дарьюшку и Петьку…
– Скажите для «Стальной магистрали», – попросил парень в сереньком костюмчике и кепочке. – Как в вашем колхозе отнеслись к оказанному вам доверию?
– К доверию отнеслись хорошо… – Павел кивнул, глядя, как из остановившегося за спинами корреспондентов автомобиля вышли двое степенных мужчин. Один из них поправил съехавший на сторону бордовый галстук, а второй наклонился к автомобилю и вытащил оттуда букет красных гвоздик. После этого они просто стали за спинами корреспондентов, ожидая, по-видимому, окончания интервью.
– А как вам понравилось путешествие в столицу на поезде? – спрашивал третий корреспондент.
– Понравилось… – признался Добрынин.
– А вы до этого уже ездили на поездах?
– Нет, – ответил Павел.
– Закругляйтесь, товарищи журналисты! – строго, но с уважением произнес вдруг один из подъехавших на автомобиле. – Товарищу Добрынину следует отдохнуть с дороги. У него еще много дел. Прошу понять!
Корреспонденты, похоже, сразу поняли и, откланявшись и пожелав всего самого доброго, удалились.
– От имени руководства нашей великой Родины приветствуем вас в столице, – говорил мужчина, вручая Павлу букет гвоздик. – Сейчас мы отвезем вас на служебную квартиру. Отдохнете там немного, а позже заедем за вами и – в Кремль.
Блестящий черный автомобиль внутри был просторен, как сени в хорошей избе. Прильнув к стеклу задней дверцы, Павел все еще следил за проносящимися мимо зданиями и картинами городской жизни. Следил вяло, и взгляд его оживал только когда машина останавливалась на перекрестке, давая возможность Павлу увидеть кусочек столицы в своей гордой неподвижности. Правда, неподвижность эта была относительной, так как под зданиями, по тротуару, бесцеремонно ходили по своим делам свободные советские люди, даже не подозревая о том, что своим движением привносят они что-то особое в столичные впечатления заезжего гостя.