Кентервильское привидение (сборник) - Оскар Уайльд

– Я не сплю триста лет, – печально сказал призрак, и прелестные голубые глаза Вирджинии расширились от удивления. – Целых триста лет. Я очень устал.

Вирджиния сделалась серьезной, и ее нежные губы задрожали, как лепестки розы. Она подошла к призраку и, опустившись перед ним на колени, заглянула в его старое, изборожденное морщинами лицо.

– Бедный, бедный Призрак! – прошептала она. – Неужели вам негде спать?

– Далеко-далеко, за сосновыми лесами, – заговорил он тихо и мечтательно, – есть маленький сад. Там растет густая высокая трава, и в ней, как большие белые звезды, цветет дурман, и по ночам там поет соловей. Он поет всю ночь напролет, а сверху смотрит холодная, чистая луна, и огромные тисы простирают над спящими свои гигантские ветви.

Слезы заволокли глаза Вирджинии, и она закрыла лицо руками.

– Вы говорите про Сад Смерти? – прошептала она.

– Да, про Сад Смерти. Смерть, должно быть, прекрасна. Как хорошо, наверно, лежать в мягкой темной земле, чувствовать, как над головой у тебя колышется трава, и прислушиваться к тишине. Не знать ни вчера, ни завтра. Забыть о времени, простить жизни ее зло и обрести полный покой. Вы можете помочь мне. Вы можете открыть мне врата в Обитель Смерти, потому что Любовь неразлучна с вами, а Любовь сильнее, чем Смерть.

Вирджиния вздрогнула, холод пробежал у нее по спине, и на несколько минут в комнате воцарилось молчание. Ей казалось, что она видит страшный сон.

Но вот призрак снова заговорил, и голос его походил на тихие вздохи ветра.

– Вы когда-нибудь читали старинное пророчество, начертанное на окне библиотеки?

– Читала, и не раз! – воскликнула девочка, подняв глаза. – Я помню его наизусть. Оно написано черными буквами, такими странными, что их даже трудно разобрать. Там всего шесть строчек:

Если та, что так чиста,Освятит греха уста,Если с детскою слезойРасцветет миндаль сухой,Знай, конец бесовской силе,Мир наступит в Кентервиле[1].

Только я не понимаю, что это значит.

– Это значит, – печально ответил призрак, – что вам придется оплакивать за меня мои грехи, ведь у меня нет слез, и молиться за спасение моей души, ибо сам я ни во что не верю, и тогда, если вы все время были ласковой, доброй и сострадательной, Ангел Смерти сжалится надо мной. В темноте вы увидите огромных страшных чудовищ, злые голоса будут шептать вам на ухо, но они не сделают вам ничего дурного, потому что духи ада бессильны перед чистотой ребенка.

Вирджиния молчала, и, взглянув на ее склоненную золотую головку, призрак в отчаянии заломил руки. Вдруг она поднялась, лицо ее было бледно, а в глазах блестела решимость.

– Я не боюсь, – твердо сказала она. – Я попрошу Ангела Смерти сжалиться над вами.

Тихо вскрикнув от радости, призрак вскочил с кресла и со старомодной грацией склонился над ее рукой. Пальцы его были холодны как лед, а губы обжигали, словно огонь, но Вирджиния, не дрогнув, пошла за ним по комнате, погруженной в полумрак. На поблекших зеленых гобеленах были вытканы маленькие охотники. Они затрубили в свои украшенные кисточками рожки и замахали ей крохотными ручками.

– Вернись, маленькая Вирджиния, – просили они. – Вернись! Вернись!

Но призрак еще крепче сжал ее руку, и она зажмурилась, чтобы не видеть их. Высеченные на камине уродливые зверьки с хвостами, как у ящериц, и с выпученными глазами подмигивали ей вслед.

– Берегись, маленькая Вирджиния, – шептали они. – Берегись! Может быть, мы никогда больше не увидимся!

Но призрак скользил все быстрее и быстрее, и она не стала их слушать. Дойдя до конца комнаты, призрак остановился и забормотал какие-то непонятные для нее слова. Вирджиния открыла глаза и увидела, что стена понемногу исчезает, словно туман, а за ней открывается черная мрачная пещера. В лицо им ударил холодный злой ветер, и Вирджиния почувствовала, что кто-то тянет ее за платье.

– Скорей, скорей! – закричал призрак. – Скорей, не то будет поздно!

И в ту же минуту обшивка стены сомкнулась за ними, и гобеленная опустела.

6

Минут через десять раздался гонг к чаю, и, так как Вирджиния не спустилась в столовую, миссис Отис послала за ней лакея. Вскоре он вернулся и сообщил, что мисс Вирджинии нигде нет. Зная, что по вечерам девочка всегда выходит в сад, чтобы нарезать цветов для обеденного стола, миссис Отис поначалу не встревожилась. Однако, когда часы пробили шесть, а Вирджинии все не было, она не на шутку забеспокоилась и послала мальчиков поискать ее в саду. Сама же она вместе с мистером Отисом обошла все комнаты в доме. В половине седьмого мальчики вернулись и объявили, что никаких следов Вирджинии найти не удалось. Теперь уже все были в сильной тревоге и не знали, что делать. Вдруг мистер Отис вспомнил, что несколько дней назад разрешил цыганскому табору расположиться в парке. Не теряя времени, он отправился в Блекфелскую долину, где остановились цыгане, захватив с собой старшего сына и двух работников с фермы. Юный герцог Чеширский, совсем обезумевший от беспокойства, настоятельно просил, чтобы взяли и его, но мистер Отис, боясь, что дело не обойдется без драки, не согласился. Однако, когда они прибыли на место, оказалось, что цыган уже нет, и отъезд их, видимо, носил весьма поспешный характер, так как в костре еще тлели угли, а на траве валялось несколько мисок. Мистер Отис поручил Вашингтону и работникам обследовать окрестности, вернулся домой и разослал телеграммы всем полицейским инспекторам графства с просьбой найти девочку, похищенную бродягами или цыганами. Затем он приказал подать лошадь и, настояв на том, чтобы жена и трое мальчиков садились обедать, поскакал в сопровождении грума в Аскот. Не успел он проехать и двух миль, как услышал, что кто-то галопом скачет за ними, и, оглянувшись, увидел герцога Чеширского, который нагонял их на своем пони. Мальчик раскраснелся от быстрой езды и впопыхах забыл надеть шляпу.

– Простите меня ради бога, мистер Отис, – задыхаясь, проговорил герцог. – Но пока Вирджиния не нашлась, я не могу обедать! Пожалуйста, не сердитесь на меня, ведь, если бы вы разрешили нам обручиться в прошлом году, такого несчастья не случилось бы. Вы не отправите меня назад, правда? Я не вернусь, ни за что не вернусь!

Посол не мог сдержать улыбки, глядя на пылкого юного упрямца, но преданность герцога Вирджинии тронула его, и, наклонившись в седле, он ласково потрепал мальчика по плечу.

– Ну что ж, Сесил, если вы не хотите возвращаться, придется взять вас с собой, надо только купить вам в Аскоте шляпу.

– О, шляпа – ерунда, лишь бы найти Вирджинию! – воскликнул со смехом маленький герцог, и они галопом пустились на станцию. Там мистер Отис описал начальнику наружность Вирджинии и спросил, не выходила ли к поезду девочка, соответствующая ее приметам, но тот ничего не знал. Правда, он сейчас же сообщил по всей линии о случившемся и заверил мистера Отиса, что за всеми участками будет установлено строжайшее наблюдение. Посол не стал задерживаться, и, купив шляпу для герцога в ближайшей лавке, владелец которой уже закрывал ставни, они поехали в Бексли – небольшую деревню в четырех милях от Аскота. Мистер Отис слышал, что там на большом пустыре любили останавливаться цыгане. В Бексли они подняли на ноги сельского полисмена, но и он не смог им помочь. Осмотрев пустырь, они повернули лошадей и к одиннадцати часам, смертельно усталые, в полном отчаянии добрались до замка. Вашингтон и близнецы с фонарями поджидали их у въезда в парк, так как в аллее было совсем темно. О Вирджинии не было ни слуху ни духу. Цыган задержали в Броклийских лугах, но девочки с ними не оказалось. Свой внезапный отъезд они объяснили тем, что спутали день открытия Чертонской ярмарки и поторопились сняться с места, чтобы не опоздать на нее. Весть об исчезновении Вирджинии очень огорчила цыган, потому что они были благодарны мистеру Отису, разрешившему им разбить табор в его парке. Четверо из них решили даже остаться и принять участие в розысках. Обследовали пруд, обшарили тщательно весь замок, но все безрезультатно. Отчаявшись найти Вирджинию в эту ночь, мистер Отис и мальчики, совершенно убитые, пошли домой, а за ними грум вел на поводу двух лошадей и пони. В холле их ждали перепуганные слуги. В библиотеке на диване, почти потеряв рассудок от горя и тревоги, лежала несчастная миссис Отис. Старая экономка смачивала ей виски одеколоном. Мистер Отис уговорил жену поесть и распорядился подать ужин. Грустная это была трапеза. За столом почти никто не разговаривал, и даже близнецы, охваченные страхом, присмирели – они очень любили сестру. После ужина мистер Отис, несмотря на горячие мольбы герцога Чеширского, велел всем идти спать, заявив, что сейчас все равно ничего предпринять нельзя, а утром он даст телеграмму в Скотленд-Ярд и срочно вызовет сыщика. Едва они вышли из столовой, часы на башне начали бить полночь, и, когда раздался последний удар, они вдруг услышали пронзительный крик, замок содрогнулся от страшного раската грома, в воздухе зазвучала неземная музыка, на верхней площадке лестницы с грохотом раздвинулась обшивка, и из стены, бледная и с изменившимся выражением лица, выступила Вирджиния, держа в руках небольшую шкатулку. Все бросились к ней. Миссис Отис крепко сжала ее в объятиях, герцог чуть не задушил поцелуями, а близнецы носились вокруг в пляске диких.