Почему я не христианин - Ричард Карье

Рассмотрим другой пример. Предположим, кого-то судят за убийство, а обвиняемый выдвигает в свою защиту теорию, что отпечатки его пальцев попали на орудие убийства в результате действий некоего недоброжелателя, который придумал способ копировать отпечатки пальцев и помещать их на разные предметы. Никто из судей не примет эту теорию, да и вообще никто в это не поверит — до тех пор, пока обвиняемому не удастся доказать каждый её элемент. Он должен будет представить объективные доказательства того, что кто-то действительно умеет делать такие вещи, что этот человек действительно держит на него зло, что у него имелась возможность проделать такой трюк, а также указать, при каких обстоятельствах это могло произойти. Только тогда теория обвиняемого обрела бы некое подобие правдоподобия, которого было бы достаточно, чтобы у судей возникли обоснованные сомнения относительно того, каким образом отпечатки пальцев оказались на орудии убийства.

Но для того, чтобы сделать следующий шаг, и в самом деле уличить этого недоброжелателя в подделке вещдока, потребовалось бы ещё больше доказательств — что у него в действительности есть оборудование, необходимое для осуществления такой операции, и что он его использовал как раз во время совершения преступления, и так далее. Вот как это происходит. А тот факт, что теория «отпечатки пальцев скопировал недоброжелатель» согласуется с наблюдаемой картиной (наличие отпечатков на орудии преступления) вовсе не является достаточным основанием ей верить. Для этого потребовалось бы привести независимые доказательства для каждого элемента теории. Другими словами, само по себе наличие отпечатков пальцев на орудии не является достаточным доказательством того, что их туда нанёс коварный недоброжелатель.

А теперь представьте, что обвиняемый заявил, что его отпечатки пальцев поместил туда божий ангел. Подумайте, какие доказательства пришлось бы ему представить в поддержку этой теории. Ему пришлось бы, ни много ни мало, доказать, что у бога имелись мотивы ко всем его действиям, начиная с создания Вселенной, а также воскрешения Иисуса из мертвых. Сделать это чрезвычайно трудно как раз потому, что именно наличие доказательств и есть критерий того, что вы, вероятно, говорите правду. А отсутствие доказательств означает, что ваши слова правдой, скорее всего, не являются.

Поэтому, даже если бы христианскую теорию и подогнать под имеющиеся факты — даже столь невероятные, как полное молчание бога и полное его бездействие — она всё равно будет ничем не лучше, чем любая другая недоказанная гипотеза, вера в которую ничем не обоснована. Вера в теорию Ньютона была бы необоснованна, если бы не было подтверждающего её закона всемирного тяготения, а вера в «копирование отпечатков пальцев» будет необоснованна в отсутствие необходимых для этого доказательств. И христианство справедливо будет вызывать не большее доверие, чем «копирование отпечатков пальцев» до тех пор, пока каждый существенный элемент этой теории не будет подтверждён независимыми эмпирическими данными.

Например, согласно христианской теории, богу свойственно любить. Поэтому у нас должно быть, по крайней мере, столько же доказательств этому, сколько потребовалось бы, чтобы установить наличие такого качества у какого-то человека. Я могу сказать вам, что есть вот некий Майкл, и что он очень хороший человек. Но если я строю какие-то теории исходя из этой предпосылки, — например: «Вы должны делать то, что говорит Майкл», «Не может быть, чтобы ваш дом ограбил ваш сосед, потому что это Майкл, а он очень хороший человек», или «Не бойтесь потерять работу, потому что недалеко от вас живёт Майкл, очень хороший человек» — то я должен первым делом установить, что моя предпосылка верна: что такой человек есть, и что он на самом деле очень хороший. Доказательств этих фактов, которые любой сочтёт убедительными, будет достаточно и для того, чтобы убедить всех, что и парень, которого называют богом, тоже очень хороший. Но всё это ещё только предстоит сделать. Главная предпосылка по-прежнему нуждается в доказательстве. У нас должны иметься доказательства существования этого Майкла или этого бога, а также того, что у них действительно очень хороший характер, прежде чем мы сможем поверить в правоту любой теории, которая строится на этих утверждениях.

Если я добавлю следующие предпосылки, например, «Майкл обладает сверхъестественными способностями и может создавать золото прямо из воздуха, чтобы помочь вашей семье», то мне придётся доказывать и это. То же относится и к богу. «Он вездесущий». «Он невидим». «Он может спасти вашу душу». И так далее. Нельзя достоверно утверждать такие вещи, если они не подтверждаются реальными и надежными доказательствами. Это представляет серьезную проблему для того, чтобы рассматривать христианскую религию как прошедшую проверку и, следовательно, заслуживающую доверия реальную теорию. Ничего из вышеперечисленного ни разу не наблюдалось. Никто никогда не видел, чтобы бог что-то делал, никто не зафиксировал признаки того, что бог присутствует во Вселенной или наблюдает за ней. То есть, ни у кого на самом деле нет хоть каких-то доказательств, что он хороший, или что он вообще существует. Поэтому, даже с учётом всех возможных натяжек, христианство подобно тем теориям, которые лишь соответствуют наблюдаемой действительности, но не имеют доказательной поддержки, и поэтому почти наверняка так же ошибочно, как и эти прочие теории.

На самом деле, для христианства дела обстоят даже хуже, поскольку эта теория скорее подобна не «копированию отпечатков пальцев злоумышленником», а «нанесению отпечатков божьим ангелом». А за этим стоит гораздо более серьезная проблема — потому что для такого рода заявлений требуются гораздо более серьёзные доказательства, чем для любых других. И это неизбежный логический вывод. Если я говорю, что у меня есть автомобиль, то мне не потребуется приводить особых доказательств в поддержку моих слов, потому что вы уже видели целые горы доказательств того, что у людей вроде меня есть собственные автомобили. Все эти доказательства общего положения «у таких людей есть собственные автомобили», служат достаточным основанием моему частному случаю, поэтому мне самому в его поддержку потребуется привести лишь минимум доказательств.

Но если я говорю, что у меня есть ядерная ракета, то ситуация существенно меняется. Вы располагаете столь же большой горой доказательств, полученных как в процессе обучения, так и в результате собственных наблюдений, что утверждение «у таких людей есть собственные ядерные ракеты» неверно. Поэтому на этот раз в поддержку моих слов мне потребуется привести гораздо больше доказательств. На самом деле, мне их потребуется примерно столько же (по количеству и качеству), как если бы требовалось доказать общее утверждение «у таких людей есть собственные ядерные ракеты». То есть, я имею в виду не то, что мне пришлось бы его доказывать, а то, что объём доказательств, необходимых для его подтверждения, послужил бы основанием для моего утверждения «у меня есть ядерная ракета», как это происходит в случае, когда я говорю, что «у меня есть автомобиль». Поэтому в отсутствие такого основания мне нужно обеспечить, по крайней мере, такое же для моего частного заявления «у меня есть ядерная ракета». То есть столь же серьёзное основание, которое иначе потребовалось бы для доказательства общего утверждения «у таких людей есть собственные ядерные ракеты». А для этого требуется привести много очень веских доказательств — столько же, сколько и для любого общего утверждения.

Мы все это знаем, даже если мы над этим не задумывались и часто не отдаём себе в этом отчёта — потому что именно так мы все живем. Каждый раз, когда мы в повседневной жизни соглашаемся с тем или иным утверждением на основании малых доказательств, это, как правило, означает, что у нас уже есть гора доказательств общих положений, которые служат для него основанием. И каждый раз, когда мы настроены скептически, это, как правило, связано с отсутствием уже доказанных общих положений, которые послужили бы основанием данному заявлению. И обеспечить замену этим отсутствующим доказательствам — весьма непростая задача.

Это логическая основа принципа, согласно которому «исключительные утверждения требуют исключительных доказательств». Рассмотрим простой пример — лотерею. Вероятность выиграть в лотерею очень невелика, и если я заявлю вам, что выиграл, вы можете посчитать моё заявление чем-то исключительным. Но это будет неверный вывод. Потому что во всевозможных лотереях регулярно кто-то выигрывает. Мы видели бессчётное количество лотерей, в которых выигрывали люди, и этому есть тонны доказательств. Таким образом, общее положение «такие люди выигрывают в лотерею» уже хорошо обосновано, и поэтому мне, для того, чтобы убедить вас, что я выиграл в лотерею, в общем-то, не потребуется так уж много доказательств. Конечно, в этот раз мне их будет нужно больше, чем когда я говорил, что «у меня есть автомобиль», просто потому, что количество людей, у которых есть своя машина, гораздо больше тех, кто выигрывал в лотерею. Но, тем не менее, общее утверждение «люди выигрывают в лотерею» имеет достаточно убедительные основания. Таким образом, заявление «я выиграл в лотерею» нельзя считать исключительным. Ведь выигрыш в лотерею — это, скорее, довольно обычное дело, хотя и не настолько, как наличие собственного автомобиля.