Лейтенант Дмитрий Петров - Альберт Зарипов

Я вновь остановился в своем взволнованном монологе, чтобы прийти в себя и отдышаться.

– Ну, ты как коммунист заговорил, – с улыбкой сказал Петров.

– Скоро они нас или всех сделают коммунистами, или же в гроб загонят, – вздохнул я.

Мой запал иссяк, и опять наступила долгая и томительная пауза. В дом вскоре вошел мой отец и предложил нам заварить свежего чая. Мы не отказались и через несколько минут согревались крепким и горячим напитком.

– На самой вершине наши потом установили огромный православный крест, – стал рассказывать Дмитрий Викторович. – Только духи его через неделю подорвали. Тогда наши восстановили деревянный крест и стали минировать все подходы к нему. В этот момент их накрыло минометным обстрелом. Несколько человек было ранено. Как стихло, стали осматривать местность – кто же навел. А внизу какой-то старик овец пас. Радиостанции при нем не нашли, может быть, успел спрятать. Но этого старика всё равно на суку вздернули. Говорят, для них – мусульман это является самой позорной смертью… Когда их дух выходит не через горло, а через задний проход. Хоть какая-то расплата…

Меня неприятно покоробил какой-то злорадствующий и мстительный тон моего собеседника, и я лишь тягостно вздохнул.

– Эх, Дмитрий Викторович, Дмитрий Викторович… Я понимаю ваше горе… Но нельзя рассматривать эту войну как конфликт между православными людьми и правоверными людьми… То есть между христианами и мусульманами.

– А как же её рассматривать? – настороженно-внимательно спросил Петров. – Так оно и выходит!

– Ерунда выходит, – огорчился я. – По-вашему посмотреть, так я в первую чеченскую кампанию воевал со своими же братьями – мусульманами?! И командовал русскими солдатами! И за всю войну ни один мой подчиненный из русских солдат не был убит и не стал инвалидом! А я – мусульманин-татарин получил тяжелое ранение от огня мусульман-чеченцев и стал полностью слепым! Что-то не сходится!

– Ну, зато сейчас вы живете в таком доме… – Дмитрий Викторович огляделся вокруг.

– А вы знаете, как мне этот дом дался? – опять возмутился я. – Тут всего шесть с половиной на семь с половиной по внешнему периметру. Зимой температура выше четырнадцати не поднимается из-за тонких стен. Думаете, мне кто-то помогал кроме моего старого отца? Хоть кто-нибудь гвоздик ржавый или кирпич битый дал? Зато архитектура Октябрьского района целых три раза запрещала мне строительство. Им, видите ли, мой участок понравился! Ведь если бы я за три года так ничего и не построил, то моя земля согласно Постановления главы администрации этого же Октябрьского района отошла к его заместителю… А сколько крови ушло на воду, свет, газ!? Телефона до сих пор нет. Но я же не кричу о том, что это русские издеваются надо мной – слепым татарином! Я же не ору о том, что мне облвоенкомат опять задерживает выплату пенсии, что медслужба СКВО и поликлиника Минобороны отказываются выдавать мне путевки в санаторий, что в детском садике от Министерства Обороны воспитатели издеваются над моим ребенком! Я же не говорю, что это вот именно русские специально устраивают такую вот дискриминацию слепого татарина, пусть даже и Героя России!

Мне, конечно, не следовало так близко к сердцу воспринимать сказанное моим собеседником, но меня словно прорвало, и накопившиеся за это время праведный гнев и обоснованная ярость выплеснулись в несколько минут… Выговорившись почти полностью, я затем замолчали несколько мгновений мы сидели молча…

– А почему это всё? – недоверчиво спросил Петров.

– А потому что я написал такую слишком правдивую книжку «Первомайка»! – нагнувшись над столом, с твердостью выдохнул я. – Потому что в ней написано о войне именно так, как это было на самом деле. Вот поэтому эти военно-тыловые суки и их гражданские сородичи организовали такую вот травлю на меня.

– А для чего тогда вы написали такую книгу? – спросил Петров, но уже с меньшим недоверием. – Ведь вы же могли предполагать, что такая повесть им не понравится.

– А я и не собираюсь им нравиться! – ожесточенно ответил я, усаживаясь обратно на свой стул. – Я им не модельная девочка, а боевой офицер! И я не намерен везде изображать из себя такого сурового слепого Героя и пускать скупую мужскую слезу после третьей стопки! Дескать, мы пострадали за наше государство, но на наше место встанут другие?! Нет! Так вот книгу эту я написал из-за того, что я не хочу быть козлом серым и ободранным.

– Каким-таким козлом? – не понял Петров.

«Назвался груздем – полезай в кузов…» – промелькнула коротенькая мысль. И мне оставалось лишь усмехнуться да объяснить весь смысл только что произнесенных обозначений…

– Когда на скотобойню привозят очередную партию баранов, то они сбиваются в кучу и никуда не хотят идти. Потому что они хоть и являются парнокопытными да мелкорогатыми, но всё-таки чувствуют запах свежей крови своих сородичей… Вот от этого им становится очень страшно… Вся отара громко блеет. Овечки да ягнята от испуга прижимаются друг к дружке, кричат такими жалобными голосами и топчутся на своем месте… И ни один, даже самый тупой баран не пойдет первым, чтобы повести за собой остальных соплеменников навстречу своей же смерти. И именно в этот момент возникает острая необходимость того, чтобы обреченным на убой многочисленным жертвам был продемонстрирован наглядный пример! Мол, никакой опасности здесь нет… Тут выводят такого дежурного козла, который уверенно встает во главе всего стада и смело идет к узенькому коридору прямо к мясникам… И все бараны покорно идут следом за ним… В нужном месте оного козла отводят в сторону и отпускают пастись до следующего выхода… А это сборище барашков и овечек попадают туда, откуда они никогда сами не выберутся. Такая процедура отправки на убой отработана очень давно…

– Теперь понятно, – засмеялся Дмитрий Викторович. – Интересное сравнение.

– Да! Грубо, но точно! – согласился я с его словами и продолжил дальше. – Это так со скотом происходит. А с людьми, думаете, по-другому? Технология осталась точно такой же: сначала принятие в узком кругу решения о заклании невинных душ человечьих, затем шумное пропагандистское оболванивание сознания многомиллионных людских масс с обязательным указанием на очередного врага… А потом звучит сигнал, и начинается четко спланированная и грамотно организованная отправка на дальнейший убой… И от парнокопытных мы отличаемся только лишь тем, что посмотрим пару кинофильмов с лихими актерами в камуфляже да грудастыми санитарками в коротких халатиках, послушаем суровые мужские песенки о войне, которые так красиво поют никогда не служившие в армии певцы… Да из газет прочитаем или из теленовостей узнаем о «подлостях врагов», и всё… Мы готовы… Ведите нас в последний бой, товарищи мудрые генералы… И на своих же ногах потопаем в нужном направлении… И будем «сражаться до последнего»… Пока от нас ничего не останется… И тогда наша обезлюдевшая Россия достанется без единого выстрела кому угодно… Красота?! Ну, разумеется, да… Для них…

– А тут вы со своей «Первомайкой»! Весь сценарий им портите…

– Представьте себе – да… Но зато я насколько могу спасаю наших же парней: русских, татар, марийцев и всех остальных пацанов!… – без лишнего апломба и показного пафоса сказал я. – Посудите сами… Вот мне повезло выжить в чеченской бойне… Я стал слепым, но остался живым. Что мне пришлось пережить – именно то и написано… И своей книгой я предупреждаю всех молодых ребят и их родителей… Что война – это очень страшно… Здесь убивают людей по-настоящему… А здоровых калечат на всю оставшуюся жизнь… И молодые да крепкие мужчины, которые узнают самую горькую правду о войне из моих книг, уже не захотят безропотно и покорно отправляться на «наведение конституционного порядка» или же «контртеррористическую операцию» в масштабах всей Чеченской Республики. Ведь не обладающие достоверной информацией восемнадцатилетние мальчики становятся самой легкой добычей или жертвой, потому что их проще всего обмануть… А они нужны живыми и невредимыми не только своим отцам, матерям, родственникам да друзьям-знакомым, но и нашей же Родине…

– Так кто же тогда будет защищать эту самую Родину? – вскинулся Петров.

– А вы подумайте… Не надо подменять Святое Дело защиты России какими-то шкурническими интересами нефтяных буржуев… Ведь нашей родной стране прежде всего требуется мир, покой и благополучие её коренных народов, – убежденно произнес я. – А государство… Хотя… Уж скорее крупные бизнесмены заинтересованы в отстаивании своих экономических барышей… Этим вонючим коммерсантам гораздо важнее получить свою любимую прибыль от прокачки каспийской нефти через чеченский участок нефтепровода, и плевать они хотели на какие-то людские потери!

Я остановился, чтобы перевести дыхание, и в этот миг мне подумалось, что вроде бы немного нетактично говорить такие вещи отцу погибшего в Чечне офицера-десантника, но я и сам являлся непосредственным участником этого вооруженного конфликта, и моя теплая кровь также была пролита ради такой проклятой цели…