Экспедиция к Южному полюсу. 1910–1912 гг. Прощальные письма. - Роберт Скотт

Доблестные британцы перешагнули через невозможное. Трагедия полюсного отряда капитана Скотта обернулась одним из величайших образцов человеческого духа. Можно попытаться этого достичь, но нельзя уже превзойти. «Безумство храбрых — вот мудрость жизни!» — не о них ли сказал великий писатель?

Но во имя чего они погибли, спросит дотошный скептик, зачем вообще нужны такие жертвы? На этот вопрос в свое время ответил великий полярный путешественник, известный общественный деятель и гуманист Фритьоф Нансен: «История рода человеческого представляет собой непрерывное стремление выйти из тьмы к свету. Поэтому неразумно спорить о пользе познания; человек хочет знать, а если он этого больше не хочет, то он уже не человек».

И трудно придумать лучшую эпитафию на первом памятнике Скотту и его спутникам, погибшим во имя познания природы, чем знаменитая строка Альфреда Теннисона: «То strive, to seek, to find and not to yield» («Бороться и искать, найти и не сдаваться»). Именно так они и жили — боролись, искали, находили и не сдались до конца.

Последние слова, написанные Скоттом, были: «Ради Бога, не оставьте наших близких…» Родина услышала предсмертный крик капитана. Его матери, вдове и близким всех погибших спутников были назначены пожизненные пенсии. Был учрежден единый Фонд Скотта, в который со всех концов империи поступали благотворительные взносы. В короткое время было собрано более 75 тыс. фунтов стерлингов (всего к моменту ликвидации фонда в 1926 г. в него поступило 86 006 фунтов). Примерно половину поделили между родственниками погибших, выплатили все долги, остававшиеся за экспедицией, крупная сумма была выделена на издание научных трудов. Оставшиеся после этого 18 тыс. фунтов поделили поровну на сооружение памятника, мемориальной доски в соборе Св. Павла и учреждение Фонда финансирования полярных экспедиций.

Памятники капитану Скотту установлены на родине в Девонпорте, в Лондоне на площади Ватерлоо (работы Кэтлин Скотт), в Крайстчерче (Новая Зеландия), в Кейптауне, в Портсмуте (также выполненный Кэтлин Скотт). В Кембридже в 1926 г. основан Институт полярных исследований им. Скотта. Наконец, у набережной Темзы возле моста Ватерлоо поставлен на вечную стоянку его первый экспедиционный корабль «Дискавери», ставший мемориальным, едва ли не лучший из всех памятников, установленных в честь капитана.

Деев Михаил Гаврилович,

кандидат географических наук,

старший научный сотрудник

географического факультета МГУ,

почетный полярник

Глава I. По бурным морям

Последние приготовления в Новой Зеландии

Первые три недели ноября пролетели так быстро, что я не мог заниматься своим дневником и теперь должен восстанавливать его лишь по памяти.

Даты тут не имеют значения, но в течение всего этого периода офицеры и команда неустанно работали.

По прибытии с судна были выгружены все грузы береговой партии, включая постройки, сани и т. п. Пять дней оно простояло в доке.[1] Боуэрс подверг тщательному осмотру и сортировке все запасы и освободил много места, выгрузив тару и сложив содержимое ящиков в лазарет. Наш приятель Миллер [2] в это время осмотрел течь в судне и проследил ее до кормы. Он нашел трещину в фалстеме. [3] В одном случае отверстие, проделанное для сквозного стержня, оказалось слишком велико для болта. Миллер сумел преодолеть это затруднение, и когда судно спустили на воду и нагрузили, то течь чрезвычайно уменьшилась. Хотя она все же существовала, но была лишь немного больше той, какую всегда можно ожидать в старом деревянном судне.

Струя воды, которая была видна и слышна на корме, совершенно остановлена. Без паров течь можно удерживать посредством ручной помпы, качая два раза в день по четверти часа или двадцати минут. Но в сильно нагруженном состоянии судна, как в настоящее время, для этого понадобится от трех до четырех часов ежедневной работы насосом.

Прежде чем судно вышло из дока, Боуэрс и Уайт [4] вместе с частью грузчиков снова пересмотрели под навесом все запасы береговой партии. По‑видимому, все шло без всякой заминки. Покупки, сделанные в Новой Зеландии, и полученные там подарки — масло, сыр, копченые окорока, грудинка, языки, мясные консервы — были собраны и оприходованы.

Одновременно на обширном пространстве гавани соорудили постройки. Все было снова пересмотрено, рассортировано и помечено, чтобы не произошло никаких затруднений при сборке на месте. Наш превосходный плотник Дэвис, Форд, Эббот и Кэохэйн — все участвовали в этой работе. Была воздвигнута большая зеленая палатка и сделаны для нее стойки.

Когда судно вышло из дока, на палубе закипела работа. Офицеры и команда с частью грузчиков занялись погрузкой судна. Люди Миллера строили стойла для лошадей, убирали палубу, укрепляли палубные надстройки и приводили все в порядок. В машинном отделении работала команда Андерсена;[5] ученые занимались организацией своих лабораторий, а повар — устройством камбуза и т. д. На судне не находилось местечка, которое не было бы занято рабочими.

Мы готовились произвести погрузку следующим образом: в главном трюме укладывались все припасы береговой партии и части домов. Над этим сверху, на главной палубе, чрезвычайно тесно были уложены лесоматериалы, оставшиеся от домов, сани и всякое походное снаряжение, а также более крупные инструменты и машины, употребляемые для научных наблюдений. Все это сильно урезало пространство, предназначенное для людей, но размеры его были определены ими самими. Люди передавали через Эванса, что просят не принимать их в расчет и готовы стеснить себя насколько возможно. Несколько меньше кубических футов свободного пространства не имеет значения для них, говорили они. Пространство, отведенное людям, простирается от носового люка до штевня [6] на главной палубе.

Под баком [7] помещаются стойла для пятнадцати лошадей — максимум того, что можно было им отвести; спереди узкая, неправильной формы часть этого пространства набивается фуражом.

Прямо позади переборки бака находится маленький люк, служащий входом в обеденное помещение команды в бурную погоду. Далее идет фок-мачта, [8] а между нею и передним люком — камбуз и шпиль. С левой стороны переднего люка помещается очень крепкая деревянная постройка — стойла для четырех лошадей.

Позади носового люка находится холодильник. Он набит тремя тоннами льда. Туда положены 162 бараньи, три говяжьи туши и несколько жестянок со сладким мясом и почками. Туши уложены рядами, и между ними проложены деревянные доски. Такой порядок очень удобен, и я твердо надеюсь, что мы будем иметь всю зиму свежую баранину.