Мои друзья - кошки - Юрий Куклачев

Командир самолёта посмотрел на меня и широко улыбнулся:

- Клоун? Что ж, весёлая профессия. Надо помочь вашим артистам. Если, конечно, пассажиры не будут возражать. - И, обернувшись к салону, спросил: - Как, товарищи, не возражаете?

- Согласны! - раздалось с мест. - Пусть гуляют. Не возражаем.

А мой сосед добавил:

- Клетка есть плохо. Они желайт свободы, они желайт видеть небо.

Обрадованный, я открыл дверцу домика. Прямо к ногам командира корабля выкатились два белых взъерошенных клубочка. На мордочках их читалось отчаяние: гул машины, непривычная обстановка - всё вызывало у них страх.

Наверное, всем людям свойственна любовь к животным, а мои питомцы не могли не вызвать улыбку. Пассажиры смеялись, наблюдая, как Стрелка и Паштет недоуменно озирались по сторонам, дрожа обнюхивали кресла, царапали ковровую дорожку салона, не переставая при этом попеременно то мяукать, то лаять.

Я успокаивал их как мог. Помогали мне в этом все, но особенно старался мальчик, сидевший неподалёку. Встав со своего места, он подошёл ко мне и попросил разрешения покормить моих питомцев. Мы познакомились. Его звали Эрнестито, и он вместе со своими родителями, дипломатическими работниками, летел домой на Кубу. Мальчику было лет двенадцать. Смугленький, одетый в форму кубинских пионеров - голубую рубашку и такие же брюки, - он на всём протяжении полёта не отходил от животных ни на шаг. Бегал вместе с ними по салону, поил их молоком, которое принесла заботливая стюардесса.

Животные заметно успокоились и скоро забыли обо всех своих тревогах.

Гостеприимные кубинцы

Прошло несколько часов. И вот, наконец, в салоне вспыхнула надпись: "Пристегнуть ремни". Самолёт начал снижаться. Я водворил Стрелку и Паштета на их места, а сам прильнул к иллюминатору. Далеко внизу проступили чёткие очертания земли, окружённой аквамариновой водой с белыми барашками прибоя. Куба!

...Провожали нас все пассажиры самолёта. Когда мы уже садились в ожидавшую нас машину, ко мне подбежал Эрнестито:

- Можно, я приду к вам в цирк? - робко спросил он.

- Обязательно приходи. И друзей приводи. Я и Стрелка с Паштетом будем очень рады тебя видеть.

Он помахал нам рукой. Машина тронулась. Позади остался аэропорт Хосе Марти, названный так в честь кубинского национального героя, и через полчаса мы въехали в Гавану. Автомобиль мчался по широким проспектам, вдоль которых выстроились вереницы белых домов, освещённых заходящим солнцем. Наступал вечер, и на улицах было много народа. Люди сидели на террасах открытых кафе, утопающих в зелени, прогуливались по набережной, откуда открывался чудесный вид на море. Но вот машина свернула в переулок и остановилась перед высотным зданием гостиницы, где нам предстояло жить все дни гастролей.

Утром я проснулся от ярких лучей солнца, заливавших комнату. Стрелка и Паштет уже давно проснулись и бегали по номеру, обнюхивая все углы. Я подошёл к окну. Отсюда, с высоты двенадцатого этажа открывалась прекрасная панорама. Невысокие дома перемежались со стеклянно-алюминиевыми небоскрёбами, вдали виднелись горы, покрытые густой зеленью, по улицам и площадям скользили сотни автомашин и автобусов. И над всем этим царствовало море, до которого было рукой подать.

До первой нашей репетиции оставалось ещё несколько часов, и я первым делом решил искупаться, тем более что термометр, укреплённый за окном, показывал двадцать семь градусов тепла. Посадив Стрелку и Паштета в их домик, я вышел с ними на улицу, спустился вниз по переулку и очутился на набережной, ведущей к песчаному пляжу. Удивительно: на пляже не было ни одного человека. Попробовал воду - тёплая. "Наверное, все на работе", - подумал я и, быстро раздевшись, выпустил Стрелку и Паштета.

- А ну, кто купаться?

Стрелка, конечно, осталась на месте, важно развалясь на тёплом песке, а Паштет рванулся за мной. Мы погрузились в воду. О ужас - она оказалась ужасно солёной! Было такое ощущение, будто плаваешь в огуречном рассоле. Я отплёвывался, Паштет фыркал за моей спиной. И всё-таки мы поплыли вдоль берега.

Вдруг я заметил, что на пляже начали собираться люди. Они о чем-то громко разговаривали, оживлённо жестикулируя и показывая на нас пальцами. "Наверное, их привлекла Стрелка, - подумал я. - Ох уж эта популярность!"

Пришлось вылезти на берег. Пока я вытирался, от группы людей отделился молодой парень и, подойдя ко мне, что-то быстро сказал по-испански.

- Не понимаю. Я - русский.

- О, руссо! - вскричал он, и люди, собравшиеся на пляже, улыбаясь, затараторили:

- Руссо, руссо!

К нам подошёл ещё один человек.

- Я знаю по-русски, - сказал он с лёгким акцентом. - Я учился в Москве, в университете. Вы из Советского Союза?

- Да, - обрадованно кивнул я в ответ. - Мы прилетели вчера вечером. Будем выступать в цирке.

- Цирк? Вы из цирка? - улыбнулся он и перевёл мои слова столпившимся вокруг кубинцам; те тоже заулыбались и захлопали в ладоши.- Но как вы можете купаться в такой холод? Вы же заболеете.

- Холод? - удивлённо переспросил я. - Но ведь на улице очень тепло.

Он опять перевёл мои слова, и все вокруг засмеялись.

- У нас сейчас зима, - пояснил мой добровольный переводчик. - Мы считаем, что очень холодно, чтобы купаться.

Действительно, на календаре был январь. У нас на родине повсюду лежал снег, бушевали метели, стёкла расцвечивались морозными узорами. А здесь ярко светило солнце, зеленела трава, благоухали цветы. Какая же это зима?

Только прожив на острове несколько недель, я понял, что жители Кубы - народ очень теплолюбивый. Когда ртуть в термометре показывает ниже двадцати восьми - двадцати пяти градусов тепла, они считают, что наступили холода. Этот период продолжается с ноября по март. И хотя вода в море остаётся по-прежнему тёплой - никто не купается. Не удивительно, что наше поведение вызвало улыбки у людей, собравшихся на пляже. Но уже через несколько минут история с купанием была забыта. Кубинцы с восторгом рассматривали Стрелку и Паштета, спокойно лежавших на песке и не обращавших никакого внимания на толпу. Каждый норовил их погладить, особенно ребята, а те, у кого в кармане нашлось какое-нибудь лакомство, старались угостить моих партнёров. Сопровождаемые почётным эскортом, мы вернулись в гостиницу.

А вечером состоялось наше первое выступление в огромном, вмещающем восемнадцать тысяч человек, Дворце спорта. Стрелка не подвела: она ловко залезала в чугун, лихо бросалась на меня. Восторгу зрителей не было предела, зал буквально взрывался аплодисментами. Утром кубинские газеты на видном месте напечатали сообщения о начале наших гастролей, многие из них опубликовали фотографии кошки. Скоро она стала любимицей всей Гаваны. Чтобы посмотреть на неё, люди приезжали даже из других городов страны. Часто кубинцы приходили за кулисы, расспрашивали меня о Стрелке, восхищались её умением работать на арене. Желанным гостем стал у нас и наш маленький дружок Эрнестито. На правах старого знакомого он запросто приходил ко мне в гримёрную, а однажды даже привёл с собой весь класс. Счастью ребят не было конца: они ласкали Стрелку и Паштета, угощали их лакомствами, даже напоили кокосовым молоком.