Конан и Властелин смерти Танзы - Роланд Грин

Люди на борту, вероятно, думали о капитуляции перед противником, а не о победе. Скорее всего, их ослепленные факелами глаза пропустили то, что киммериец ясно видел, получив преимущество на темной реке.

Длинное, низкое каноэ двигалось невдалеке от судна. Конан насчитало на нем, по крайней мере, десять человек. Вполне хватает, чтобы легко захватить корабль в том случае, если большая часть команды находилась на нижней палубе.

Киммериец сделал все, что мог сделать одинокий волк. Пришло время сражаться на палубе вероятных союзников. Прикинув расстояние, он нырнул. Когда варвар снова показался на поверхности, одно из весел было совсем рядом. Оставалось только ухватиться за лопасть обеими руками.

Оседлав весло, он стал ощупывать борт судна, выискивая возможные зацепки.

Древесная порода на вид была свободна от сучков и трещин, но это не останавливало упорного киммерийца. Кроме того, обнаружить любой захват на борту судна являлось для него детской забавой гораздо раньше, чем когда он начал плавать с Белит. Впрочем, как и для каждого человека, выросшего среди скал Киммерии.

Поскольку Конан поднялся, лучники в большом каноэ заметили его. Три стрелы вонзились в дерево совсем рядом, четвертая слегка зацепила, нанеся рану, менее болезненную, чем даже ссадина на его бедре. Он схватил конец свисающего каната, и, взобравшись по нему, перепрыгнул на палубу. Варвар тут же присел, прячась от непрекращающегося ливня стрел.

— Эй, на палубе! — донесся крик с кормовой части. — Во имя ночного горшка Эрлика, кто ты? Конан не счел нужным подниматься.

— Друг, который может разъяснить вам, что происходит. Или плывите сами дальше, — варвар быстро огляделся. — Именем Митры, разбудите спящих охранников. Ваша палуба, голая как танцовщица из таверны, а пираты вот-вот захватят корму! — Кто ты такой, чтобы указывать?… — негодование человека закончилось вместе с его жизнью, поскольку пиратская стрела впилась ему в горло.

Конан вскочил, ловя падающего матроса, и пригибая его к палубе.

— Вы там, на нижней палубе! — закричал он так громко, что эхо отразилось от ближайшего берега. — Сушите весла и все наверх! Пираты нападают! Прежде, чем прозвучал ответ снизу, шлюпочный якорь взлетел и закрутился вокруг грот-мачты. За ним последовал еще один. Конан отрубил веревку первого абордажного крюка мечом, потом отцепил второй и поднялся.

Между тем, два разбойника уже поднимались по канату. Один полетел назад, ударившись о борт своей лодки. Треск сломанного спинного хребта достиг ушей Конана.

Другой пират рванулся вверх и, казалось, взлетел над бортом. Он кружился с проворством кошки, поигрывая кинжалом в руке.

В какой-то момент у киммерийца не оказалось никакого другого оружия в руках, кроме шлюпочного якоря. Варвар парировал один удар кинжала крюком, затем раскрутив его, нанес несколько ран противнику, разорвавших плоть. Человек взвыл, словно не упокоенный дух и упал, тщетно пытаясь зажать руками истекающие кровью глубокие раны на животе и бедре.

Однако через пару мгновений палуба была заполнена врагами, поскольку судно двигалось прямо сквозь строй шлюпок, уцелевших от столкновения с киммерийцем. Пираты все прибывали, занимая корму и нос, правда, предупреждение Конана дало команде судна время, чтобы выбраться из трюма наверх. Но даже тогда противник имел преимущество в живой силе и вооружении.

Моряки отчаянно боролись за жизнь, используя остроги и обычные ножи. Кроме того, на стороне команды был также Конан. Люди во многих странах давно оценили его возможности. В сражении варвар стоил пятерых воинов.

Киммериец вбил шлюпочный якорь в череп первого противника. Тот завяз намертво.

Тогда Конан пинком отправил умирающего человека за борт, вырвав из его рук меч. Он ринулся вперед, стремясь оказаться перед вторым противником прежде, чем тот успеет достать свой кинжал. Варвар имел превосходство над обычным человеком в скорости, и смерть этого пирата принесла сталь в его руки. Конан успел обернуться при предостерегающим окрике, отбив убийственный выпад, направленный в нижнюю часть бедра. Обретенный кинжал отразил клинок врага, а удар меча киммерийца рассек шею нападавшего. Бородатая голова скатилась с плеч, к другому, одетому в безрукавку, пирату, растянувшемуся на палубе.

Теперь Конан противостоял трем противникам. Они, казалось, имели некоторое представление о коллективных действиях. К счастью, помогла ошибка, которую допустил находящийся в середине пират, споткнувшийся о лежащий труп одного из товарищей.

Разбойник, потеряв равновесие, упал. Меч киммерийца не предназначался для уколов. Но он был слишком острым для того, чтобы, свободно пройдя сквозь плоть, застрять в досках палубы.

При таком обстоятельстве, Конан остался только с кинжалом против двух фехтовальщиков. Пришлось отступать. Пятясь, он приметил бочонок с водой, привязанный к палубе канатом. Одним ударом разрубив веревку, варвар развернул бочонок к себе и резким толчком заставил его катиться в сторону двух речных разбойников. Один из них не смог увернуться и запрыгал, подняв отдавленную ногу. Его, сотрясающие воздух, вопли оборвал моряк сокрушительным ударом по черепу.

Последний пират кинулся на Конана с яростью берсерк и… и полностью презрев всякую осторожность. Он не заметил, как варвар подобрал упавший обод от бочки.

Железный обод встретился с мечом, высекая искры, а нападавший взвыл, поскольку кинжал киммерийца глубоко погрузился в его живот, найдя щель в старой кирасе.

Сейчас Конан мог увидеть, что освещенная палуба почти полностью освободилась от живых пиратов. Некоторые из них предпочли перелезали или перепрыгнуть через борт, спасая свои жизни. Конан побежал к бочонку, поднял его и направился к борту, где в непосредственной близости в воде покачивалась большая шлюпка.

Был ли бочонок пуст, или нет — не понял даже сам киммериец. Но, тем не менее, был он достаточно тяжелым, чтобы проломить днище лодки. Почти расколотое на две части, пиратское судно теперь дрейфовало вдаль с облепившими его выжившими разбойниками.

дрейфовало далеко, с выжившей, облепившей его командой. Еще одно уцелевшее каноэ трусливо уносились прочь. Такое поспешное бегство пиратов не могло не успокоить моряков и не вернуть им присутствие духа.

Человек с опрятной седой бородой и бегающим взглядом, едва достигающий плеча киммерийца, подошел к Конану.

— Большое спасибо, друг. Ты проявил себя достойно. Как тебя называть? — Селлус, — кратко представился ему варвар.

Казалось, этот человек не был способен продать офирцам спасителя своего судна и самой жизни. Правда, тысяча золотых корон могла поколебать рассудок самого мудрого из людей больше, чем выпитое пиво или вино.