Будут расставания - Юрий Петрович Абраменко

Митя и дернул себя за нос — Как же! Я молодой «кадр» на станции. Пил, гулял, а теперь коллектив на меня воздействует. Понимаешь, проследит судьбу и напишет повесть.

— Верно! — засмеялся Илья. — Заботишься о популярности?

— А как ты думал? Я ничем не прославлен. Даже рацпредложением. — На маршах железной лестницы раздались гулкие шаги. Митя бросил ключ и встал. — Что ты скажешь журналистке?

— Как всегда, о своем рацпредложении… Идея, мол, не нова, но в системе облэнерго мы первые. Автоматика на углеподаче. Тележки поумнеют. Станут бегать самостоятельно: над порожними бункерами останавливаться, а засыпанные углем — пробегать.

— Идут, — тихо сказал Митя, кивнув толовой в конец коридора.

— Собери инструмент, Митя. Теперь какая работа, да и обед скоро.

Рядом с высоким, тощим, словно помятым Вахрушевым она была легкая и светлая. Светлые волосы, глаза. Начальник цеха жестикулировал длинными руками. Аля улыбалась, отвечая Вахрушеву, но смотрела уже на Митю и Илью.

ТУЧИ ПРИПЛЫВАЮТ

Они встретились в кино.

— Потрясло? — спросил Митя.

— Картина с хорошей начинкой, — ответил Артур. — Особенно когда она тонет, а он…

— Он тоже тонет. Вообще, картина душу разворотила. Давай выпьем.

Артур пожал плечами.

— Можно, но зачем?

Над головой плыли тучи, низкие и сердитые, задевали за башню главного корпуса и заводские трубы. На улице было серо и пахло снегом.

— Название какое! — говорил Артур. — «Майский буран»!

— Не стоило им всем лезть на лед, — сказал Митя, прикуривая. — Весна. Понимали, что дело швах!

— Это не главное. Главное — замысел. А он выражен точно. Выпукло! — Артур посмотрел перед собой, и подбородок его надменно задрался. — Я в любовь не верю. Никакой любви нет! Но человек должен жить по большому счету. Во всем! Раз и навсегда. Если б он смалодушничал и не полез на лед? Всю жизнь считал бы себя подлецом! Вот ключ. А вместо весеннего льда можно придумать лесной пожар. Вместо любви к женщине — гражданский долг. Так ведь?

— Погода сегодня пакостная. Давай выпьем, жуть дело.

Они зашли в магазин. Митя попросил продавщицу завернуть бутылку.

— Что же мы так понесем ее по городу? А если навстречу учителя вот этого мальчика?

Пока продавщица завертывала бутылку портвейна, к Дмитрию подошли двое и стали рядом, загораживая от Артура.

Один, приземистый и сутулый, положил на плечо Мити цепкую ладонь.

— Здорово! Го-го-го. Помнишь, «троили» с тобой…

Другой, с тусклым вытянутым лицом, поджатыми губами, чуть слышно кашлянул.

— Вот встреча! И опять с водочкой.

— Возьмешь в компанию? Го-го-го! — открывая большой рот, смеялся сутулый.

— Нет уж, надо найти место поудобней. Пойдем в столовую. Поговорим за шницелями, — предложил второй.

— О чем говорить-то! — Митя спрятал бутылку в карман пальто. — Да я не один, с товарищем.

Они обернулись оба враз и посмотрели на Артура.

— Георгий Иванович Травкин! — представился узколицый, пытаясь улыбнуться бледными губами. — Работник ЖКО… А это — Вечерни Гена, тоже из ЖКО.

— Ага! — радостно подтвердил сутулый Гена. — Я теперь с Георгием Иванычем работаю. Под его подчинением. Кирпичный бросил, в ЖКО — другое дело. Георгий Иваныч — душа человек: с рабочим поговорит и выпьет.

— Гена, я этого не люблю…

— Вот что, долго думать не будем, — сказал Митя, — выпьем за знакомство и разойдемся с миром.

— Можно было и в столовую, но если молодые люди так решительны… Гена! Принеси стаканы с томатным соком и пирожки.

Они встали за высокий столик и, выпив томатный сок, разлили вино.

Глядя в стакан, узколицый Травкин сказал тост. Слова были едва слышны — он почти не открывал рта. И прислушиваясь, все склонили головы.

— Хорошие люди встречаются в мире, как атомные частицы, — неожиданно и весьма редко. И надо ценить друг друга, помогать. А хорошая выпивка всегда сближала хороших людей. Выпьем за то и другое.

Вытирая губы бумажной салфеткой, Митя вспомнил вдруг Филичкина. «Уж этот не его ли родственник. Говорят одинаково?»

— Георгий Иванович, у вас нет родственника по фамилии Филичкин?

— А что?

— Вообще, жуть дело.

— Не слыхал пока. А что?

— Ничего! Спешим мы с Артуром. Счастливо оставаться.

— Что так уходите? Го-го-го! Сейчас еще бутылочку возьмем.

— Гена, если люди спешат… А Филичкина не встречал — редкое фамилие.

— Желаю успехов на коммунальном фронте! — Митя поднял руку. — Всего вам, хорошие люди…

— Хорошие люди! — сказал он Артуру, когда вышли из магазина. — Мыши, грызуны. И до чего же они с Филичкиным схожи. Как братья.

— Филичкин — это кто? — Артур смотрел перед собой, и глаза у него были сосредоточенными и решительными.

Завернули в сквер. Открытая настежь калитка чуть скрипела от холодного ветра. Посыпанные песком аллеи были подметены. Ступени беседки устланы толстым влажным слоем коричневых листьев. Перила беседки темнели от мороси. Шел дождь, и редкие снежинки мелькали в воздухе.

— Вот, такие-то дела, — сказал Артур, устраиваясь на узком сидении.

— Какие, букварь?

— Букварь-букварь! А ты знаешь, как надо теперь жить, чтобы интересно было. И все успеть, хотя бы необходимое, увидеть и сделать на свете? Молчишь! А я знаю! Каждый неленивый человек уже в наши дни должен стать ученым и инженером, должен понимать то, что люди называют искусством! Вот Илья. Он живет по большому счету.

— А ты, Артурчик?

Ветер задувал сильнее, и снежинки уже хороводили — мелькали на фоне черных стволов и веток.

— Я? — переспросил Артур. — Ну что я! Стараюсь, конечно. Спорт. Кружок высшей математики. Английский. — И засмеялся, решительность в глазах потухла. — Это — капля в море. Надо больше, гораздо больше.

Митя не ответил. Он и сам понимал, что человек не может останавливаться. Остановится — отстанет. Попадет в болото — в такое неинтересное место… Но ему лень учиться, читать, лень и только. Он с веселенькой насмешкой смотрел на Артура. Липкий снег падал на перила беседки.

— Суета, — сказал Митя. — Падает — тает. Падает — тает. Может, еще выпьем?

— Да нет, — ответил Артур.

— Да или нет, жуть дело?

— Нет!

— Ну и не надо! Мне в ночную смену, — Митя поднял воротник. — Выспаться и на работу, а потом опять выспаться. Все ясно.

— Если человек ничего не видит перед собой — ему все ясно.

Митя рассердился и через плечо глянул на Артура.

— Видишь, так расскажи.

Снег падал все гуще, дорожки и кучи листьев стали серыми.

— Ты слыхал, Митя, что в Италии искусственным путем создали человеческий эмбрион? А космос? Митя, ты просто слепой, — Артур говорил о кибернетике и истории. Он все это знал и говорил легко, быстро, точно торопился выложить. Голос его был мальчишески звонким.

Митя и раньше в общем-то чувствовал, что люди живут, конечно, не хлебом единым. Но жизнь эта проходила стороной, словно