Долететь и остаться - Владимир Перемолотов

— Идентификация. Письменная.

Картинка чуть дрогнула и над головами пирующих, словно христианские нимбы появились надписи: Мовсий — Император, Иркон — хранитель печати, Верлен-казначей. И все встало на свои места.

Имперский город Эмиргергер. Дворец Императора. Зал Государственного Совета.

Верлен звонко расхохотался, Иркон тоже захохотал, жестами приглашая Императора оценить шутку и присоединиться. Мовсий, оторвавшись от кубка, засмеялся вместе с ними.

— А дальше?

Иркон не успел продолжить. За дверью что-то упало и звонко покатилось.

— О! — воскликнул Иркон и засмеялся еще громче.

— Вообще-то это глупо, — сказал Верлен успокоившись, — он мог бы, если б захотел, найти себе кого-нибудь получше. Неужели при Императорском дворе нет никого поинтереснее? Например, эта…

Он пощелкал пальцами, посмотрел на Маввея.

— Ну как ее… Ну мы все ее знаем..

Император пожал плечами. Казначей сделал недвусмысленный жест и повернулся к Иркону, чтобы тот подсказал забытое им имя легкомысленной красавицы, но тот только рукой махнул:

— А монах? Монах-то каков?

— Да… Монах молодец… — Одобрил Верлен. — Слава Кархе, не всякий Брат такой как наш брат Черет. Есть ведь и нормальные среди них, клянусь Тем Самым Камнем!

— Монах-то молодец, а вот хозяин?

— Ни чести, ни совести… — брезгливо тряхнул волосами Иркон. — Настоящее падение нравов! Неужели в Империи не осталось ничего по настоящему благородного? Так поступить с собственной женой…Дикий человек!

При этих словах улыбка тут же ушла с лица Мовсия. Он жестом остановил собиравшегося и дальше морализаторствовать казначея.

— Кстати о диких людях… Чем закончилась история с нападением на драконарий?

Иркон вздохнул. Память Императора иногда преподносила сюрпризы. Казалось бы, все уже прочно забыто, утонуло в болотной грязи, ни следа, ни запаха не осталось, а вот пожалуйста…

— Стыдно сказать… Почти ничем.

Мовсий даже не нахмурился, посчитав слова проявлением скромности Хранителя Печати.

— Ну, а все-таки…

— Все как всегда, — развел руками Иркон. Он посмотрел на Верлена, ища поддержки, но тот уткнулся взглядом в блюдо и шевелил губами, словно молитву читал. Догадывался, наверное, чем все кончиться может… Додумать мысль до конца Мовсий не дал.

— Не нашли?

Иркон вновь распахнул руки, открывая сердце.

— Сколько их, по-твоему?

— Человек двести… Вряд ли больше…

Мовсий привстал.

— Ты серьезно? Двести грязных дикарей мешают Императорской торговле? И мы ничего не можем поделать с ними?

Под взглядом Мовсия Иркон поерзал на скамье и горячась спросил.

— А что с ними сделаешь? Мы даже не знаем где их самая большая деревня, где их вожди, где их могилы… В грязи живут, в ней же и умирают. Поубивать мы их не можем, а добром они с болот не уйдут. Они живут там с сотворения мира.

В голосе Хранителя Печати прорезалась не свойственная ему ворчливость.

— Это их Родина. Родные могилы, жертвенные деревья. Знакомые болотники. Вонь, любимая с детства… Сам ведь знаешь, что в таких случаях говорят.

— Могил там скоро прибавится.. — пообещал Император. Челюсть его выдвинулась вперед — Мало ли, что Родина. Большая ошибка путать Родину и Имперский драконарий.

Он перевел взгляд с Иркона на все еще шепчущего что-то Верлена, словно примеривался, кому из них явить свое благоволение. У Иркона в груди похолодело. Вдруг прямо сейчас поручит то, с чем он не справился казначею… Вот позору будет… Но Император вернул взгляд на него.

— Ты сделаешь все необходимое, чтоб я о них больше не вспоминал!

Иркон понял, что самое страшное миновало.

— Вспомнил! — хлопнул себя по лбу стоящий с отсутствующим видом Верлен. — Адга Кошо ее зовут! Ветреница, каких раньше не было! Парвалий рассказывал, что она между второй и третьей юбкой держит изображение…

За дверями грохнуло, и Император повернулся к двери.

— Да что там такое?

Иркон сделал несколько шагов туда же, но створки сам собой распахнулись, и в проеме показалась голова в оранжевом шлеме.

— Государь! — промямлила голова, глядя мимо Хранителя Печати. — Там к тебе лезет Старший Брат Черет.

— Вот только монаха нам тут и не хватает…

Он повернулся к друзьям.

— Вот кто мне объяснит… Почему раз только разговор о женщинах, так тут же монах лезет? Нет бы влезть, когда о болоте говорили…

— Это за наши грехи, — сказал Иркон.

— Мало грешим, — серьезно добавил Верлен. — Больше надо.

Оба, переглянувшись, довольно заржали.

Как ни приятно было видеть легкомыслие друзей, а Пега не дремлет, ждет наших ошибок, чтоб зацепиться ядовитым когтем. Мовсий сделал охранительный знак, повернулся к двери. Голова все еще торчала между створок. Он пальцем поманил начальника стражи к себе.

— Что ему нужно?

Оранжевогребневый, подчиняясь жесту Императора, вошел, но от двери далеко отходить не стал.

— Он сказал — «Дело Империи».

Мовсий откровенно поскучнел лицом. Дела не отпускали даже тут, за столом, среди друзей. Вопли за дверью стали слышнее. Воин оглянулся.

— Мы держим его, но он, похоже, не в себе. Рвется к тебе, как жеребец к кобыле.

— Ого! Монах, одержимый бесами? — обрадовался Император. Сумасшедший монах мог стать развлечением в череде серьезных государственных дел, уже сделанных и тех, что еще предстояло сделать сегодня. — Эй, Иркон, а помнится, ты говорил, что такого быть не может… Это он там звенел?

— Он разбил «Девушку с лотосом» и «Воина».

Мовсий ударил кулаком по столу.

— Дурак неуклюжий!

— Я же говорю, государь, что он не в себе.

Страж качнул головой назад, показывая на дверь. Все кто был в комнате, прислушались. Вопль лился, словно водный поток. Не прекращаясь, а только на мгновение делаясь тише. Это было похоже на чудо.

— Может и вправду что-то важное? — спросил Мовсий. — Ведь и правда, еще чуть-чуть и заржет!

Он постучал пальцами по столешнице, словно искал в ней аргументы, способные оправдать появления монаха за этим столом.

— Может, он покушение раскрыл? — Предположил Верлен — И тщится донести?

— Покушение? — оживился Иркон. — Давно ничего такого у нас не было…

Император дернул щекой, поднялся.

— Лишь бы не Фосский отшельник… Все остальное переживем… Он один?

Воин кивнул.

— Мои его держат.

Он усмехнулся как-то по-хорошему и, деликатно понизив голос, спросил.

— Может прирезать его, господин? А? Шумит…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});