Петра. Часть I - Алла Добрая

Бабушка вышивала гладью совершенно неповторимые вещи. Петра хорошо помнила, как засыпая в своей кроватке под колыбельные бабушки, она смотрела на плавные движения ее рук с иглой, скользящей по материалу, туго натянутому на пяльцы.

На глазах гладкие нити закручивались в замысловатые узоры. За годы этого увлечения четыре длинных ящика комода заполнили скатерти и салфетки самых разных размеров, конфигураций и расцветок. Одна из белых скатертей, расшитая по краю мелким речным жемчугом, выглядела особенно элегантно.

В канун нового года в гостиной столик для подарков под пушистой, разлапистой елью покрывала красно-зеленая скатерка с вышитыми на ней именами членов семьи. А в пасху, которая официально долгое время запрещалась, но всегда отмечалась в их семье, главный стол украшала скатерть цвета шампанского с вышитыми курочками и цыплятками. На одной стороне скатерти – цыплята, только вылупившись из яиц, высовывали свои распушенные головки, а с другой – курочка с выводком уже шествовали вереницей, гордо подняв клювики.

Иногда понять рисунок на некоторых изделиях представлялось возможным не сразу. Подобранные в тон нити на первый взгляд сливались в единый узор. Увидеть картину в целом можно было, разложив скатерть на ровную поверхность. Тогда открывалось единство соединенных в целое отдельных кусочков.

«Главное состоит из частного, – говорила она внучке, сидя за очередной вышивкой. – Я порой и сама не знаю, что получится в итоге. Но в каждом конкретном кусочке, в том, что делаю в данный момент, я полностью уверена. Да и зачем нам знать, что будет впереди. Надо наслаждаться текущим моментом».

Петра отложила альбом и, скрестив руки на груди, взглянула поверх балконных перил на готовую распуститься белым цветом раннюю яблоню. Еще чуть-чуть, и накинет она свою белую фату, а ее соседка слева – сирень начнет томно наполнять воздух дурманящим ароматом.

Мама очень любила запах сирени…

От нахлынувших воспоминаний запершило в горле.

Из-за горшка с фикусом сорта Бенджамин, вальяжно потягиваясь, вышла Монро. Некоторое время она заинтересованно смотрела на Петру, потом, словно приняв сложное решение, запрыгнула ей на колени. Для Мони – невероятной щедрости поступок. Кошки чувствуют настроение хозяев и сейчас Монро, обычно презирающая всяческие прикосновения, охотно подставила хозяйке свою спинку.

Петра пересела в кресло-качалку и, поглаживая урчащую кошку, прикрыла глаза.

В стекло балконной двери тихонько постучали.

– Петра Олеговна, извините, что потревожила…

– Ничего, Варя, не переживайте, – ответила ей Петра, жестом предлагая войти.

– Я только хотела спросить – надо ли разложить продукты из пакетов?

– Не надо, я сама. Вы закончили с делами?

– Почти закончила. Сейчас уберу поутюженное белье и на сегодня – все. А в следующий раз я новым средством освежу окна.

Петра взглянула на безупречно чистые, на ее взгляд, стекла, переложила Монро на пуфик и направилась разбирать пакеты.

«Опять рука тянется к турке. Да что же это такое, просто зависимость какая-то. Решено – с завтрашнего дня буду пить кофе только до обеда и не больше двух чашек. В крайнем случае, трех. Сегодня – день исключения. Последний раз», – мысленно пообещала себе Петра.

– Варвара, кофепауза!

– Так я же кофе не пью, Петра Олеговна, – откликнулась Варя из гардеробной.

«Вот – могут же люди без кофе».

– Мне – чайку, если можно, – попросила девушка, входя в гостиную, на ходу снимая фартук с логотипом «Бюро Добрых Услуг».

Варя приехала в Москву из Запорожья с мужем и трехлетней дочкой Ксаной год назад. После неудачного падения с горки, малышке требовалась сложная операция в отделении челюстно-лицевой хирургии.

Они сняли комнату в коммуналке и, пока Варя находилась с ребенком на лечении, ее смазливый супруг устроился водителем к богатой возрастной вдове бывшего авторитета, и вскоре ради нее бросил Варю с дочкой, которая еще находилась на лечении. Молодая мама, имея за душой только среднее, хоть и медицинское образование, долго не могла найти работу со скользящим графиком. И вот, наконец, повезло, да еще как. Землячка Аня, давно обосновавшаяся в Москве, сообщила, что есть вакансия в их клининговой компании. Варя, не оставляя надежды устроиться по специальности, решила не упускать эту возможность. «Не в моих правилах капризничать. Тем более, сейчас».

Уборка в квартире Терентьевых раз в неделю, по пятницам, занимала немало времени – площадь большая, много окон, огромные стеллажи с книгами и старинная мебель, за которой нужно правильно ухаживать. Но Варя очень старалась.

В ее обязанности входила работа, как она сама выражалась, поверхностная. Не требовалось раскладывать разбросанные вещи или разбирать завалы в гардеробной просто потому, что их не было.

Порядок в этом доме жил, судя по всему, всегда и было заметно, что хозяева поддерживают его сознательно.

Пока белье крутилось в стиральной машине, Варя пылесосила, протирала пыль, мыла полы, чистила сантехнику и все приборы на кухне. Потом утюжила постельное белье, как учила ее мама – «с маленькими хитростями», которые делали его идеально гладким, как новое.

Первое время, явно с целью ревизии, заходила, строгая с виду, соседка Клавдия Ильинична. Она открывала своим ключом дверь, придирчиво оценивала Варину работу, оставляла в холодильнике готовую еду и, молча, удалялась.

Варя иногда брала с собой на работу дочку. Правилами конторы это было категорически запрещено, но Петра не возражала и даже приветствовала, в отличие от других клиентов, которые слышать не хотели о чужих детях в их квартирах.

Клавдия Ильинична, увидев смышленую, вежливую девочку, впервые заговорила и Варя узнала, что соседка Петры Олеговны раньше сама помогала ей по дому. Но теперь у Клавдии Ильиничны другие важные обязанности – она обеспечивает обедами сотрудников в фирме Петры.

Пока Варя работала, баба Клава, как называла ее Ксана, забирала девочку к себе. Она угощала ее вкусностями, читала книги и укладывала спать после обеда, если Варя задерживалась с уборкой.

«Как же мне везет на добрых людей. Зря в Украине говорят, что все москали злые и высокомерные», – думала Варя.

Она искренне считала, что хороших людей намного больше, и что однажды все наладится и у них с дочкой. Она сможет снять хорошую квартиру, а не комнату в коммуналке, и мужчину встретит доброго, и Ксана пойдет в школу с изучением иностранных языков, и тоже вырастет такой же умной и образованной, как Маша – дочка Петры Олеговны».

Зазвонил домашний телефон. Клавдия Ильинична уточнила, готовы ли они обедать: «Пироги уже стынут».

Через минуту хлопнула дверь, и в квартиру влетела, как златокудрое облачко, дочка Вари. Малышка приплясывала на ходу, кружилась и напевала «Пусть бегут неуклюже…».

– Ксана, осторожно, не упади, – кричала ей вслед Клавдия Ильинична.

С пирогами на столе появилась слабосоленая рыба, фаршированные грибами лодочки из картофеля и супница с мясным бульоном.

– Клавдия Ильинична, ну зачем? Еды полон холодильник, я только что из супермаркета. И семга у меня тоже есть.

– Вот и будет в очередной раз возможность почувствовать разницу между засолкой. Моя рыбка – «будто только плавала», – ласково произнесла Клавдия Ильинична и тут же строго добавила, – и не еды у тебя полно, а продуктов. Когда Машенька прилетает?

– Завтра. Рейс в два.

– Хорошо. Значит, с утра успею вам обед приготовить, – довольно произнесла пожилая женщина.

Петра развела руками, переглянувшись с Варварой. Ксюша устроилась на руках у мамы, усадив рядом игрушечного мишку в зеленой тужурке.

Несмотря на возраст, Клавдия Ильинична удивляла необычайной энергией и активностью. Кроме дачных работ, она пять раз в неделю готовила полноценные, домашние обеды на весь коллектив фирмы Петры.

Муж ее, Василий Митрофанович, состоял в штате менеджером по снабжению, и при необходимости исполнял роль второго водителя.

– Клавдия Ильинична, не надо готовить! – умоляюще произнесла Петра. – Я сама все сделаю. У меня выходной, как и у вас, между прочим.

– Не спорь, – строго произнесла Клавдия Ильинична, – часам к десяти все принесу. К Машеньке вечером зайдем, а днем мы с Митрофанычем съездим на дачу.

– Как скажете, Клавдия Ильинична.

– А ты, моя дорогая, вот что – сегодня лучше отдохни и выспись, как следует. Ты, вон, вся зеленая.

– Опять зеленая. Да что ж вы все сговорились, что ли?

– Так проблемы, что называется на лицо. Я тебя такой уставшей сто лет не видела. Подумай, дочка – нельзя так себя загонять, ни одна работа того не стоит.

Петра согласно покивала головой. Спорить с ней в вопросах еды и здоровья было бессмысленно.