Мысли о мыслящем. О частной реализации концептуального подхода к опыту экзистенции - Константин Валерьевич Захаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Другой сюжет, словно навеянный иллюстрациями Доре к третьей части «Божественной комедии» или картиной Тинторетто «Рай» (с которыми я познакомился гораздо позднее). Весь универсум будто превратился в экстатически кружащиеся хороводы душ. Похоже, я сам участвую в одном из них, хотя в то же время как бы наблюдаю все это со стороны. Мы все напряженно вглядываемся куда-то в глубину (в вышину?) этого круговорота, и неописуемый радостный восторг переполняет нас: там все начала и концы, все, что было и когда-либо будет, соединенное в поразительной гармонии, воплощающей торжество вселенского Разума. Оторваться от такого зрелища невозможно, я почти полностью забываю себя и погружаюсь в него все больше и больше. Пробудиться от этого состояния меня заставляет лишь страх окончательно потерять себя, свое «я».
Мне дано повеление воплотиться снова. Я не испытываю к этому никакого желания и не хочу следовать тому, что мне предписано. Выражение своего нежелания и свои сомнения я мысленно адресую высшим силам. Пусть не сразу, но ответ приходит. Я удостоен встречи с Высшим существом. Кажется, что я вхожу в колоссальный тронный зал, в котором как будто присутствуют все духовные сущности вселенной (среди них я узнаю своих знакомых), торжественно выстроившиеся вдоль стен или даже образующие эти «стены». Причем, как я понимаю, все они в то же самое время находятся там, где обычно пребывают, и заняты своими привычными делами. Передо мной как бы на троне высится излучающее ослепительное сияние многоликое и многоголосое коллективное «я» всех душ (по крайней мере, так я это воспринимаю). Мне объясняют, что следующее воплощение для меня неизбежно и необходимо, оно даст мне шанс избавиться от себялюбия и самоволия (что-то в таком духе). Я соглашаюсь, но не только по этой причине, а еще и потому, что рассчитываю в состоянии воплощенности взглянуть на мир по-новому и заново попытаться в нем разобраться.
Спустя какое-то время меня извещают, что подходящий момент для воплощения настал. Я с моими сопровождающими оказываюсь вблизи Земли и наблюдаю за несколькими совокупляющимися парами. Я стараюсь понять, какая жизнь мне предстоит, если я выберу ту или другую из них. Предвидеть возможное будущее довольно трудно: передо мной мелькают отдельные эпизоды, которые я вижу словно через призму своей будущей личности, и мне сложно понять, реальные ли это события или только фрагменты внутренней жизни данной личности (из промелькнувших тогда эпизодов многое сбылось, но не все). Наконец, выбор сделан. Я сосредоточиваю внимание на одной из пар, меня постепенно захватывают их эмоции, я начинаю испытывать все возрастающий интерес к происходящему. Вдруг меня будто затягивает водоворот, и я обнаруживаю себя в огромной толпе крайне примитивных и энергичных существ. Мы вместе несемся куда-то вперед, но, похоже, в отличие от остальных, я четко понимаю свою цель. И вот эта цель передо мной, я достигаю ее; мной завладевает всепоглощающая эйфория, и я теряю сознание.
Мне хорошо. Я чувствую как бы сквозь сон, что вселенная разумна и она любит меня. Есть только я и Бог, который заботится обо мне. Странно, что когда-то давно я этого не ощущал. Да и мир тогда вроде бы воспринимался иным, более многообразным, — или мне только так кажется? Со временем я начинаю понимать, что моя вселенная не бесконечна, за ее пределами, по всей вероятности, есть другие вселенные; но они так невообразимо далеко, что это не может представлять для меня угрозы. Появляются свет и звук. Похоже, мой мир не так уж и велик, но все же в нем я в безопасности, ничто не может повредить моему блаженству и покою. А потом происходит катастрофа. Вселенная рушится, коллапсирует. Любящий меня Бог оказывается злым: он извергает меня из своего мира (впрочем, он, видимо, тоже страдает). Я попадаю в другую реальность, где мир словно вывернут наизнанку; он необозрим, недружелюбен и неведом. Меня окружают огромные существа (медицинский персонал, принимавший роды) — чуждые мне боги, о существовании которых я не подозревал. Однако, не так уж они и огромны, да и богами их считать нельзя: их неразумие и злая воля стали причиной того, что со мной произошло. Они не в состоянии понять весь ужас постигшей меня катастрофы. От отчаяния и беспомощности я кричу. И просыпаюсь…
* * *
Вышеизложенное представляет собой лишь краткое описание моих детских сновидений. На самом деле событийный ряд в них был гораздо насыщеннее. Следует отметить, что ни до того, ни после подобного рода сны мне не снились (обычно мои сны не перегружены событиями; последние к тому же в большинстве своем сводятся к вариациям дневных впечатлений и не отличаются внутренней логикой). Вообще, я был вполне нормальным ребенком, не достигшим «трудного» подросткового возраста и не обремененным серьезными психологическими проблемами. Моя реакция на увиденное во сне тоже была по-детски «нормальной». Я далеко не все из увиденного смог осознать. Главное, что я тогда уяснил, — это то, что смерть не является окончательным пределом существования. Помню, что, впечатлившись этим, я довольно долго пребывал в радостном, приподнятом настроении. Кроме того, на меня сильное впечатление произвели яркость и реалистичность пережитого в сновидении — настолько, что обычная жизнь мне какое-то время казалась пресной и блеклой, почти ненастоящей. О своем сне я никому не рассказывал. Во-первых, потому, что не представлял, как все это можно передать словами; во-вторых — потому, что чувствовал себя обладателем тайны, личного секрета, что придавало мне некоторую «взрослую» значительность в собственных глазах.
Позднее у меня, естественно, возникла потребность как-то осмыслить свой опыт, найти ему рациональное объяснение. При этом попытки официальной науки втиснуть все истории подобного рода в прокрустово ложе своих догматических представлений никогда не казались мне убедительными. То, что открылось мне во сне, было слишком достоверным, внутренне согласованным, далеким от повседневной жизни, чтобы я мог все это свести к простым физиологическим причинам.
Какие объяснения может дать наука в моем конкретном случае или, шире, применительно к религиозно-мистическому опыту вообще? Религиозные переживания пытаются увязать с аномальной активностью височных долей мозга, что якобы подтверждается экспериментально. На самом деле, подвергая височные доли стимуляции, удается лишь
