Нашествие Даньчжинов - Эдуард Маципуло

Я вынул из чемодана монстрологическую технику, трясущимися руками собрал схему активизатора интуиции, подключил к блоку питания. Пришлепнул к влажной коже присоски-электроды, надел наушники… Теплый глазок индикатора смутно напоминал о цивилизации двадцатого века, об уютных семейных ячейках общества с их постелями и холодильниками, набитыми едой. Я с треском вдавил кнопку пускателя, и голос гипнолога потащил меня в приятную пустоту. И когда я уже спал непробудным сном, прибор добросовестно занимался моей интуицией. Слава богу, моя подкорка не учуяла ни тигров, ни браконьеров, иначе я, наверное, скончался бы во сне от страха. Проснулся я в бодрящей уверенности, что нужно немедленно идти в сторону черной громады, закрывшей большую часть звездного неба. Поражаясь причудам активизированной интуиции, я покорно потащился в указанном направлении.

Не успел я набить себе новых шишек, как среди непроглядной тьмы проклюнулся слабый таинственный огонек. Я пополз, стараясь быть ловким и бесшумным, но чемодан с грохотом колотился о камни и деревья, а спортивная сумка хваталась за каждую колючку.

Вскоре я увидел лысоголового старика на берегу тихой заводи, отгороженной от ручья камнями. Абсолютно голый, он сидел в позе Будды и не мигая смотрел на пламя светильника у своих ног. В черном зеркале омута трепыхалась крупная ночная бабочка, и от нее расходились круги. За спиной старика угадывались очертания хижины с травяной крышей. До чего же приятная картина!

Я перешел вброд вместе с вещами, поздоровался со стариком. Он и ухом не повел, хотя пламя светильника заколебалось и лизнуло закопченный край глиняной плошки.

Я сел на приятную шелковистую травку и стал ждать, когда старик очнется. И незаметно уснул…

Уже утром я вскочил, как ужаленный. Мне приснилось, что старик ушел, не заметив меня. Слава богу, он продолжал сидеть в прежней позе, но уже смотрел, не мигая, на свежее умытое солнце, выползающее из-за гор.

Я искупался, опять подремал, а когда солнце начало припекать, старик повернулся ко мне и спросил на английском, кто я и как здесь оказался. Когда я ответил ему по-даньчжински, его слегка одутловатое лицо стало очень добрым и приветливым. Он странным образом напомнил мне сурового отца, когда тот был пьяным и добрым.

– Значит, не хиппи? Не браконьер? Но тогда что ты тут делаешь?

– Сувениры искал, – ответил я с легкой беспечностью.

– Но здесь запрещено искать сувениры. Даже просто так ходить запрещено!

– Я проехал много тысяч километров, чтобы добраться до вашего заповедника.

Слово за слово, мы разговорились. Ему было лет семьдесят, но выглядел он гораздо моложе, несмотря на чудовищные складки жира на животе. В далекой молодости он учился каким-то наукам в Англии, во Франции, в Германии и имел различных дипломов и свидетельств не меньше, чем я. И еще ему явно понравилось, что какие-то потусторонние силы вывели меня точно на его огонек.

– То, что пишут о нас там, – он махнул рукой в западном направлении, – сплошные глупости. И что мы упрямые дикари, и что мы фанатики, и что упорно цепляемся за средневековье. А у нас здесь совсем другое: нет ни партий, ни профсоюзов, ни телевидения, ни капиталистов, ни коммунистов, нет национальной вражды. У нас всего одна нация – даньчжины.

– Ну, не все плохо про вас пишут. И о животном мире – хорошо, о гордых и красивых людях, о вашей религии…

– О религии? – он осуждающе причмокнул, покачал головой. – Меня всегда удивляли люди, которые пишут о том, чего не знают, чего не могут знать.

– Наверное, я затронул больной вопрос даньчжинов – отношения с другими народами. Может, поэтому старик сгоряча посвятил меня в некоторые подробности.

– Само слово «даньчжин» – что оно означает? Почему в соседних с нами странах есть гуркхи, шерпы, бенгальцы, тибетцы… а у нас только даньчжины?

– Я смог лишь сказать, что это слово очень древнее, насколько мне известно, поэтому трудно с определенностью судить о его этимологии…

– Не в том дело! – Старик стал торжественным и вроде бы покрупнел телом. – Иностранцам мы такое не рассказываем. Поэтому они не знают толком ни нашей истории, ни религии. А то, что они расписывают в толстых книгах с картинками, – домыслы, построенные на случайных и второстепенных фактах, которые мы позволили им собрать, купить или украсть.

– Но чтобы не было домыслов, – осторожно возразил я, – почему бы не дать им не второстепенные факты?

– Бесполезно. Мы – в разных Временах. Вы все видите в своем Времени, а мы – в своем. Наша мудрость очень красивая, благоухающая. Вы же видите ее без запаха, без цвета, без красоты, она вам кажется мертвым серым камнем, упавшим из прошлого.

Я слушал его со всем вниманием.

– Вы, приезжие, ходите по нашему Времени, окружив себя оболочкой из вашего Времени, – продолжал вещать старик. – Вы спотыкаетесь о наши святыни и не видите их. Даже если хотите видеть, не видите. Вы – в другом Времени.

– И чтобы попасть в ваше Время… что нужно сделать?

– Он подумал и не ответил. Я понял: не захотел ответить. Я спросил, как его звать, он опять поразмыслил.

– Имя, которое я ношу, тебе, не нужно знать. Назвать вымышленное или свое прежнее – нехорошо. Зови меня просто «человек духкхи».

Духкха – что-то вроде обобщенного понятия страданий, мук, неудовлетворенности, короче говоря, стихии отрицательных эмоций. Но на мученика толстый старик походил мало.

Мы позавтракали какой-то жидкой несоленой кашицей, и он вывел меня на тропу, с трудом различимую в высокой траве.

– Я вижу тебя насквозь, ты человек добрый и понимающий, что такое духкха. Поэтому иди с миром по этой удобной дороге. Она выведет тебя к шоссе, которое тебе знакомо… Чем больше будет добрых людей в вашем Времени, тем будет лучше для нашего Времени. И кто знает, может, в своем новом рождении ты станешь даньчжином?

– Мне нужно в монастырь, о человек духкхи! А не на шоссе, ведущее в город.

– В монастыре тебя ждет очень тяжелое наказание.

– Я надеюсь, оно будет достаточно тяжелым… Лицо старика стало непроницаемым.

– Только тяжкое наказание пробьет дорогу в ваше Время? – спросил я тихо.

В его узких заплывших глазах промелькнул страх.

– Ты правильно понял, иностранец… Ты почему-то правильно понял, хотя я тебе этого не говорил… про дорогу в наше Время…

Он вывел меня на другую тропу, еще более скрытую в роскошных травах и кустарниках.

– Пусть тебя не оставит та добрая сила, которая привела тебя ко мне.

– Спасибо, о добрый, мудрый, славный духкхи… Он прикоснулся мягкой пухлой ладонью к моему ободранному плечу – прощальный жест.

– И никому не говори, что ты видел меня, о человек из другого Времени. Ведь ты и сам мог найти дорогу к монастырю?