ДЕТИ РОССИИ - Евгения ИЗЮМОВА

Осень не принесла желанного урожая. Кое-как сжали хлеб, обмолотили, вышло всего шестьдесят пудов - едва хватало план по хлебосдаче выполнить, немного отсыпать на семена, а жить придется впроголодь.

Охнуло, загудело гневно, закричало собрание единоличников в сельсовете, когда представитель из района прочел разнарядку для сдачи зерна. Услышав цифру «двести», мать Вани, простонав, поднялась со скамьи:

- Люди добрые, за что вы со свету семью нашу сживаете? Ведь знаете, что мальчонка мой как взрослый мужик работал на поле, а собрали мы всего шестьдесят пудов. Помилуйте, люди добрые!

- А может, припрятано где? - съязвила Чурзина. - Кулаки, а в бедных рядитесь.

- Кулаки? - удивился щеголевато одетый представитель из Эльтона. - А почему не высланы? Разве не понимаете, что весь кулацкий род вывести под корень требуется, чтобы не мешали они трудовому крестьянству светлое будущее строить!

- Да какие они кулаки? - сказал кто-то с задних рядов.

- Это что там за подкулачник голос подает? - вскинулась Чурзина. - Ай забыли Дерябина да кузнеца Фролова? Они тоже за кулака Карпова стояли, а где они сейчас? А? - она даже привстала, выглядывая того, кто посмел вступиться за Карповых. Но люди молчали.

И опять потянулись подводы из хутора, увозившие из родных мест раскулаченные семьи, и среди них были Карповы, лишь Надю не посмела Чурзина тронуть - она жена красноармейца.

Долгие дни и ночи плелся эшелон со ссыльными.

Ваня на листке бумаги записывал станции, через которые тащился поезд. Голодно и холодно Карповым: продуктов и теплых вещей разрешили взять с собой немного. Впрочем, никому в их эшелоне не было легче.

Миновали Саратов, Уфу. Все дальше Волга, все ближе Урал, а за ним - неведомая, далекая, холодная каторжная Сибирь. Неужели везут туда? В Казахстане, где сейчас Миша, говорят, теплее.

На станциях на спецпереселенцев смотрели враждебно и недоверчиво. Ваня понимал, что иначе и быть не может, ведь они для тех людей - враги, раскулаченные. Может и так, наверное, в их эшелоне и в самом деле были настоящие кулаки-мироеды, а они, Карповы, разве враги советской власти? На одной из станций Ване удалось бросить письмо товарищу Сталину в Москву. На каждой остановке ожидал, что снимут их с эшелона, дескать, ошибка вышла, не виноваты вы, но чем дальше плелся поезд, тем надежда становилась меньше - видно, затерялось письмо где-то в круговерти двадцать девятого года. Одно стало ясно - везут их в Казахстан, там, в поселке Компанейский, живет Миша, может быть, разрешат им жить вместе. Но к Мише Ваня с братьями попал лишь после смерти матери.

- Миша, я посоветоваться с тобой хочу.

- Ну? - сонно отозвался брат. - Чего тебе?

- Миша, может, нам с Лешей уехать к Наде, все ж тебе легче будет с Сашей? А я бы там в колхозе работал.

Миша сразу же проснулся.

- Да ты что это, Ванька, придумал? Через всю страну ехать с малым парнишкой?

- Да ведь мне уже четырнадцать, Лешке - десять лет. Доедем!

- Вам плохо у меня? - Миша привстал на месте, всмотрелся в темноту, где лежал на лавке Ваня.

Тот вздохнул. Конечно, не плохо. Брат очень заботится о них, работает, рыбной ловлей занимается, ходит в степь силки на зайцев ставить. Да только видит Ваня, что на висках у брата седина появилась - нелегко ему! И это в двадцать лет! Ему бы погулять, жениться, а тут на голову свалилась семья их трех парнишек-сорванцов. Самый младший, Сашка, пешком под стол ходит - какой с него спрос. А Ваня по хозяйству помогает, Лешка тоже без дела не сидит, однако на четверых заработок все равно только один - Мишин. Конечно, сейчас идет уже тридцать второй год, и то, что случилось с их семьей, названо «перегиб в сельскохозяйственной политике» - Ваня сам об этом читал в газете, да ведь им, Карповым, не легче стало: отец умер, мать умерла, братья даже не знают, где они похоронены.

- Ты чего молчишь? - вновь спросил Миша. - Плохо что ли у меня?

- Да что ты, Миша! - вскинулся Ваня. - Очень хорошо, главное - мы все вместе, да ведь трудно тебе с нами, Миша. Мне на земле сподручнее, а тут все равно на стройку к тебе не берут - мал, дескать. А там у нас дом есть. Да ты не беспокойся! Мы с Лешкой доедем! - успокоил Ваня брата.

- Да как доедешь? Знаешь дорогу?

Ваня усмехнулся в темноте:

- Знаю-ю! У меня все записано, - он достал из кармана бережно сложенный, потертый на сгибах, листок бумаги. - Вот здесь все записано, как мы ехали.

Миша подсел к брату на лавку, в свете луны начал разбирать детские каракули.

- Ну ты, брат, молодец! - похвалил Миша Ваню. И тот радостно зарделся: похвала старшего брата для него много значила. - А дальше как мыслишь? Записка - не все. Нет, понимаешь, денег на дорогу для вас.

- Подумаешь, - беспечно ответил Ваня, - мы и без денег доедем.

- А ежели ссадят?

- Подумаешь! На другой поезд сядем. Доедем!

Миша ничего не ответил брату, а сам так и не уснул до утра, размышлял. За завтраком сказал:

- Ладно, Ваня, поезжайте. Может, и вправду там вам будет лучше. А потом и я, как срок кончится, приеду к вам.

Сборы у братьев были недолгие. Оделись в теплое, что было у них. В сумку сложили харчи. Миша дал немного денег - сгодятся в пути. Крепко обнялись перед расставанием. Миша стиснул обоих братьев за плечи, прижал к груди, у Вани слезы навернулись на глаза от какого-то нехорошего предчувствия, однако постарался отогнать это предчувствие - он твердо решил уехать.

Братья сели в первый попавший поезд, который следовал до Москвы - доехать бы до Урала сначала, а там видно будет. Проскочили в вагон, юркнули под лавки, но на беду мальчишек над ними устроилась дебелая торговка, натолкала под лавку несметное количество узлов. И все время эти узлы ощупывала, да ногой ширяла под лавку - на месте ли ее мешки. В одну из таких проверок ногой не в мешок попала, а сонному Леше в плечо. Мальчишка охнул спросонок, а торговка подскочила на месте от неожиданности, вцепилась в мешок и, глянув под лавку, железной рукой выволокла его на свет. Не отпуская одной рукой Лешу, она другой ощупывала свои мешки и при этом вопила на весь вагон:

- Ой-оченьки! Шпана в вагоне!

Зашевелились, просыпаясь, люди. На шум прибежал проводник, накинулся на перепуганного парнишку, который от испуга орал благим матом. Ваня тоже выбрался из-под лавки. Торговка как увидела, что из-под ее ног лезет еще один «заяц», схватилась сначала за мешки, проворно их ощупала, заглянула под лавку - нет ли там еще кого, а потом схватилась за сердце и заголосила пуще прежнего:

- Ой-ой-ой! Шпана вы этакая! Перепужали до смерти! Говорите, что взяли? - и дернула Ваню за рукав.

Паренек покосился со злостью на тетку, сам же ухватился за плечи брата, удерживая его на месте, потому что проводник тянул Лешу к себе.

- И не шпана мы! - звонко закричал Ваня. - В Москву мы едем, к тете! - соврал немного. - А сами в Караганде жили, да родители умерли, вот и едем к тете!

- Билет ваш где? - кричал тоже проводник.

- Откуда билет, если денег нет? - ответил Ваня, пожимая плечами - вот, дескать, непонятливый, иначе не валялись бы под лавкой.

- А билета нет - вылазьте!

- Эй, дядя, оставь мальцов в покое, пусть едут, жалко тебе что ли? - заступился за ребят какой-то парень, свесив голову с багажной полки. - Вагон-то все равно без мест, общий, притулятся где-нибудь в уголке, и пусть себе едут.

- Купи билет на них, пусть тогда едут, - набычился проводник. - А без билета не положено!

Парень не стал с ним спорить, спрятался на своей полке.

Высадили братьев на каком-то темном полустанке, наказали ехать обратно в Караганду и не шастать по поездам. А как ехать-то? Денег на билет все равно нет.

«Что теперь делать?» - призадумался Ваня, стоя в зале ожидания, больше похожем на сарай, где всего-то и пассажиров - он с братом да какая-то женщина с ребенком, сидевшая у стены на единственной в зале скамье. Ребенок спал у нее на коленях, а женщина боролось со сном - роняла на грудь голову и тут же вскидывала ее. Увидев неизвестных мальчишек, невесть как оказавшихся на этом глухом полустанке, спросила:

- Откуда вы тут, парнишечки? - ей, видимо, надоело сидеть в одиночестве, вот и завязала разговор.

- Из Караганды мы, - тихо ответил расстроенный Ваня и опять соврал: - К тетке в Москву едем, да без билетов, вот нас и высадили.

- Ваня, Вань, - канючил Алешка, - я спать хочу и есть.

- Куда я тебя спать положу? - огляделся вокруг Ваня.

- А ты, милок, садись рядом, я подвинусь, пусть он тебе голову на колени положит, - предложила женщина, отодвигаясь на край скамьи.

Ваня поспешно сел. Рядом умостился Леша, и как сунулся в братовы колени головой, так и засопел. Ваня откинулся к стене, сон на секунду смежил веки, и он тут же тряхнул головой, боясь заснуть - как бы не пропустить прибытие следующего поезда в центр страны.

- А что же вы, ребятки, без родителей? - тихо спросила женщина, увидев, что Ваня не спит. Ее добрые участливые глаза, казалось, заглянули в самую душу мальчишки, и он тоскливо ответил: