Вечность в объятиях смерти - Владимир Брайт

Как говорила Герда, бешеный драйв настоящей жизни, жестокие игры взрослых мальчиков в войну, насилие, кровь и конечно…

Любовь.

Демон сомнения не разбирается в людях. После всего случившегося я уверен в этом на все сто.

Кто он такой?

Не имею понятия. Впрочем, это не столь важно.

Время, Чарли.

У нас все еще есть время…

И это — ГЛАВНОЕ.

ЧАСТЬ 1

Серые ангелы

Глава 1

Можно сколь угодно долго тешить себя несбыточными иллюзиями, витая в розовых облаках глупых фантазий. Это ничего не изменит. Мир жесток изначально. Для него нет правых и виноватых. Словно беспристрастный судья, он констатирует факты, оперируя неопровержимыми доказательствами. Невозможно переубедить того, кто всегда прав. Спорить с очевидным бессмысленно. Будьты безумец или гений. Правила мироздания одинаковы для всех. Скидок и бонусов не предусмотрено.

Ни для кого.

Чарли умирал, выброшенный на грязную обочину жизни. Печально, но — не более того. Реальность не изменится от смерти одного человека. Или одного миллиона человек. Для нее судьба живых существ — сухая бухгалтерская статистика. Приход или расход с массой нулей. Бессмысленных и оттого особенно страшных.

Тело индейца по инерции продолжало отчаянно цепляться за жизнь, в то время как разум смирился с неизбежным.

Что для настоящего воина смерть?

Ничего.

Всего лишь конец войны длиною в жизнь. Долгого, кровопролитного, изматывающего сражения без победителей и проигравших. Ежедневная, ежечасная битва с собой, окружающим миром и обстоятельствами. Водоворот бессмысленных кадров, с сумасшедшей скоростью сменяющих друг друга. Лихорадочный полусон-полубред, состоящий из стандартного набора кошмаров и не вызывающий ничего, кроме накапливающегося годами раздражения. Изматывающая повседневность, проникающая медленным ядом в каждую клетку. И наконец, апофеоз жалкого фарса: огромная воронка вселенской пустоты, в необъятном чреве которой растворяется все сущее.

По большому счету люди делятся всего на две категории. Одни панически боятся смерти, другие относятся к ней отстраненно-спокойно. Чарли принадлежал ко вторым. Индеец верил: ТАМ ЗА ЧЕРТОЙ что-то есть. Прийти из ниоткуда и уйти в никуда — невозможно. Даже падающие звезды оставляют след на ночном небосводе. А в каждом человеке заключена не то что звезда — целый мир. И этот огромный мир не может исчезнуть в один миг.

Да, его тело изо всех сил противилось неизбежному, а некая крохотная часть существа оставалась в мире боли и отчаяния. Однако сам Чарли уже изменился. Мгновение назад индеец был умирающим человеком из плоти и крови, теперь же он превратился в сильную птицу, чей полет над бескрайней равниной освещали первые, пока еще робкие, лучи восходящего солнца.

Пройдет несколько минут — и слабая искра холодного рассвета взорвется ослепительным сиянием огромного диска, ознаменовав приход нового дня. В прошлом останется долгая ночь. А вместе с ней канет в небытие и нагромождение кошмаров, не оставив после себя даже слабой тени воспоминаний. Отныне и во веки веков все будет так, как должно быть всегда.

Других вариантов нет…

Переполняемый новыми удивительными ощущениями, Чарли летел навстречу приближающемуся рассвету, оставляя за спиной мир, в котором был ноймом — человеком, вживившим в тело имплантаты, чтобы…

Он не мог вспомнить, ради чего превратил себя в жалкое подобие машины. А может быть, не хотел. Есть вещи, о которых лучше забыть раз и навсегда, чтобы ненароком не разбудить демонов, затаившихся в темных закоулках души. Чарли знал: если чудовища проснутся, рассвет не наступит никогда.

Значит…

Он никак не мог сосредоточиться. Мысли разбегались, словно стайка испуганных тропических рыбок. И уступали место нахлынувшему водопаду чувств.

Было так странно ощущать себя птицей. Странно — и в то же время прекрасно. По силе эмоционального потрясения ничто не может сравниться с чувствами младенца, появляющегося на свет из утробы матери. Открытие нового удивительного мира. Свет в конце тоннеля. Горечь безвозвратной потери и одновременно счастье познания. Рождение и смерть, такие разные и в то же время в чем-то похожие. Плюс и минус, уравновешивающие друг друга на незыблемых весах мироздания.

То, что сейчас переживал Чарли, было похоже на рождение. Причудливые линии судьбы скрутили в клубок прошедшую жизнь, а затем подкинули его вверх. К самому небу. Туда, где нет ничего лишнего, глупого, земного. А истинному совершенству не удивляются, воспринимая его как нечто само собой разумеющееся.

От лавины нахлынувших ощущений перехватило дыхание. Чарли вдруг понял, что парит над землей предков. Местом упокоения бесчисленных поколений некогда великого индейского племени. Ожившей легендой, где прошлое встречалось с настоящим, стирая границы времени и пространства.

Здесь было все, о чем только можно мечтать. И главное, в отличие от насквозь фальшивых декораций призрачного существования, этот мир выглядел настоящим.

Долгие годы заключенный в бетонную клетку огромного города-тюрьмы, Чарли не понимал, что такое истинная свобода. Прозрев лишь сейчас, он поразился собственной глупости. Так долго прозябать в гротескном зазеркалье — жестоком, бессмысленном месте. Так долго…

Предательская стрела пробила грудь на вдохе. Холодная сталь наконечника вспенила горячую кровь. Кувыркаясь в воздухе, отчаянно молотя крыльями по воздуху, большая птица свалилась в затяжное пике.

Мир закружился разноцветной каруселью, в которой причудливым образом перемешались все краски спектра. Не в силах вынести кричащего буйства цветов, Чарли закрыл глаза. Не от страха, нет. Можно погибнуть в мире живых. В этом нет ничего необычного. Умереть в обители духов невозможно. Вселенная подчиняется законам логики, а не хаоса.

У всякого следствия есть причина. Настоящий охотник не убивает ради забавы. Должен быть повод, о котором Чарли узнает. Не сейчас, так чуть позже. В краю «вечной охоты» некуда торопиться. Рано или поздно настанет время ответов, а до тех пор…

Удар о землю оказался настолько болезненным, что он потерял сознание. А когда через некоторое время пришел в себя, то понял, что снова стал человеком — птицей, лишенной крыльев. Ангелом, низвергнутым с небес. Смертным мужчиной, поверившим в заоблачную мечту.

Это было не столько больно, сколько обидно. Жестокие взрослые доходчиво объяснили ребенку: сказки нет и быть не может. Все это выдумки. Дурацкие истории, продающиеся в книжной лавке на соседней улице. Не заслуживающие внимания дешевки.

Яростный крик готов был сорваться с губ. И не успел. Чарли заметил старика, чьи седые волосы напоминали застывшую реку времени. Незнакомец больше походил на вырезанного из дерева идола, чем на живого человека. Впрочем, идолы не курят, а этот сидел у костра, держа в руке дымящуюся трубку, не обращая внимания на распростертое неподалеку тело. Так, словно его не существовало вовсе.

Глупо пытаться взывать к справедливости в мире, далеком от реальности. Лучше принять все как есть. Несколько минут, часов или дней Чарли лежал, не пытаясь начать разговор. В конечном счете его терпение было вознаграждено.

— Это край наших предков, — старец, сидящий вполоборота к распростертому на земле человеку, заговорил, не поворачивая головы, словно разговаривал сам с собой.

— Здесь мы жили и умирали. — Высохшая от старости рука взяла комок земли и неспешно растерла его между пальцами. — В этом месте начинаются и заканчиваются все земные пути.

Чарли лежал на спине, слушал убеленного сединами мудреца, напряженно всматриваясь в едва различимую точку на небе.

Он знал: это птица. И чувствовал: они с нею — единое целое. Стоит древнему охотнику закончить, как оковы, удерживающие пленника на земле, рассыплются в прах, а он воспарит к небесам.

— Заканчиваются войны. Былая ненависть становится уделом далекого прошлого. Здесь есть все. И в то же время нет ничего.

Чарли безумно хотелось стать птицей, но он должен был выслушать историю до конца.

— Это особое место, — старик неожиданно замолчал.

То ли погрузился в воспоминания, то ли о чем-то задумался.

— Место, — выйдя из оцепенения, он сделал несколько глубоких затяжек, продолжив: — Где нужно сделать выбор.

Чарли чуть было не спросил: «Какой?» — но вовремя спохватился.

Глупые вопросы остались в прошлой жизни.

— Нужно сделать выбор, — с нажимом повторил старик. — Навсегда остаться, став неотъемлемой частью земли наших предков, или вернуться обратно.

Индеец ожидал продолжения. Его не последовало. Судя по закрытым глазам, незнакомец утратил всякий интерес к разговору. Молчаливое изваяние с дымящейся трубкой сидело у костра, погрузившись в свои мысли.