Странник - Виктор Тюрин

Переступив порог съемной квартиры, я содрогнулся. То, что предстало моим глазам, пахло даже не бедностью, а неприкрытой нищетой, а в воздухе стоял стойкий запах дезинфекции… и безнадежности. Бывший когда-то белым, а теперь посеревший с желтыми разводами пластик, облицовывавший стены, придавал квартире грязный, неряшливый вид. Таким же пластиком была покрыта крышка стола, только еще более грязным. Два стула. Кровать – полуавтомат в стенном шкафу. Стандартный набор одноразовой пластиковой посуды в стерильной упаковке. За тонкой стенкой – ширмой, судя по капающей воде, находился туалет с душем. Мысль, что вот это будет моим домом на неопределенно долгое время, оказалась слишком сильным ударом для моих иллюзий, которыми время от времени я еще тешил себя. Деревянными, негнущимися ногами заставил дойти себя до стула. Сел. Некоторое время тупо оглядывался по сторонам, пока тоска не сменилась жалостью к себе. Слезы хлынули сами, неожиданно. Я заплакал громко, с надрывом, уронив голову на лежащие на столе руки, как не плакал с самого детства. Мысли шли черные и тяжелые, как грозовые тучи, пока сон не поглотил их вместе со мной.

Проснулся поздним утром, я почувствовал себя не в пример лучше, чем прошлым вечером. Вчерашнее отчаяние ушло, уступив место вере в свою звезду. Молодой, здоровый, умный, так неужели я не найду свое место под солнцем?! Проверил банковскую карточку – тридцать семь кредитов, и это притом, что вчера я уплатил за квартиру на неделю вперед. Это были плюсы, пусть жалкие, но они были. Неделю я мог просуществовать на эти деньги. 'А теперь хватит хандрить и вперед – на поиски работы!'.

Четыре дня подряд, по пять-шесть часов в день, я оббивал пороги маленьких фирм и контор как в своем, так и в соседних районах, пока не понял, что все бесполезно. Со мной вели разговор только до момента, пока на сканере не возникала надпись 'уволен с работы в связи с профессиональной непригодностью'. Каждый раз, выходя на улицу после подобной беседы, я почти физически чувствовал, как истончается, уходит надежда на лучший исход. И каждый раз мне чертовски хотелось напиться до бесчувствия, но даже этого я не мог себе позволить. Моих денег едва – едва хватало на еду. Если дни были еще как-то заполнены поисками работы, разговорами с людьми, то вечера стали для меня проклятием. Их пустота оставляла слишком много свободного времени, которое ничем нельзя было заполнить, кроме как мыслями и воспоминаниями, что для меня было хуже пытки. Таким же обещал быть вечер пятницы. Я уже был готов к самоистязанию, как неожиданно прозвенел дверной звонок. Подскочив к двери, с немалым удивлением, я увидел на пороге своей квартиры одного из своих многочисленных соседей. С этим грязным, обрюзгшим, вечно пьяным человечком я уже несколько раз сталкивался в коридоре нашего квартирного блока. Бросив на меня мутный взгляд, он ни слова не говоря, шагнул через порог. Захлопнув дверь, я развернулся, следя за его дальнейшими действиями. А тот уже поставив бутылку, садился за стол. В другой ситуации он бы уже открывал двери лбом, но только не в данный момент. Сейчас я был согласен на любое общество, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями. Достав стаканчики, я сел напротив незваного гостя. Тот не стал терять времени на церемонии. Разлив водку, он тут же кинул свою порцию в рот. Я последовал его примеру. Он снова разлил. Снова выпили. Только я открыл рот, чтобы узнать, что привело его ко мне, как он опередил меня, заговорив сам. Первые несколько минут я пытался понять, о чем он говорит, пока не понял, что гость пьян настолько, что просто продолжает ранее начатый рассказ о своей бывшей жизни. Речь местами была невнятной, местами переходила в сплошной мат, но я слушал его, не перебивая, пока он вдруг не замолк на полуслове. Словно завод кончился. Проведя несколько раз мутными глазами по мне, вдруг неожиданно спросил, а кто я такой. Воспользовавшись моментом, размякший под воздействием спиртного, я в свою очередь принялся выплескивать ему свою душу. Первое время слушал меня, не перебивая, и только когда мой рассказ дошел до середины, стукнул кулаком по столу. Я удивленно замолк, после чего он резко бросил: – Кого ты из себя строишь?! Боишься замараться?! Придурок! Ты и так в дерьме по уши!

Пока я пытался понять, что он хотел этим сказать, он снова пустился в длинные и нудные рассуждения, но теперь уже на тему: 'как хорошо быть безработным'. Этот вариант я уже рассматривал, правда, вскользь, не думая всерьез, что когда-нибудь им придется воспользоваться. Статус безработного был самой низшей социальной ступенью в нашем обществе. Принять его, значит поставить крест, как на своем будущем, так и на своей личности.

Сосед давно уже ушел, а я все еще сидел за столом и думал, как жить дальше. Я знал, что если стану в ряды безработных, у меня будет работа, социальная бесплатная кормежка, скидка на оплату квартиры, но… взамен всего этого у меня заберут будущее. У безработных его нет. Ведь будущее подразумевает карьеру, уважение, место в обществе, хорошую зарплату, а главное детей, которым было бы не стыдно за своего отца. А что у безработного? Ничего, кроме его жалкой социальной пайки. Что делать? Уехать домой? Да, там у меня будет дом и работа. Но как пережить косые взгляды, ядовитые насмешки за спиной и прямые издевки. Хорошо, если подобное коснется только меня… Черта с два! Достанется и моим родителям! По полной программе! А ведь они не просто работяги, а уважаемые люди, входящие в городскую верхушку. Отец входит в состав городского административного Совета. И чтобы за их спинами хихикали и перешептывались…. Нет! Они сделали для меня столько много, а я…. Все что угодно, только не это! Тогда остается… Мысль стать безработным, становилась все менее противной, я постепенно сживался с ней, так же как привыкал к своему полуголодному состоянию. Загнанный в тупик безденежьем и подобными мыслями, в понедельник я все же сделал еще одну попытку устроиться на работу, но уже в час дня сидел в приемной местного отделения регистрации безработных. На проверку моих данных и регистрацию ушло два часа.

'Жизнь на этом не кончается, я буду бороться за себя, – с этой мыслью я вышел из отделения регистрации, сжимая в руке деньги, единовременное пособие в двадцать пять кредитов.

Теперь благодаря статусу безработного я мог бесплатно питаться два раза в день в одной из трех специальных сервис – столовых нашего района, раз в полгода отовариваться набором необходимых вещей и иметь пятидесятипроцентную скидку на оплату грязной норы, в которой сейчас жил. За все эти мнимые блага я должен буду работать шесть дней в неделю на общественных работах. Кроме этого мне раз в неделю будут начислять небольшие суммы в тридцать – сорок кредитов для оплаты квартиры и покупки необходимых, в хозяйстве, мелочей. Вместе с карточкой безработного я получил рабочий номер бригады, в которой, уже с завтрашнего утра, мне предстояло работать. Вместе с номером я получил специальный браслет – сигнализатор, который теперь должен был носить на руке круглые сутки. По ним члены бригады получали полную информацию о месте, времени сбора, а также о самой работе. То, чем мы занимались, в основном, заключалось в уборке мусора, утилизации отходов, разгрузочно-погрузочных работах, иногда приходилось помогать бригадам дезинфекторов. Вонь, физические нагрузки и грубые подначки первое время сильно напрягали, но постепенно кулаком и злым сарказмом я завоевал себе место в местном обществе. Воспоминания о прежней жизни постепенно тускнели, забиваемые тупой, тяжелой работой. Прошло около шести месяцев, пока со мной не произошло необычное и страшное событие, повлиявшее на мою дальнейшую судьбу.

Как-то вечером, после работы по утилизации отходов меня, и еще три десятка человек, выгрузили возле бюро по найму рабочей силы. Я, как и остальные, прошел специальную санобработку, но даже после этого продолжал чувствовать себя грязным. Одно только легкое напоминание о том липком и вонючем мусоре, в котором мне пришлось сидеть, буквально по самые уши, заставляло меня мечтать о горячем, обжигающим кожу, душе и ароматном геле. Отклонив предложение приятелей опрокинуть по паре стаканчиков, я чуть ли не бегом отправился к себе домой, но не успел подойти к лифту, как почувствовал, что со мной что-то происходит. Сначала неожиданно обдало изнутри теплой пульсирующей волной, но только я забеспокоился, как она уже схлынула. Пожав плечами, вошел в кабину, но не успел лифт тронуться, как я почувствовал холодящую пустоту в груди, словно из меня что-то вынули. Постепенно она стала распространяться по всему телу. Это настолько не соответствовало обычным человеческим ощущениям, что я просто-напросто растерялся. Сумбурные попытки понять, к каким ощущениям это можно отнести, продолжались до остановки лифта, но не успел я выйти, как очередная накатившая волна, теперь уже слабости заставила меня прислониться к стене. Коленки заходили ходуном, пальцы задрожали, на лбу выступил пот. Переведя дух, осторожно расстегнул воротник рубашки, потом стер тыльной стороной ладони пот со лба. Чувство растерянности сменила тревога.