Разум и чувства - Джоанна Троллоп

— Вы не знаете мою мать.

— Думаю, — заговорила Марианна, до этого тихонько сидевшая на подоконнике с книжкой в руках, — когда тебя выгоняют, это классно! Особенно из такого благопристойного заведения, как Итон.

— Вот только одобрения за это вряд ли дождешься, — негромко заметила Элинор.

Эдвард снова со значением взглянул на нее.

— Меня с позором услали из дома. В Плимут. Готовиться к экзаменам на частных курсах.

— Бог мой, — воскликнула Белл, — ужас какой! В Плимут!

Маргарет заткнула наушник обратно — разговор снова становился скучным.

Чтобы немного ободрить гостя, Элинор спросила:

— Значит, аттестат ты все-таки получил?

— Ну да, — ответил Эдвард. — Оценки, правда, были так себе. Честно говоря, я не особо старался. А зря. Сейчас вот жалею. Пытаюсь немного наверстать, хотя, конечно, уже слишком поздно.

— Учиться никогда не поздно! — провозгласила Белл.

Эдвард отложил терку. Обращаясь к Элинор, будто она одна была способна его понять, он сказал:

— Мама хочет, чтобы я дослужился до депутата парламента.

— Неужели?

— Или выучился на адвоката и выступал в суде. Хочет, чтобы я занимался чем-нибудь… чем-то…

— Престижным, — закончила за него Элинор.

Он снова улыбнулся ей.

— Именно.

— В то время как сами вы, — заговорила Белл, ласковым движением вкладывая терку обратно ему в руки, — хотели бы заниматься…

Эдвард взялся за следующий стручок.

— Я бы с удовольствием занимался общественной работой. Знаю, звучит глупо, но мне правда не нужны все эти дома, машины, деньги — в общем, то, что так ценится у нас в семье. Роберту, моему брату, удалось избежать этой участи, потому что он младший. У нашей матери своеобразные представления о том, как мы должны жить. Видите ли, Роберт у нас организатор праздников: устраивает в Лондоне грандиозные вечеринки за бешеные деньги. Сам я их просто терпеть не могу. И маму почему-то абсолютно не беспокоит тот факт, что его работу никак нельзя назвать аристократической. Однако когда речь заходит обо мне, она постоянно твердит о престиже, деньгах и власти. Она не желает видеть, что я за человек. А мне просто хочется заниматься чем-нибудь спокойным и… ну…

— Полезным? — спросила Элинор.

Эдвард встал из-за стола и обернулся, чтобы посмотреть на нее — с восхищением, чистым и неприкрытым.

— Совершенно верно, — с нажимом ответил он.

Тем же вечером, пытаясь оттеснить сестру от зеркала в ванной, где они чистили зубы, Марианна заявила Элинор:

— Ты ему нравишься.

Элинор сплюнула пену от зубной пасты в раковину.

— Ничего подобного. Ему просто приятно бывать у нас, потому что мама с ним болтает, а мы не позволяем себе шуточек в его адрес и не говорим, как ему одеваться и как себя вести — в отличие от Фанни.

Марианна вытащила изо рта зубную нить.

— Элли, мы все ему симпатичны. Но к тебе он явно питает особые чувства.

Вместо ответа Элинор наклонилась и начала ожесточенно расчесывать волосы сверху вниз, словно тем самым хотела положить конец разговору.

Марианна снова натянула зубную нить. Сунув ее в рот, она невнятно прошамкала:

— А шебе он нравитша?

— Я ничего не поняла.

— Прекрасно ты все поняла! Я спрашиваю, нравится ли тебе, Элинор Дэшвуд, нашей недотроге, для которой ни один мужчина никогда не будет достаточно хорош, некий юноша весьма привлекательной наружности, по имени Эдвард Феррарс?

Элинор выпрямилась, отбросив волосы с лица.

— Нет.

— Врушка.

На мгновение обе замолчали.

— Ладно. Немножко, — сказала Элинор.

Марианна привстала на цыпочки и посмотрелась в зеркало.

— Он идеально тебе подходит, Элли. Ты же прямо как миссионер — тебе вечно надо кого-то спасать. А Эд как раз дозрел до того, чтобы его спасли. К тому же, он такой симпатяга!

— Мне все равно. Я сейчас не в том состоянии, чтобы взваливать на себя чужие проблемы.

— Бред! — возмутилась Марианна.

— Ты не…

— Да он же весь вечер с тебя глаз не спускал! Стоило тебе открыть рот — даже если ты несла полную чушь, — как он чуть ли не хвостом начинал вилять: вылитый щенок-лабрадор!

— Прекрати сейчас же.

— Но ведь это так здорово, Элли! Жизнь у нас в последнее время была не самая сладкая, так разве не прекрасно, что есть такой вот Эдвард, который считает тебя замечательной!

Элинор принялась с тем же ожесточением щеткой собирать волосы в конский хвост.

— Все это глупости, Эм! Только не сейчас, когда мы в таком положении и надо думать о деньгах и о том, где мы будем жить, и вообще… Совсем не время рассуждать, нравится мне Эдвард или нет.

Марианна повернулась к сестре и неожиданно ухмыльнулась.

— Тут есть еще кое-что…

— И что же?

— Ты можешь представить, как взбесится Фанни, если вы с Эдвардом будете вместе?

На следующий день Эдвард взял машину Фанни и пригласил Элинор прокатиться с ним в Брайтон.

— А она знает? — спросила Элинор.

В ответ Эдвард улыбнулся. Она обратила внимание на то, какие у него красивые зубы, — хотя в общепринятом смысле его вряд ли можно было назвать привлекательным.

— Кто и что должен знать?

— Знает ли Фанни, что ты едешь в Брайтон?

— О да, — с легкостью заверил ее Эдвард, — у меня тут целый список дел, которые она мне поручила: забрать краны для ванной, купить билеты в театр и еще каталог обоев…

— Я не то имела в виду, — перебила Элинор. — Меня интересует, в курсе ли Фанни, что ты собираешься пригласить меня поехать с тобой.

— Нет, — ответил он. — Ей и не надо знать. Она посадила меня в этот космический корабль, который называет машиной, и вручила список — остальное ее не касается.

Элинор все еще колебалась.

— Он абсолютно прав, — вступила в разговор Белл. — Она ничего не узнает, и, к тому же, что меняет тот факт, в курсе она или нет?

— Но…

— Садись же, дорогая.

— Вот-вот, садись!

— Ну же, — сказал Эдвард, распахивая пассажирскую дверь и улыбаясь во весь рот. — Давай. Пожалуйста. Пожалуйста! Купим фиш-энд-чипс,[1] посидим на пляже. Мне так не хочется ехать одному!

— Вообще-то у меня куча дел, — слабым голосом произнесла Элинор.

Она взглянула на Эдварда: тут он слегка наклонился и свободной рукой мягко, но решительно втолкнул ее внутрь, на пассажирское сиденье. Дверца захлопнулась. С той же широкой улыбкой он побежал садиться за руль.