Ниро Вульф и умолкнувший оратор (сборник) - Рекс Стаут

– В чем дело? – вопросил он.

– Это мое место, – отрезал я, – я здесь работаю. Давайте не устраивать дискуссий.

Он пожал плечами и пересел.

– С кем только не приходится сталкиваться в офисе детективного агентства, – вежливо обратился я к мисс Нине Бун.

– Да, да, сочувствую вам, – отозвалась она.

Не слишком глубокомысленное замечание, однако я улыбнулся ей, желая показать, как ценю ее внимание.

С самого начала, как только Вульф заявил, что он нанят Ассоциацией промышленников, представители Бюро регулирования цен стали поглядывать на него подозрительно и враждебно. Конечно, те, кто читают газеты и слушают радио, в том числе и я, знали, что ассоциация ненавидела Ченни Буна и все, за что он ратовал. Она с радостью вышвырнула бы его на съедение волкам, а сотрудники Бюро цен, со своей стороны, с удовольствием провели бы испытание атомной бомбы над зданием Национальной ассоциации промышленников. Но до этого вечера я не представлял, насколько были накалены их отношения. К давней вражде примешивались два новых фактора. Первый – убийство Ченни Буна, да к тому же на приеме, устроенном ассоциацией, и второй – надежда, что кто-нибудь из неприятельского стана может оказаться на электрическом стуле.

К четверти одиннадцатого были затронуты многие вопросы. Следует заметить, что позиция бюро состояла в том, что якобы все присутствовавшие в гостиной в тот вечер знали, что Бун находился в комнате за сценой, в то время как промышленники утверждали, что об этом знало не более четырех или пяти человек, не считая присутствовавших там сотрудников бюро. Установить истинное положение вещей было практически невозможно.

Никто не слышал шума из комнаты, где произошло убийство, и не видел, чтобы кто-нибудь входил туда или выходил, за исключением тех, чье посещение было известно и обоснованно.

Никого нельзя было исключить из списка возможных убийц по причине возраста, комплекции или пола. Молодой атлет, конечно, размахнется разводным ключом сильнее и быстрее, чем, скажем, старуха, но оба могут нанести смертельный удар. Тем более что Буна ударили сзади и первый же удар мог оглушить его или даже убить. К тому же никаких следов борьбы не было обнаружено, так же как отпечатков пальцев и других улик.

Джордж Спиро включился в дискуссию и в ответ на саркастическое замечание Эрскина-старшего заявил, что хотя расследование убийств не входит в функции ФБР, но тут особый случай – Бун был убит при исполнении служебных обязанностей, находясь на правительственной службе.

Непонятно, кто мог убить Буна, разве что он сам себя убил, потому что абсолютно у всех было алиби. Говоря «абсолютно у всех», я имею в виду не только присутствовавших в кабинете Вульфа, но всю тысячу четыреста человек, находившихся в отеле «Уолдорф» на приеме. Убийство было совершено в течение получаса, между семью пятнадцатью – когда Фиби Гантер оставила Буну детскую коляску с экспонатами, среди которых были и два разводных ключа, – и семью сорока пятью, когда Элджер Кэйтс обнаружил тело. Полиция тщательно проверила – алиби было у всех. Но закавыка заключалась в том, что промышленники доказывали алиби промышленников, а представители бюро – членов бюро. Странно, но никто из Ассоциации промышленников не подтверждал алиби сотрудников бюро и наоборот. Взять, к примеру, миссис Бун: ни один из членов ассоциации не мог утверждать, покидала ли она гостиную между семью пятнадцатью и семью сорока пятью. Сотрудники бюро, в свою очередь, ничего не могли сказать о Фрэнке Томасе Эрскине.

Не было также никаких причин для того, чтобы воспрепятствовать Буну произнести его речь. Она была типично буновской, весьма умеренной, не содержавшей никаких выпадов и угроз в чей-либо адрес; судя по предварительному тексту, розданному представителям печати, в ней не упоминалась ни одна фамилия, и дополнения, внесенные Буном в последний момент, тоже не содержали ничего такого, что могло бы указать на возможного убийцу.

Новое обстоятельство, о котором ничего не сообщалось в печати, выплыло совершенно случайно благодаря миссис Бун.

Из всех приглашенных к нам не явилась только Фиби Гантер, личная секретарша Буна. Ее имя, конечно, неоднократно упоминалось в течение заседания, но именно миссис Бун открыла нам новое обстоятельство. У меня создалось впечатление, что она проделала это умышленно. До того момента она ничем не привлекала внимания, эта зрелая пышная матрона в летах с пуговкой вместо носа.

Вульф вернулся к вопросу о прибытии Ченни Буна в отель «Уолдорф», и Кремер, который к тому времени кипел от негодования и готов был испариться, саркастически произнес:

– Я пришлю вам экземпляр моих заметок. Пока что Гудвин может записать следующее: Бун с супругой, Нина Бун, Фиби Гантер и Элджер Кэйтс должны были выехать из Вашингтона поездом, отходящим в час дня, но Буна задержало какое-то срочное совещание, и вместе со всеми он выехать не смог. Прибыв в Нью-Йорк, миссис Бун отправилась в отель «Уолдорф», где был заказан номер, а Нина Бун, Фиби Гантер и Элджер Кэйтс поехали в нью-йоркское отделение Бюро регулирования цен. Бун прилетел самолетом на аэродром Лагардия в пять минут седьмого и сразу же отправился в отель. Там к этому времени кроме его жены была и племянница; они втроем спустились в банкетный зал, и их проводили в гостиную. В руках у Буна был небольшой кожаный чемоданчик.

Вот тут-то и выяснилось новое обстоятельство.

– Тот самый чемоданчик, – неожиданно вставила миссис Бун, – который мисс Гантер, по ее словам, забыла на подоконнике.

Я удивленно взглянул на миссис Бун. Это было первым свидетельством раскола в рядах сторонников бюро, и оно звучало зловеще из-за тона, каким она произнесла «по ее словам». И тут началось!

– Прошу вас, господа! – призвал к порядку Вульф. – Какой чемоданчик?

– Небольшой кожаный чемоданчик, – пришел на помощь Кремер. – Вроде тех, что носят врачи. В нем были валики для диктофона. Это мне рассказала мисс Гантер. Когда она прикатила в комнату к Буну коляску с экспонатами, он сказал ей, что совещание в Вашингтоне закончилось раньше, чем он предполагал, поэтому он заехал в контору и в течение часа работал с диктофоном. Валики с записями он привез в Нью-Йорк в том самом чемоданчике и попросил секретаршу перепечатать их. Она взяла чемоданчик с собой в гостиную и забыла на подоконнике. Вот и все.

– Это она так говорит, – упрямо повторила миссис Бун.

– А вы видели у нее в руках чемоданчик, когда она выходила из гостиной? – спросила Хэтти Гардинг.

Взоры присутствующих обратились к вдове. Она оглядела всех. Одного слова было достаточно: либо она изменница, либо нет. Она недолго размышляла перед подобной альтернативой: встретив взгляд Хэтти Гардинг, миссис Бун отчетливо произнесла:

– Нет.

Все вздохнули. Вульф повернулся к Кремеру:

– Что было надиктовано на валиках? Письма? Распоряжения? Что именно?

– Мисс Гантер не знает. Бун ей ничего не сказал. В Вашингтоне тоже никто не знает.

– А о чем шла речь на том совещании, которое закончилось раньше, чем предполагал Бун?

Кремер пожал плечами:

– С кем совещание?

Кремер и этого не знал.

– Мы пытались узнать в Вашингтоне, – сказал Джордж Спиро, – но безуспешно. Мы также не знаем, где провел Бун время между часом и тремя дня. Единственная догадка, что с ним пожелал встретиться глава вашингтонского отделения Ассоциации промышленников, чтобы обсудить предстоящую речь Буна, однако он отрицает это.

– Опять, черт возьми! – взорвался Бреслоу. – Опять ассоциация! Это глупо с вашей стороны, Спиро, не забывайте, на чьи деньги содержатся сотрудники ФБР! На деньги налогоплательщиков!

И они стали щедро поливать друг друга грязью. Вульфу опять пришлось вмешаться.

– Вам не нравится, что ваша ассоциация упоминается так часто, но тут уж ничего не поделаешь, сэр, – обратился он к Бреслоу. – При расследовании убийства подвергаются сомнению все, у кого имелись мотивы для совершения преступления. Вы слышали, как инспектор Кремер в начале нашей беседы говорил, что тщательное расследование показало отсутствие у убитого личных врагов. Однако вы не станете отрицать, что у мистера Буна в связи с его служебным положением были враги, и в подавляющем большинстве ими являются члены Ассоциации промышленников.

– Позвольте задать один вопрос, – спросил Уинтергоф. – Разве убийцей всегда является враг убитого?

– Ответьте сами, – отозвался Вульф. – Очевидно, вы для этого и задали вопрос.

– Нет, не всегда, – сказал Уинтергоф. – В порядке иллюстрации своей мысли приведу такой пример. Вы не можете утверждать, что присутствующий здесь мистер Декстер был врагом мистера Буна; напротив, они были друзьями. Но если мистер Декстер был обуреваем стремлением занять пост директора Бюро регулирования цен, – а он им теперь является, – почему бы ему не принять кое-какие меры, чтобы директорское кресло стало свободным? Также очевидно, что для того, чтобы замести следы, он мог умышленно бросить тень на членов организации, которую смертельно ненавидит.