Утаенные страницы советской истории - Николай Ефимов

Из записных книжек С. М. Буденного: «Мне как инспектору РККА приходилось часто ездить по округам и я хорошо знал их состояние. Как правило, в течение года я находился вне Москвы, в войсках, 6–7 месяцев, а потому знал цену каждому командующему войсками военного округа… В армии были невыносимые бытовые условия, крупу давали бойцам со стеклом (в Киевском военном округе у Якира), когда проводили зимой занятия с войсками, людей, как правило, обмораживали на 50 % за одни сутки учений. В казармах, как правило, был собачий холод, а водоснабжение и канализация замерзали».

О столь бедственном положении войск не писалось ни в те, ни в последующие годы… А вот информация о событиях, почему-то прошедших мимо внимания историков:

Из записных книжек С. М. Буденного. Маршал пишет, что на химическом полигоне в Кузьминках были обнаружены «пулеметы, гранаты, винтовки и огнеприпасы. Все это было аккуратно смазано, завернуто в плащ-палатки, вложено в ящики и закопано в землю. Мне пришлось весь полигон пройти щупами, сделанными из претового (?) железа, бойцы строились в одну шеренгу и двигались, втыкая щуп через каждый шаг в землю. В результате было найдено:

1. Пулеметов станковых – 22.

2. Патронов и ручных гранат – 330 тыс. и 4 тыс. соответственно.

3. Винтовок – 1200 штук.

Знал ли Фишман об этом оружии? Думаю, что знал…»

Имеется в виду Яков Моисеевич Фишман, начальник Химического управления РККА.

«Человек изворотливый, – как значится в записях Буденного, – и часто умеет повернуть дело так, что оно будет выглядеть очень хорошо, хотя на самом деле все отвратительно-скверно».

Если такое действительно было, – но вряд ли маршал стал бы на склоне лет записывать небылицы в личных дневниках, – то ведь не для продажи, как ныне, «криминальным группировкам» пряталось похищенное оружие. К тому же, «максимы» и трехлинейки – оружие, предназначенное для боя. Может, действительно шла подготовка к военному перевороту или заготовка оружия «на всякий случай»? Уж если поиски на полигоне осуществлялись под руководством Маршала Советского Союза, значит, дело действительно было очень серьезное…

Из заметок Нины Буденной. «Терзанием на всю жизнь осталось для Буденного его вынужденное участие в процессе по делу Тухачевского и других военачальников в составе так называемого Специального судебного присутствия… Мне казалось, у него было такое ощущение, что, пережив всех и оставшись один, он как бы принимает на себя всю ответственность за эту трагедию».

Может быть и так. Но вот первая реакция Семена Михайловича на происшедшее, изложенная в письме Генеральному секретарю. Этот материал получен редакцией в Архиве Президента Российской Федерации.

«ЦК ВКП (б), тов. Сталину.

Сов. секретно.

Только лично.

Хочу изложить вам свои впечатления по прошедшему 11.06.37 процессу контрреволюционной военной фашистской организации на заседании Специального присутствия Верховного Суда СССР.

Тухачевский пытался популяризировать перед присутствующей аудиторией на суде как бы свои деловые соображения в том отношении, что он все предвидел, пытался доказывать правительству, что в создавшемся положении предчувствовал поражение и что его якобы никто не слушал…

Тухачевский с самого начала процесса суда – при чтении обвинительного заключения, при показании всех других подсудимых качал головой, подчеркивая тем самым, что, дескать, и суд, и следствие, и все, что записано в обвинительном заключении, – все это не совсем правда, не соответствует действительности. Иными словами, становился в позу непонятого и незаслуженно обиженного человека, хотя внешне производил впечатление человека очень растерянного и испуганного. Видимо, он не ожидал столь быстрого разоблачения организации, изъятия ее и такого быстрого следствия и суда. В конце концов Тухачевский виновным себя признал.

Маршал Советского Союза С. Буденный, 26 июня 1937 г.».

А вот свидетельство гораздо более позднего времени.

Из рассказа гвардии генерал-лейтенанта артиллерии в отставке Степана Ефимовича Попова: «В 1960-е годы, когда я отдыхал в санатории «Архангельское», там находился и маршал Буденный. Помню, как в один из дней приехали к нему его «первоконники». Я вышел на крыльцо, когда они все там стояли. Слышу, как кто-то спросил Семена Михайловича, как он относится к тем военачальникам, которых расстреляли в 1937 году. Тогда, в хрущевские времена, об этом много говорили. «Да правильно их всех расстреляли!» – отвечал Буденный. Мне было неприятно это слышать, и я поскорее отошел в сторону».

БУДЕННЫЙ. Отец рассказывал, как он на суде заступился за командующего Приморской группой ОКДВА командарма 2 ранга Михаила Карловича Левандовского. А тот потом поднялся и говорит: «Зря вы меня защищаете, я совершенно четко знал, что я делал». Они были не без греха… Отец говорил: человек знал, что он погибает – ну, если тебя оклеветали, так рви на себе рубашку, говори: «Я ни в чем не виноват, не было этого!» Но Левандовский в своем последнем слове поблагодарил его за заступничество и сказал, что готов понести наказание…

На основании сказанного можно было сделать однозначный вывод о наличии в рядах Красной армии разветвленного заговора, однако…

БУДЕННЫЙ. Когда начались все эти массовые процессы, отец знал, что многие «дела» откровенно сфальсифицированы. В тюрьме оказалось более шестидесяти человек, в невиновности которых он был уверен. Кто месяц там уже сидел, кто – два, кто и полгода… Буденный привез Сталину список, заявил: если их посадили, то и нас надо с вами сажать. Тот вызвал Ежова: «Почему эти люди сидят?» – «Да есть, товарищ Сталин, сигналы…» – «Всех выпустить!» И все они действительно утром вышли. Кстати, потом они прямо из тюрьмы пришли к отцу домой…

Такая информация еще более усложняет понимание темы. Почему Буденный подписывал приговор одним и спасал от расправы других? Подобное поведение никак не укладывается в стереотипный портрет послушного и безропотного исполнителя сталинской воли. Послушные были послушны во всем.

Из записных книжек С. М. Буденного: «У нас были люди, готовые отнести всех в «пятую колонну», чтобы на этом деле нажить себе карьеристический авторитет и показать себя очень бдительными. Эти так называемые «бдительные» помогли «пятой колонне» оклеветать честных и замечательных наших преданных партии людей».

Точка зрения человека думающего, много знающего и понимающего…

Из заметок Нины Буденной: «Буденному приходилось ходить к «отцу народов» много раз, приезжал к нему в любое время. Он вспоминал, как Рокоссовского из тюрьмы буквально за руку вывел. Сталину сказал: «Или освободите Рокоссовского, или отбирайте у меня оружие и сажайте рядом с ним». Сталин молча ходил по комнате, и Буденному подумалось – сейчас правда велит сдать оружие. Но нет, отпустил Константина Константиновича. Рокоссовский обо всем этом знал и до конца относился к Буденному признательно и нежно».

Оказывается, Семен Михайлович бывал у Сталина при оружии… Этот факт всего очевиднее говорит о доверии вождя к маршалу.

– Все же есть версия, что Семена Михайловича самого чуть не арестовали в 1937-м. Он был на даче, пришли чекисты, а он выкатил пулемет и всех уложил…

БУДЕННЫЙ. Эта байка относится к хрущевскому периоду, к тому времени, когда Никита Сергеевич выпер отца из армии…

– За что?

БУДЕННЫЙ. Возвращались с учений, и Тимошенко, а с ним был еще один товарищ, пригласил его к себе в вагон. Посидели. Отец произнес тост за Президиум ЦК КПСС, выпили, а потом он и говорит: «Вот Президиуму, как органу, я верю, а каждому члену Президиума в отдельности – нет». Как о том узнал Никита Сергеевич, остается догадываться. Отец был зачислен в Группу генеральных инспекторов – это была почетная маршальская отставка. Но вернемся к анекдоту… Отстрелявшись, отец позвонил Сталину, тот спрашивает: «Ты что это оружие после Гражданской не сдал?» А Семен Михайлович отвечает: «Еще кого пришлешь – пушчонку отрою!»… Еще и такой анекдот: отцу докладывают, что покушение на Никиту Сергеевича произошло, из пистолета в него стреляли. «Чего же шашечкой не пробовали?» – спросил Буденный. Это из той же серии… Так что не стоит верить слухам. Хотя Семену Михайловичу потом показали 12 томов компромата на него. Собирать-то собирали, но тронуть боялись. Вокруг Москвы тогда стояла конница, и неизвестно, чем бы все закончилось… Сталин понимал, что за Буденного любой бы голову подставил.

– Кавалеристы, «первоконники» уважали и любили Семена Михайловича. Рассказывают, что в послевоенные десятилетия он имел обыкновение где-то раз в квартал собирать тех, кого «в люди вывел». В 1-й Конной служили Жуков, Рокоссовский, Соколовский, Тимошенко, Городовиков, Плиев, Тюленев, Осликовский…