Дикая Бара - Божена Немцова

— Давайте! — согласилась Бара, размахивая венком. Но, брошенный с силой, венок полетел в сторону и повис на ветках вербы. Минуту Бара стояла неподвижно, слезы навернулись было у нее на глаза, но она, решительно тряхнув головой, сказала:

— Пусть там висит, вербе очень идут эти красивые цветы.

Элшка же не спускала глаз со своего венка; брошенный в воду неуверенной рукой, он мгновенье кружился на одном месте, затем его подхватила волна, передала другой, а та третьей. Так уносили они его все дальше и дальше, пока, наконец, девушки совсем не потеряли его из виду.

Положив руки на перила мостика, с горящим лицом и широко раскрытыми глазами провожала Элшка веночек, уносимый течением вдаль. Бара, облокотившись на перила, молча следила за ним.

— А твой веночек застрял здесь, значит ты здесь и замуж выйдешь,— первая нарушила молчание Элшка, оборачиваясь к Баре.

— По этому гаданию выходит, что мы должны будем расстаться; я останусь здесь, а вы уедете от нас далеко-далеко... Но я не верю в это. Человек предполагает, а бог располагает.

— Конечно,— почти печально согласилась Элшка и со вздохом устремила глаза на воду.

— Так, значит, Элшка, вы бы с радостью уехали от нас, вам здесь не нравится? — спросила Бара, и ее большие темносиние глаза пытливо взглянули на подругу.

— Что ты выдумываешь,— прошептала Элшка, не поднимая глаз.— Мне здесь нравится, но...

— ...но там далеко есть кто-то, по ком я здесь скучаю и к кому стремится мое сердце,— не правда ли, Элшка? — досказала за нее Бара и, положив свою загорелую руку на белое плечико девушки, с улыбкой посмотрела ей в лицо. Элшка подняла глаза на Бару, улыбнулась, но тут же расплакалась.

— Если вас что-нибудь тяготит, расскажите мне, я буду нема как могила,— утешала ее Бара.

Но Элшка молча склонила свою голову на плечо подруги, продолжая плакать.

Бара нежно, как мать, обняла ее и поцеловала в русые волосы.

Высоко в небе над их головами пел свою песню жаворонок, из-за угрюмого леса вставало солнце, заливая золотым светом зеленую долину. Якуб вышел из хаты — и звук пастушьего рожка напомнил девушкам, что пора идти домой.

— Поговорим дорогой,— сказала Бара, сводя Элшку за руку с мостика на луговую тропинку.

— Но как это ты обо всем догадалась? — спросила Элшка.

— Господи, об этом не трудно догадаться. Вы то задумываетесь и грустите, то вдруг сияете счастьем. Заметив это, я сразу же подумала, что у вас есть какое-то горе. И угадала.

— Только бы тетушка ничего не заметила и не стала бы меня расспрашивать,— с волнением сказала Элшка.— Ох, и разгневается она, ведь он ей не нравится,— добавила девушка.

— Она его знает?

— Видела в Праге, это он вылечил пражскую тетку.

— Тот врач? Вот оно что! Вы мне несколько раз рассказывали, какой это хороший человек, за что же Пепинка его невзлюбила?

— Не знаю, она все время его ругает, говорит, что он противный человек,— почти со слезами ответила девушка.

— Что же, он некрасив?

— Ах, Бара,— вздохнула Элшка,— такого красивого человека, как он, нет во всей округе.

— Может быть, он не богат? — допытывалась Бара.

— Богатый? Не знаю, но дело не в этом. К чему богатство!

— Что правда, то правда, но тетушка захочет, чтобы вы вышли замуж за богатого и хорошо устроили свою жизнь.

— Нет, нет, Бара, я лучше умру, но ни за что не пойду за другого.

— Ну, я думаю, что до этого не дойдет: пусть он и не богат, Пепинка и дядюшка непременно согласятся отдать вас за него замуж, если узнают, как вы его любите.

— Пока я ничего не могу им рассказать: пражская тетка запретила мне говорить об этом. Но она обещала позаботиться о нашем счастье, если Пепинка будет против. Неделю тому назад он мне писал, что через месяц мы увидимся.

— Вы переписываетесь?

— Да, пражская тетка не умеет писать да к тому же еще плохо видит, и Гинек — так его зовут... Правда, красивое имя?

— Странное, я еще такого не слышала,— заметила Бара, а Элшка продолжала:

— ...Гинек предложил ей писать письма за нее. Раньше она писала раз в год, теперь же он находит поводы заставить тетушку писать чаще. Дядюшка удивлен, что пражская тетка стала посылать так много писем.

— Но ведь дядюшка читает их?

— Милая, мы все заранее обдумали: мы пишем так, что, кроме нас, никто ничего не понимает.

— Как это хорошо, когда человек чему-нибудь выучится! Вот я бы так не сумела сделать.

— Да ты бы этому быстро научилась,— утешила ее Элшка.

В это время они подошли к домику пастуха. Остановившись, Элшка взяла Бару за обе руки и, глядя на нее своими ясными глазами, сказала:

— Ты и не поверишь, как мне стало легко, как будто камень с сердца упал. Теперь я могу о нем говорить с тобой. Но...— добавила она вкрадчиво,— а ты, Бара, ничего мне не расскажешь?

— Я...— запнулась Бара, потупив свои большие глаза,— мне нечего рассказывать.

— Неужели ни словечка?

— Ничего, Элшка, ничего, все это пустые мечты.

— Ну так поверь мне их.

— Когда-нибудь...— уклончиво ответила Бара, освобождая свои руки. Потом, показывая на хлев и на собачью будку, добавила: — Слышите, как скулит Лишай и мычит Черная, пора их выпускать. А ваши коровы уже в стаде, я слышу их колокольчики. Сейчас отец погонит их мимо. Идите садами, Элшка, чтобы вас никто не видел да потом не сплетничал.

— Ах, пускай говорят, ведь я не делаю ничего дурного. Ну, хорошо, я послушаюсь тебя и пойду. Но мы скоро поговорим об этом! — крикнула Элшка, исчезая за плетнем.

3

Две новости разнеслись по деревне: в каждом доме, в каждой хате только и говорили, что о привидении, появившемся в церковном лесу, и о свадьбе Элшки с господином управляющим.

«Значит, она уже забыла свою первую любовь»,— подумает читатель.

Не обижайте Элшку, она и в мыслях не допускала измены и готова была выдержать любое испытание, лишь бы не стать женой управляющего. Если бы даже Элшка никого не любила, то и тогда управляющий не завоевал бы ее сердца.

Это был маленький, толстенький человечек на коротких ножках, с красными, как пион, щеками и с таким же носом.

Большую лысину он прикрывал клочками рыжих волос, которые еще росли у него на затылке и за ушами. Маленькие, заплывшие жиром глазки обладали одним достоинством, особенно необходимым управляющему,— они видели сразу две межи. Летом он носил соломенную шляпу с зеленой лентой, нанковые[8] панталоны, теплую жилетку, которая всегда была плотно застегнута, чтобы не простудиться и не запачкать рубашки, гвоздичного цвета фрак с острыми фалдами и желтыми пуговицами, на шее — ситцевый платок. В руках у него всегда была тросточка с кистью, а из кармана торчал кончик синего носового платка — управляющий нюхал табак.

Между вестецкими крестьянами ходили слухи, что подданные соседнего поместья не один раз «выбивали пыль» из гвоздичного фрака управляющего, однако дело никогда не доходило до суда. Управляющий был большой трус, но тем не менее крестьяне его все-таки боялись, потому что свою трусость он с лихвой окупал коварством и мстительностью. Полезным ему людям управляющий льстил и обходился с ними чрезвычайно любезно, но в иных случаях отличался грубостью. Кроме того, он был страшно скуп. Единственным его достоинством, которое никто не мог отрицать, было его богатство. Да, богат был управляющий Килиян Слама, и этим-то качеством он завоевал симпатию Пепинки! Впрочем, она вовсе не думала, что он так уж некрасив.

Сколько она себя помнила, ей никогда не нравились высокие и худощавые мужчины, а кроме того, ей очень льстило, что управляющий всегда целовал ей руку. Она думала, что он, конечно, понравится и Элшке и что девушка к нему привыкнет; а брату, который сначала и слышать не хотел об этом женихе, она говорила, что такой муж будет больше уважать жену, чем желторотый юнец, что он на руках будет ее носить. Элшка будет жить барыней, а если управляющий умрет, ей ни о чем не нужно будет заботиться. «И у меня будет приют, если брат умрет»,— добавляла она всегда про себя.

Словом, Пепинка сумела так хорошо все подстроить, что управляющий зачастил к ним в дом, и священник не имел ничего против этого. Он свыкся с ним настолько, что если управляющий не являлся к ужину и приходилось играть в карты с Пепинкой, с церковным служителем и учителем, ему чего-то не хватало. Элшка о плане Пепинки сначала не догадывалась. С улыбкой выслушивала она всевозможные похвалы доброте и богатству управляющего, не обращая на это внимания так же, как и на его неуклюжие ухаживания. Но чем дальше, тем все настойчивей становился управляющий, а тетушка болтливее, так что Элшка в конце концов поняла, о чем идет речь. Сначала она отделывалась смехом. Но, когда тетушка, не желая понимать шуток, начала серьезно уговаривать ее выйти замуж и сам священник посоветовал ей то же самое, она опечалилась, стала избегать управляющего, уходя со своим горем к милой Баре.