Пряный аромат Востока - Джулия Грегсон

– Мисс Вива Холлоуэй, если не ошибаюсь. – Он вяло пожал ей руку. – Ну и ну, значит, в Индию поедете? – Он отряхнул мел с брюк и кашлянул.

– Да, – ответила она, – завтра утром из Тилбери. Сегодня вечером сядем на пароход.

Она ожидала, что он скажет обычные слова, какие говорят воспитатели: «Хороший мальчишка» или «Нам его будет не хватать», но они не прозвучали.

– А вообще-то вы знакомы с Гаем? – поинтересовался он после неловкой паузы. – Я имею в виду, вы что, дружите с его семьей?

– Нет, его родители нашли меня по объявлению в газете «Леди».

– Как странно! – негромко пробормотал он.

– Что вы имеете в виду?

– То, как живут люди. Кхм! – Казалось, ему что-то мешало в горле. – Значит – кхм-м! – вы вообще его не знаете?

– Нет.

Какое-то время он глядел на нее, поджав губы и постукивая ручкой по столу. Из коридора слышалось шаркание шагов, наверху кто-то неумело играл на фортепиано.

– Тут я приготовил конверт. Захватите его с собой. – Мистер Партингтон достал из папки письмо и протянул Виве. – Как я вижу, кхм-м, вам никто ничего не сказал.

Их глаза встретились.

– Не сказал о чем?

– Гай был исключен из школы. Два мальчика из его дормитория сообщили о пропаже денег; еще у одного пропали часы. Он быстро сознался. Деньги-то небольшие, да и смягчающие обстоятельства, хм-м, были. – Когда мистер Партингтон извлек носовой платок, чтобы высморкаться, на пол полетели круглые резинки. – Родители присылали ему крайне мало денег. Ему постоянно приходилось занимать у нас. Но дело в том, что из-за этого возникли определенные проблемы с другими мальчиками. – Его блеклые глаза моргнули ей. – Вполне понятное отсутствие доверия. Несколько месяцев назад мы написали письмо его родителям и сообщили об этих проблемах, но они даже не ответили. Вот только на прошлой неделе прислали телеграмму, сообщавшую о вашем приезде.

Партингтон извлек из папки еще одно письмо.

– Вот, пожалуйста, передайте им и вот это тоже. Его доклад и результаты экзаменов. Увы, катастрофа, стыд… Хм-м… В другой обстановке он мог бы вполне благополучно их сдать – конечно, в зависимости от его состояния.

– От его состояния? – Вива взяла письма и сунула их в сумочку, стараясь выглядеть спокойной и уверенной. Но в ее душе пульсировала тревога.

– Он не очень сильный мальчик в умственном отношении. Но его родители заверили меня, что вы опытная и ответственная, и я… – Он хотел что-то добавить, но тут прозвенел звонок, и вестибюль наполнился топотом и воплями. Фортепиано замолкло, и Вива даже услышала, как стукнула закрывшаяся крышка. Вошла секретарша.

– Мистер Белл хочет поговорить с вами. Он в лаборатории, – сказала она мистеру Партингтону. – Он забыл вам сказать, что ему нужно к дантисту, и просит взять его класс.

– О боже, – вздохнул Партингтон. – Что ж, не буду вас больше задерживать. – Он взял ее руку в свою. – Мальчик ждет вас в помещении за вестибюлем. Забирайте его, когда хотите. Мы уже попрощались с ним. – Он махнул рукой на дверь, а сам зашаркал по коридору в противоположную сторону. Казалось, он торопился уйти.

Она пересекла вестибюль и вошла в холодную комнату с полированным сервантом, на котором стояла зеленая ваза с павлиньими перьями. При виде нее со стула хмуро поднялся высокий мальчик с бледным лицом. Он был одет в длинное черное пальто; на подбородке сквозь юношеский пушок проглядывали прыщи.

– Здравствуйте, я Вива Холлоуэй. А вы, вероятно, Гай Гловер? – сказала она.

– Да, все так, – ответил он.

– Ну, я очень рада знакомству. – Она протянула руку, и он неуверенно ее пожал.

– Очарован, – проговорил он. – Это точно.

Наконец-то он улыбнулся, и она заметила, что у него такие же торчащие вперед зубы, как у его тетки, и что он постоянно отводит куда-то взгляд. В ней уже зарождалась неприязнь к нему, но она одернула себя, ведь это несправедливо. Кому, как не ей, понимать, что чувствует подросток, когда его забирает из школы незнакомый человек?

– Ну что, где ваши вещи? – спросила она. – Такси ждет нас возле школы, мы поедем прямо в Тилбери.

– Кто заплатит за него? – отрывисто спросил он.

– За что?

– За такси, конечно. У меня нет ни гроша.

– Ваша тетка, – ответила она, решив не обращать внимания на его тон. По их договору на транспортные расходы было выделено пять фунтов.

Поднимаясь по лестнице и глядя на его длинные тонкие ноги, она пыталась погасить в себе панику, которая возникла в ней после слов мистера Партингтона. Ее собственный чемодан был собран, вся поездка организована. Она не позволит себе преувеличивать преступления своего новоиспеченного подопечного – в конце концов, многие дети что-то воруют. Она с подругами тоже прихватывала в школьные времена что-нибудь безобидное вроде груши с лотка или карандаша из соседнего магазина. Просто так, ради куража.

– Так сколько вы тут пробыли? – Они поднялись на первую площадку, и она встала рядом с Гаем.

– Десять лет.

– Ого, долго!

– Угу.

– Вам, наверное, странно, что вы уезжаете.

– Не очень. – Его голос был абсолютно лишен выразительности. Она решила не задавать ему больше вопросов. При всем его безразличии он наверняка расстроен – даже убит – оттого, что покидает школу с позором.

Под дверью дормитория лежал широкий кусок войлока, чтобы не было сквозняка. Когда Гай распахнул ногой дверь, Вива увидела ряд белых кроватей, около десяти, с зелеными стегаными покрывалами, аккуратно сложенными в изножье. Большое окно в конце комнаты смотрело на небо, которое уже приготовилось пролить новую порцию дождя на раскисшие поля.

Он остановился в середине спальни, где возле кровати стояли два небольших чемодана.

– Мой большой чемодан развалился, – сказал он ей.

Ее поразили тишина и холод дормитория, но тут она с облегчением увидела приколотую к его подушке записку, на которой корявым мальчишеским почерком было нацарапано его имя. Значит, кто-то хотел с ним попрощаться. Не читая письмо, Гай порвал его и бросил в корзину для бумаги.

– Вот, – проговорил он. – Теперь все.

Записка заставила порозоветь его белые, как мел, щеки. На шее запрыгал юношеский кадык. Вива сделала вид, что ничего не замечает. «Он огорчен сильнее, чем я думала», – сказала она себе, вспомнив, как сама ненавидела холодный монастырский пансион в Северном Уэльсе и как все равно считала его много лет своим домом.

– Вот это вы тоже уберете в чемодан? – спросила она и показала на ремень для правки бритв и грязную майку с желтыми пятнами пота под мышками.

– Нет, я оставлю их тут.

– Ну что ж, – произнесла она с наигранной бодростью, – двинемся? С мистером Партингтоном я уже поговорила.

– Да. – Он медленно обошел вокруг своей кровати, словно большое, очумелое животное, потом в последний раз окинул взглядом спальню.

– Вы хотите взять это? – Она подняла фотографию, лежавшую на умывальнике картинкой вниз.

Перевернув ее, она увидела высокого, широкоплечего мужчину в хаки, сделавшего «специальное» жокейское лицо перед фотографом. За спиной мужчины до горизонта простирались песчаные дюны.

– Мой отец, – сообщил он. Открыл чемодан и сунул фотографию поверх скомканной одежды.

– Вы не боитесь, что так она сломается? – Вива понимала, что уже говорит с ним как раздраженная взрослая.

– Я рискну, – ответил он и запер чемодан.

Она потащила вниз один из его чемоданов, а он взял другой. Вместе они пересекли отполированный вестибюль, Вива вышла последней и закрыла за собой дверь. И только сидя в такси, на полпути к станции она поняла, что никто – ни ребята, ни секретарша, ни учителя – не подошел к двери, чтобы попрощаться с ним.

Когда такси выезжало со школьной территории через железные ворота, он повернулся, взглянул на школу.

– Ублюдки, – прошептал он, а потом проговорил с широкой, неискренней улыбкой: – Извините, я, кажется, что-то сказал?

А она подумала: разумнее всего попросить таксиста вернуться к школе прямо сейчас. Там она скажет, что очень сожалеет, но не уверена, что справится с поручением. Но это означало бы потерять билет и потерять Индию, поэтому она прогнала свои предчувствия и сказала таксисту, чтобы он отвез их в Бат, к железнодорожному вокзалу.

Глава 6

Порт Тилбери, 17 октября 1928

Тори и Роза приехали, когда на борту «Императрицы Индии» еще лихорадочно готовились к отплытию. Индийские моряки в красных тюрбанах бегом перетаскивали багаж; на судно грузили ящики с фруктами и продовольствием; звякали судовые колокола, а на набережной немолодые музыканты хрипели «Неужели ты не вернешься?»[6]. Тори сдерживала как могла ликование и лишь улыбалась, стараясь не таращиться на поднимавшихся по трапу мужчин так откровенно: на загорелых моряков в морской форме, на немолодых, тепло одетых полковников, бледных молодых людей с умными лицами, молодых чиновников и на одного божественно привлекательного мужчину, смуглолицего, вероятно индийца, в необыкновенно красивом кашемировом пальто, который повернул к ней лицо и послал ей – несомненно ей – многозначительный взгляд.